Петропавловск в августе, или Крымская война на Камчатке

Текст: Василий Авченко

Уже в силу привычного названия той войны - Крымская - мы, вспоминая её, ищем на карте Чёрное море. Но боевые действия также шли на Балтийском, Белом, Баренцевом морях; некоторые историки даже считают Крымскую войну 1853—1856 гг. «нулевой мировой». Другое её название - «Восточная», что тоже кажется неслучайным. Один из самых впечатляющих её эпизодов произошёл на фантастическом даже по нынешним меркам расстоянии от основного театра военных действий. Книга историка Николая Манвелова «Гвардии Камчатка» (М: Пятый Рим, 2019) рассказывает об обороне Петропавловского порта - нынешний город Петропавловск-Камчатский - в августе 1854 года.

Привет от гавайского короля

К началу Крымской войны ни Приморье, ни Приамурье ещё не были российскими. Зато российской была Аляска, где добывали «мягкую рухлядь» - мех, нефть своего времени. Путь в столицу Русской Америки - Новоархангельск, он же Ситка - шёл по «северам»: Иркутск, Якутск, Охотск и Аян… Петропавловский порт на Камчатке служил перевалочной базой для снабжения Аляски.

На Камчатке ещё не базировались атомные подлодки - для этого должен был пройти век с хвостиком. Когда в 1849 году Петропавловский порт объявили центром только что созданной Камчатской области, в нём жило около полутора тысяч человек. Почта из столицы шла по четыре месяца.

А Запад уже делил последние ничейные воды и земли. По Тихому океану шныряли английские, французские, американские корабли. Велись «опиумные» войны против Китая, появлялись новые колонии. Русские не отставали: капитан Невельской в 1849 году открыл, что Сахалин - остров, а устье Амура - судоходно, что стало предпосылкой скорого занятия Приамурья Россией. До подписания Айгунского и Пекинского договоров с Китаем оставалось ещё несколько лет, но русские уже занимали Амур, Уссури, Сахалин. Британия даже опасалась, что «рука Петербурга» захватит Канаду.

Ещё за несколько лет до начала Крымской войны генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьёв (пока не Амурский) приказал укрепить Петропавловский порт, дабы тот не стал «игралищем самой незначительной враждебной эскадры». Военным губернатором Камчатки и командиром Петропавловского порта назначили капитана первого ранга (будущего адмирала) Василия Завойко, до того - командира порта Аян.

Врасплох Камчатку не застали. Интересно, что известие о возможном скором нападении англо-французских сил поступило к Завойко в мае 1854 года от гавайского короля Камеамеа Третьего через некоего Грегга - консула США на Гавайях, одновременно исполнявшего обязанности дипломатического представителя России.

Губернатор Завойко обратился к жителям с воззванием: «Англия и Франция соединились с врагами христиан… Петропавловский порт должен быть всегда готов встретить неприятеля, жители не будут оставаться праздными зрителями боя и будут готовы, с бодростью, не щадя жизни, противостоять неприятелю и наносить ему возможный вред…» Штатских мобилизовали в ополчение. Горожане принялись строить артиллерийские позиции.

На Тихом океане Англия и Франция серьёзно превосходили по силе Россию, основной флот которой был заперт на Балтике и Черноморье. В распоряжении союзников здесь были и военные базы, и нейтральные порты. Завойко располагал всего 231 человеком (из них половина - морские экипажи). После прихода двух больших кораблей - «Авроры» и «Двины» - гарнизон вырос почти до тысячи человек. Врага готовились встретить семь только что оборудованных береговых батарей с 44 пушками, а также «Аврора» и «Двина», которые должны были отражать нападение левыми бортами (пушки с правых перенесли на берег). Вход на рейд перекрыли боновым заграждением из брёвен. В гарнизоне, кроме того, сформировали несколько стрелковых отрядов.

Тем временем из перуанского Кальяо уже выходила союзническая эскадра. Старшим флагманом выступал британский контр-адмирал Дэвид Пауэлл Прайс, французами командовал Огюст Фебврье-Депуант. На бортах шести кораблей (60-пушечный La Forte, 40-пушечный Pique, 50-пушечный President, а также L’Euridice, Obligado и Virago) имелось 212 орудий и 2250 бойцов. В разгар войны Петропавловскому порту, оторванному от метрополии тысячами километров и месяцами пути, ждать подмоги было неоткуда. Защитникам города оставалось сдаться или героически погибнуть. Но случилось иначе.

