06.12.2019

Пою тебя, мой город вольный

Великий Новгород в русской поэзии

Великий Новгород в русской поэзии
Великий Новгород в русской поэзии

Текст: Сергей Дмитриев

Фото: «Новгородские Ведомости»

Текст предоставлен в рамках информационного партнерства «Российской газеты» с газетой «Новгородские Ведомости» (Великий Новгород)

Родина России, колыбель древнерусского государства, Господин Великий Новгород... Он вдохновлял многих русских поэтов. По количеству стихотворных посвящений его можно смело отнести к первой десятке самых поэтических мест России.

Поэзия и Великий Новгород сплелись воедино еще с древних, былинных времен. В этих эпических песнях соединились народный фольклор, история, мифология и живое биение русского языка, рождавшегося в потоке времени.

И совершенно не случайно именно былины стали для многих русских поэтов (кстати, так же, как для композиторов и художников) толчком к раскрытию новгородской тематики. Особенно характерен в этом отношении замечательный писатель и поэт А. К. Толстой (1817—1875), перенесший былины Новгорода в другую эпоху. В стихотворении «Ушкуйник» он вспомнил о Василии Буслаеве, который рвется «багрить на море кораблики урманские да на Волге жечь остроги бусурманские!». Его перу принадлежит поэма «Садко», в которой яркими красками он воспел приключения гусляра в морской пучине и его возвращение в родной город:

Поёт и на гуслях играет Садко,

Поёт про царя водяного;

Как было там жить у него нелегко

И как уж он пляшет здорово;

Поёт про поход без утайки про свой,

Какая чему была чередь —

Качают в сомнении все головой,

Не могут рассказу поверить.

В XVIII веке Новгород, оказавшийся на главном тракте страны, соединявшем две столицы, никто из путешественников просто не мог миновать. Следствием того стало обращение русских литераторов к теме богатейшей новгородской истории. Показательно, что этот интерес возрос в 1820-е годы, в самый первый период Золотого века русской поэзии, дышавшего свободой. Вольный, трудолюбивый и овеянный культурой Новгород виделся идеалом общественного устройства, павшего под ударами «московского деспотизма». Одним из первых сказал об этом в стихотворении «Новград» будущий славянофил А. С. Хомяков (1804—1860):

Средь опустенья и развалин,

Над быстрой волховской струёй

Лежит он мрачен и печален,

К земле приникнув головой.

(...)

Тебя ли зрю, любимец славы?

Веков минувших мощный сын,

Племён властитель величавый,

России древний исполин?

Вскоре, в 1826 году, о той же трагедии утраты свободы в стихотворении «Новгород» писал юный и талантливый Д. В. Веневитинов (1805—1827):

Ответствуй, город величавый:

Где времена цветущей славы,

Когда твой голос, бич князей,

Звуча здесь медью в бурном вече,

К суду или к кровавой сече

Сзывал послушных сыновей?..

Вслед за своим другом Веневитиновым к истории Новгорода обратился великий А. С. Пушкин (1799—1837). В «Отрывках из путешествия Онегина» Пушкин, как умел только он, в 10 строках умудрился описать историю Новгорода от «скандинава» Рюрика до «грозных Иоаннов»:

Среди равнины полудикой

Он видит Новгород Великой.

Смирились площади: средь них

Мятежный колокол утих.

Но бродят тени великанов:

Завоеватель скандинав,

Законодатель Ярослав

С четою грозных Иоаннов;

И вкруг поникнувших церквей

Кипит народ минувших дней.

Пушкина связывало с Новгородом кровное родство по отцовской линии: его предком был сподвижник Александра Невского боярин Гаврила Алексич, геройски проявивший себя в битве 1240 года и похороненный в Новгороде в храме Михаила Архангела.

Глубже и пространнее всех к истории Новгорода обращался М. Ю. Лермонтов (1814—1841), не только несколько раз посещавший город, но и служивший полтора месяца в 1838 году в Селищах, в пятидесяти километрах от Новгорода, в лейб-гвардии Гродненском гусарском полку. Еще в 1832 году 18-летний поэт написал непревзойденный гимн Вольному Новгороду:

Приветствую тебя, воинственных славян

Святая колыбель!

Пришлец из чуждых стран,

С восторгом я взирал

на сумрачные стены,

Через которые столетий перемены

Безвредно протекли; где вольности одной

Служил тот колокол на башне вечевой,

Который отзвонил её уничтоженье

И сколько гордых душ увлек

в своё паденье!..

Скажи мне, Новгород,

ужель их больше нет?

Ужели Волхов твой

не Волхов прежних лет?

