Текст: ГодЛитературы.РФ
Занимающийся прокачкой коллективной грамотности Тотальный диктант некоторое время назад начал полномасштабную экспансию на территорию книг: так, еще в 2019 году были изданы "Тотальные истории", собранные командой проекта в ходе бесконечных поездок по России, "Хрестоматия Тотального диктанта от Быкова до Яхиной" с написанными специально для акции рассказами и эссе и даже особенный, изо дня в день повышающий грамотность своего обладателя ежедневник.
В 2021 году начинание решили продолжить: в феврале на полках магазинов появятся "Сто текстов о языке", первая часть дилогии, призванной в формате преимущественно коротких текстов, едва ли не ответов на вопросы, рассказать читателям о том, как же этот самый язык устроен. Множество непохожих друг на друга авторов - как члены команды Тотального диктанта, так и их друзья, не всегда даже имеющие отношение к филологии - и сотня текстов, поделенных на пять тематических разделов, от чистой лингвистики до "Языка в мире технологий": такими вот мазками авторы пытаются нарисовать портрет великого и могучего. Получается у них или нет, вы можете проверить, прочитав отобранные нами фрагменты.
Сто текстов о языке — М.: ИД «Городец», 2021. — Кн. 1. — 272 с.
Екатерина Тупицына
Почему звонúт когда-нибудь может превратиться в звóнит?
В языке есть два закона — это закон аналогии и закон экономии речевых усилий. Что это за законы и как они действуют? Разобравшись в них, мы сможем ответить на вопрос, который вынесли в заголовок.
Начнем с закона экономии речевых усилий. Не будем отрицать, что мы ленимся и часто не хотим тратить время на произнесение длинных слов или предложений.
Именно закон экономии речевых усилий порождает такие слова, как зачетка (вместо зачетная книжка), электричка (вместо электрический поезд), атомка (вместо атомная электростанция), маршрутка (вместо маршрутное такси). Такие сокращенные слова называются универбатами.
Кстати, вы сами наверняка сможете придумать еще с десяток подобных слов (чем не лингвистическая игра для всей семьи!).
Закон аналогии подчиняет некоторые факты языка общим закономерностям, которые уже успели устояться. Возьмем, например, злосчастный глагол звонить. Его «злосчастность» — в ударении: в речи мы все чаще слышим, как его «ударяют» на первый слог. Почему так происходит? Это просто ошибка или возможная закономерность, которая каким-то образом отражается в этом слове на наших глазах?
Для того чтобы объяснить это, придется окунуться в историю языка и вспомнить два других глагола — курить и варить. Именно они помогут нам найти ответ на этот вопрос (хотя они не единственные, можно использовать и некоторые другие, например включить).
Когда-то в третьем лице единственного числа ударение в этих глаголах отличалось от современной нормы: он курúт и он варúт (именно так сейчас ударение падает на окончание в третьем лице у глагола звонить: он звонúт). Но со временем место ударения в глаголах курить и варить изменилось: оно перешло с окончания слова на корень. И глагол звонить очень хочется подчинить той же аналогии!
Говорят, что в будущем глагольная форма звóнит все-таки сможет закрепиться, однако ничего не бывает однозначным: с точки зрения системного устройства русского языка одинаково законно и звонúт и звóнит.
Татьяна Белица
Стоять, лежать, сидеть: что делать иностранцу?
Мы с детства знаем, в какой ситуации нужно употреблять глаголы сидеть, лежать и стоять. Для нас — носителей русского языка — нет никакой проблемы в том, чтобы выбрать подходящий глагол. Однако с иностранцами, которые пытаются выучить русский язык, дело обстоит иначе: в некоторых ситуациях они действительно затрудняются сделать правильный выбор. Потому что воробей у нас сидит, шоколадка лежит, а дом стоит. Но все не так однозначно: в некоторых папуасских языках дом или гора, например, могут сидеть.
Чем мы руководствуемся, когда выбираем тот или иной глагол? Понять принципы такого выбора помогут толковые словари, в которых описаны значения этих слов. Первый принцип — это ориентация положения в пространстве. Все перечисленные ранее глаголы (и еще глагол висеть) — это статальные глаголы, обозначающие положение тела в пространстве, все они несовершенного вида, непереходные, стилистически нейтральные и очень употребительные, а потому знание и умение правильно их использовать важны для любого человека, изучающего русский язык.
Если тело ориентировано вертикально и опорой служат ноги (ступни), то мы стоим. Если же горизонтально, то мы лежим. Если мы опираемся не на ступни, а на нашу пятую точку, то мы сидим. Допустим, с положением человека в пространстве все достаточно понятно, но стоит нам взять какие-то другие материальные объекты, как наша теория может начать… рушиться. Давайте обратимся к другим предметам и посмотрим, что они делают и как расположены в пространстве. При этом будем помнить, что наше сознание антропоцентрично: человек есть мера всех вещей.
