Текст: Мария Лебедева, победительница второго сезона премии «_Литблог»
Агишева Нина. Шарлотта Бронте делает выбор. Викторианская любовь. — Москва : Издательство АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2021. — 277 с.
Прижизненные биографии — воландемортовские крестражи, посмертные — фокусы некроманта. Прочитав их, мы вряд ли сумеем понять, что за человек на самом деле жил, дышал и творил, только с краю к тому подобраться. Эти памятники великим — такая же дань от истории тем, кто ее создаёт, как и те, что ваяют из мрамора, и на тревожное «похож-не похож» не будет уверенного ответа. Биографии — лишь кусочки мозаики, где-то сложившиеся верно, где-то не состыковавшиеся, а местами и вовсе оставленные разобранными.
Потому и нет смысла и сравнивать эмоционально насыщенную беллетризованную биографию «Шарлотта Бронте делает выбор. Викторианская любовь» с хрестоматийной, пуритански сдержанной в вопросах романтических отношений «Жизнью Шарлотты Бронте» авторства Элизабет Гаскелл — они дополняют друг друга: влюбленность в господина Эже викторианская современница обходит стороной, а современница наша, театральный критик Нина Агишева — делает основой истории. В одном случае писательницы были знакомы и эпоха Бронте была в той же степени эпохой Гаскелл, в другом — прошло достаточно времени, чтобы взглянуть на факты иначе. Против личного знакомства — осведомлённость иного рода: Агишева отталкивается в своей истории от писем, о которых составительница первого жизнеописания знать не могла (их обнародовали много позже). Письма, разорванные и кропотливо собранные кем-то из кусочков — артефакт, напоминающий больше завязку детектива или любовного романа, нежели реальный случай; но в истории сестёр Бронте много было такого, что на первый взгляд несовместимо с реальностью.
Для массового читателя сведения о сёстрах обрывочны: Шарлотта — прежде всего «Джен Эйр», Эмили — «Грозовой перевал», стихи Энн или её «Агнес Грей» и вовсе могут не вспомнить, как и то, что был у сестёр непрославленный брат, настолько призрачный, что изничтожил, замазал себя на семейном портрете. Могут припомнить ещё вересковые пустоши и фильм «Сёстры Бронте», тягучий, эстетский и — чего уж там — несколько скучноватый.
Потому особенно ценно, что Нина Агишева в попытке выйти за рамки этой общеизвестной информации не только останавливается подробно на романе «Городок», но и постоянно соотносит другие тексты сестёр Бронте с их жизнью, легко и изящно совмещая реальность и творчество — а биография заканчивается не смертью главной героини, но ее посмертными приключениями. Речь, конечно, не о фантастическом допущении, а о вполне возможных параллелях, незримом присутствии Бронте в мировой культуре, включая и русскую:
«Гимназист Антон Чехов берет в городской публичной библиотеке Таганрога биографию сестер Бронте. Три мятущихся талантливых сестры и любимый, но загубивший свои дарования брат. Никто теперь уже не скажет, в какой степени эта история повлияла на сюжет гениальной пьесы, но сходство несомненно. Чехову наверняка многое в биографии семьи Бронте казалось близким и понятным: бедная жизнь при строгом, даже чересчур строгом отце, бьющие через край таланты детей, разящая семью чахотка, которая в конечном итоге погубит и его самого».
Нина Агишева, уже выпустившая беллетризованную биографию французской певицы Барбары, вновь создает портрет не столько психологический, столько эмоциональный. Воскрешая историю влюблённости Шарлотты Бронте в учителя Константина Эже, она видит за ровными строками писем — и показывает читателю — сильные чувства, скованные правилами эпохи. Допущения разрешены жанром, это не ложь и не намеренное искажение: в самом деле, могло быть и так, как мог гимназист Чехов вдохновиться историей трёх сестёр; и в книге появляется голос Зоэ Эже, жены невозможного, никогда-не-бывшего таковым в реальности любовника Шарлотты. Здешняя Зоэ в конце жизни думает не о муже, а пишет давно умершему возлюбленному — и ощущает родство с той, которую привыкла считать соперницей; ход немного из мира Маргарет Митчелл, но почему бы и нет.
И при всей этой концентрации сюжета вокруг любовной коллизии книга Нины Агишевой тонко, ненавязчиво побуждает к изучению творчества викторианцев — прочитать, наконец, «Городок», биографию авторства Гаскелл, да и с ней заодно романы самой Гаскелл, да и что угодно, так много не читанного и вместе с тем прекрасного. Агишева умеет заинтересовать и личностью той, о ком ведёт речь, и самой эпохой, бережно и с огромным вниманием к читателю поясняя отдельные моменты не только в сносках и отступлениях, но и органично вшивая в сам текст:
«Шарлотта вспыхнула, снова увидев то холодное мартовское утро пять лет тому назад, когда она стремглав выбежала из дома, сжимая конверт с ответным письмом придворного поэта-лауреата Роберта Саути. Это ему она рискнула послать свое фэнтези (как сказали бы сегодня) о Стеклянном Городе, столице вымышленного королевства, погрязшего в жестокости и предательствах».
Творчество и жизнь Шарлотты Бронте изучены были тщательно, в то время как то, что касается ее лишь косвенно, подаётся предельно субъективно и опирается больше на личное восприятие, нежели на факты — потому что «Шарлотта Бронте делает выбор» не претендует на статус научного исследования и потому что авторский голос звучит здесь едва ли не громче, нежели голосок героини. Можно поспорить и с тем, что «борьбу за права женщин в XIX веке вели, в основном, мужчины», и с тем, что современные феминистки не читают Шарлотту Бронте, и с рациональностью употребления слова «квир» в значении «тот, кто свободно выбирает себе пол», и с упоминанием надуманной лесбийской связи в одном логическом ряду с пороками — вряд ли ставилась цель мимоходом пинать и без того уязвимую группу. Можно спорить, можно и возмутиться. Угол зрения способен преломить любой факт в угоду желанному смыслу. Но всему есть предел, и во всем, что касается жизни Бронте, Нина Агишева не переходит границы дозволенного, не превращает рассказ о былом в «мусорную биографию», как определяла хайповые, грязные, на пустом интересе к интимному замешанные тексты Мария Степанова (вроде той же статьи Тани Голд, о которой рассказано в книге), создавая в итоге портрет с огромным уважением к писательнице, который очень интересно рассматривать — и кто за давностью лет возьмётся судить, насколько он достоверен.