А вот что писал в стихотворении «Иоанн Преподобный» поэт-декабрист А. И. Одоевский (1802—1839), будучи в заточении в Чите:

Он ненасытен: на распутиях,

Вдоль берегов кручинных Волхова,

Во всех пяти концах,

Везде за бойней бойни строятся,

И человечье мясо режется

Для грозного царя…

Драма новгородской истории привлекала внимание и многих других поэтов, но оплакав «опочивший» город, они дружно утратили к нему интерес. Даже Н. А. Некрасов (1821—1877), купивший в 1871 году имение недалеко от Чудова, словно воды в рот набрал. Новое поэтическое прочтение Новгорода, приближенное к обычной жизни, к природе, к очарованию памятниками и святынями, придет лишь в XX веке. И провозвестницей этого стала Анна Ахматова (1889—1966). Ее мать И. Э. Горенко, урожденная Стогова, происходила из старинного рода новгородских бояр, выселенных Иваном III в Можайск за поддержку Марфы Борецкой.

Приду туда, и отлетит томленье.

Мне ранние приятны холода.

Таинственные, тёмные селенья —

Хранилища молитвы и труда.

Спокойной и уверенной любови

Не превозмочь мне к этой стороне:

Ведь капелька новогородской крови

Во мне — как льдинка в пенистом вине.

Эту линию продолжил оригинальный поэт В. А. Рождественский (1895—1977), живший в Петербурге-Ленинграде и по-соседски навещавший Новгород. Ему принадлежит целый цикл стихов о городе на Волхове.

Восход сквозь тучи ветровые

Разлился алой полосой,

И новгородская София

Встаёт в туманах над рекой.

Еще детинца тусклы ризы,

Но даль квозиста и пуста.

София — голубь мутно-сизый —

В лазурных лужах пролита.

Рождественский в годину Великой Отечественной войны с болью в душе переживал за судьбу оккупированного нацистами Господина Великого Новгорода, но верил, что «вечевое сердце всей России» вновь оживет:

Оно молчит у свастики в неволе,

Спит город — без единого огня.

Но недалёко в мутном вьюжном поле

Какой-то гул доходит до меня.

То колокола пленное гуденье

Там, в тёплой глубине родной земли.

Он нас зовёт, он молит о спасеньи,

Торопит нас, чтоб мы скорей пришли.

И час настал. В развалинах и дыме

Враг опрокинут танковой волной.

Возносит вновь над стенами крутыми

София купол чёрный и сквозной.

В 1942 году, когда Новгород томился в немецком плену, к его судьбе обратился замечательный поэт Д. Б. Кедрин (1907—1945).

В тот колокол, что звал народ на вече,

Вися на башне у кривых перил,

Попал снаряд, летевший издалече,

И колокол, сердясь, заговорил.

Услышав этот голос недовольный,

Бас, потрясавший гулкое нутро,

В могиле вздрогнул мастер колокольный,

Смешавший в тигле медь и серебро…

Когда ж врывались в Новгород соседи

И был весь город пламенем объят,

Тогда глубокий звон червонной меди

Звучал, как ныне... Это был набат!

Леса, речушки, избы и покосцы

Виднелись с башни каменной вдали.

По большакам сновали крестоносцы,

Скот угоняли и амбары жгли...

И рухнули перил столбы косые,

И колокол гудел над головой

Так, словно то сама Россия

Своих детей звала на смертный бой!

Через несколько дней исполнится 75 лет со дня освобождения Новгорода (текст написан 22.12.2018. - Прим. ред.). Мне посчастливилось наблюдать, как он восстанавливался и рос. Родившись в год его 1100-летия и прожив в нем 18 лет, еще застал то время, когда мы, сумасбродные мальчишки с улицы Комарова, могли бегать по кремлевским стенам, спускаться в башни, находя там суровые приметы ушедшей войны. И сейчас, стоит только вновь приехать в родной город, войти в одухотворяющее пространство детинца, увидеть неповторимый памятник «Тысячелетие России» и купола Святой Софии, как к сердцу подступают неизбывные чувства преклонения перед предками и гордость за Великую Победу:

Седые воды Волхова текут,

И ильменский играет ветер,

Верша над временем свой суд.

Собор Софийский чист и светел.

Не зря в народе говорят:

«Где Новгород, там и София,

А без неё, — колокола звонят, —

Бессильна и мертва Россия».

Ещё недавно здесь царил

Неумолимый зверь из бездны,

Соборный купол разбомбил

Его стервятник из железа.

Но не под силу никому

Разрушить вековые своды:

«Погибель от меча — тому,

Кто к нам ещё с мечом приходит».

Седые воды плещутся в гранит…

Непобедима и жива Россия,

Пока над Волховом стоит

Нерукотворная София!

Оригинал статьи: «Новгородские Ведомости»