Итак, посмотрим на стол. На столе стоит поднос или тарелка. Но постойте, они же вытянуты горизонтально, тогда почему они стоят? Они лежат. Представим, что этот же самый поднос мы положим на пол или эту же самую тарелку мы перевернем на столе вверх дном. Никакой русский человек про тарелку, лежащую вверх дном, не скажет, что она стоит. Она будет лежать. Значит, подключается еще один принцип — функциональный. Когда тарелка стоит дном вниз, она готова к использованию как емкость. Когда поднос стоит правильно, он тоже готов к использованию. Но стóит лишить предмет его функции, как язык сразу же на это реагирует: брошенный на пол поднос будет на нем лежать, а не стоять, потому что он более непригоден для своих «прямых обязанностей».
А что с миром живой природы? Что, скажем, делает воробей на ветке? Явно не стоит, хотя он опирается на лапки, и не лежит — он сидит. Теперь вспомним цаплю — о ней мы скорее скажем, что она величаво стоит. Почему так происходит? Наше сознание не только антропоцентрично, но и антропоморфно: мы смотрим, какие части тела есть у животного, насколько по размеру это животное совпадает с нами, и после этого бессознательно выбираем правильный глагол. Воробей очень маленький, его ножки короткие — он сидит, потому что находится низко по отношению к нам. А у цапли длинные ноги — мы автоматически соотносим ее с человеком, и поэтому цапля у нас стоит — что на одной ноге, что на двух.
Уменьшим размеры еще в несколько раз и поймем, что ни про одно из насекомых мы не скажем «оно стоит» — муха, например, всегда будет сидеть на оконной раме или листочке. Почему? Потому что насекомые настолько маленькие, что мы не расцениваем их как вытянутых вертикально. Они ниже нас, но при этом они не лежат, потому что лежат у нас только мертвые насекомые, а вот живым насекомым в нашем русском языковом сознании уготовано сидеть.
Владимир Пахомов
Откуда берутся реплики по кочану, от верблюда и в Караганде?
На вопрос «почему?» в живой обиходной речи иногда можно услышать такой, мягко говоря, не очень вежливый ответ: «По кочану!» Так говорят, когда хотят указать на неуместность вопроса собеседника о причине чего-либо. Ответ нарочито абсурдный, и в нем в качестве причины упоминается объект, выбранный исключительно на основании фонетического сходства названия с вопросительным словом «почему». Именно такое определение этой фразе дает «Академический словарь русской фразеологии» под редакцией А. Н. Баранова и Д. О. Добровольского.
Иногда эта фраза имеет продолжение, связанное уже с «капустной» тематикой, ведь основное значение слова кочан — головка капусты из плотно прилегающих один к другому листьев. Вместо по кочану могут сказать по кочану с кочерыжкой или по кочану да по капусте.
Подобный сниженный рифмованный ответ есть и на вопрос «кто?», это, конечно же: «Дед Пихто!» Это тоже оценка вопроса собеседника как неуместного, нежелательного (в силу очевидности ответа, несвоевременности и так далее). И тоже в ответе — абсурдное указание на человека, имя которого определяется исключительно фонетическим сходством со словом кто.
Всем говорящим по-русски прекрасно известно, что на вопрос «кто?» можно услышать и другой ответ: «Конь в пальто!» Реже вместо деда Пихто и коня в пальто назовут Агнию Барто. На вопрос «откуда?» можно получить ответ: «От верблюда», а на вопрос «где?» услышать: «В Караганде!» Все эти реплики — в рифму, все они сниженные.
Такие реплики тоже становятся предметом внимания лингвистов. Для них в науке есть несколько названий, но до сих пор нет общепринятого термина. Разные ученые называют их ответными фразеорепликами, диалогическими фразеологизмами, эхо-репликами, эхо-фразами, формулами ответа, присловьями.
Языковеды пишут, что функция таких ответов — это не только отклонение вопросительной реплики как неуместной, не только нежелание отвечать на поставленный вопрос. Новосибирский филолог Галина Михайловна Мандрикова, эксперт Тотального диктанта, пишет, что такие реплики выполняют еще и функцию эвфемистической замены табуизмов, иначе говоря, заменяют собой табуированную, то есть непристойную, лексику. И правда, на вопрос «где?» лучше ответить: «В Караганде!» — чем предложить какой-то другой ответ в рифму.
Г. М. Мандрикова приводит интересные результаты анкетирования студентов. Исследование лингвистов показало, что ответные фразеореплики часто употребляются в дружеской беседе и в эмоционально нестабильном состоянии (гнев, досада, стресс) и что яркая эмоциональная окраска данных единиц в некотором смысле способствует эмоциональной разрядке.
В русском языке нет ничего лишнего, и даже подобные фразочки, к которым многие носители языка относятся негативно, тоже выполняют свою очень важную работу. Но, конечно, если можно без них обойтись, лучше так и поступить.