Петропавловское чудо

Подойдя к Петропавловску и выявив расположение батарей, эскадра 19 августа начала штурм, но взять город с ходу не удалось. В этот же день произошло загадочное событие, породившее массу домыслов: адмирал Прайс прямо на борту «Президента» вдруг застрелился. По другой и весьма распространённой версии - Прайс погиб случайно, чистя оружие. Есть и гипотеза о диверсии. Но автор, приводя свидетельства английских офицеров, настаивает именно на версии самоубийства.

На другой день штурм продолжился. Завойко, учитывая нехватку боеприпасов, приказывал «не тратить времени на стрельбу, а прогонять неприятеля штыками и драться до последней капли крови». Десанту удалось было захватить одну из батарей, но ненадолго.

Город дрался весь - даже дети подносили к пушкам зарядные картузы. 11-летнему Матвею Хромовскому оторвало руку. При перевязке он не плакал и на вопрос, больно ли ему, отвечал: «Нет, это за царя».

21—23 августа стороны хоронили убитых и готовились к новому бою. Ночью на склонах сопок горожане раскладывали костры, чтобы создать видимость многочисленности защитников порта.

24 августа союзники вновь высадили десант. На берег отправился даже сам адмирал Депуант с саблей в руке. Завязался бой, положение стало критическим. Завойко, собирая последние силы, смог выставить против почти тысячи десантников лишь около 300 человек.

Тут и случилось «петропавловское чудо» - отчаянный штыковой удар русских отрядов.

Неприятель дрогнул и побежал.

27 августа союзная эскадра покинула Петропавловск.

Анализируя оборону буквально по дням и часам, Николай Манвелов подробно пишет о соотношении сил, об особенностях вооружения. Вокруг камчатского эпизода Крымской войны наросло множество мифов, и автор разбирается с каждым. Доклады и воспоминания союзников, указывает Манвелов, изобилуют штампами и неточностями. Возможно, атакующие не могли внятно объяснить себе и другим, почему они не взяли Петропавловск, имея перевес, - вот и придумали «крепость» с многотысячным гарнизоном. «При чтении донесений английских и французских офицеров иногда возникает ощущение, что они штурмовали какой-то другой Петропавловск, - пишет Манвелов. - Слабые батареи превращаются в форты, а количество защитников увеличивается в разы. Подкрепления же были просто бесконечными».

Генерал-губернатор Муравьёв поручил было Завойко усиливать оборону города и готовиться к новым боям, однако вскоре пересмотрел собственное приказание и решил перенести гарнизон из Петропавловска в устье Амура, которое тоже требовалось защитить (де-юре эти земли, напомним, пока не были российскими, хотя ещё в 1850 году Невельской основал Николаевский пост - нынешний Николаевск-на-Амуре). В Петропавловском порту оставили часть казаков и «волонтёров» из камчадал, которые в случае нового нападения должны были не пустить врага вглубь полуострова. В мае 1855 года семь кораблей под флагом английского адмирала Генри Уильяма Брюса прибыли в опустевший Петропавловск, но, удовлетворившись сожжением нескольких строений, противник ушёл.

В августе 1854 года на Камчатке была одержана замечательная победа - при преимуществе со стороны неприятеля и отсутствии надежды на помощь. «В английской, германской и французской исторической литературе никогда не было разногласий по вопросу о нападении союзников в 1854 г. на Петропавловск… Считается признанным фактом, что все шансы на победу были на стороне союзников, а победу одержали русские», - цитирует Николай Манвелов академика Евгения Тарле. Однако героизм защитников Петропавловска затмили Севастопольская страда и Синопское сражение. Если в 1855 году Александр II учредил медаль «За защиту Севастополя», то для петропавловцев специальной награды не появилось. Поручик Толстой находился на бастионах Севастополя - и потому у нас есть «Севастопольские рассказы», а «Петропавловских» нет. Восточные форпосты империи долго считались её задворками - и, кажется, инерцию этого представления мы не можем преодолеть до сих пор. Уже хотя бы поэтому книга Манвелова, о которой идёт речь, - нужная и долгожданная.