Текст: Андрей Цунский
Биографии и статьи русских литераторов чрезвычайно предсказуемы. Хотя почему только литераторов? Человек рождается, живет и умирает – причем строго в такой последовательности. Логика эта позволяет предугадать многое. Если, например, нам долго рассказывают о детстве писателя или поэта, подробно останавливаются на учебе и первых профессиональных успехах – нечего и гадать, скоро речь пойдет о ранних похоронах, количестве публики и названии кладбища. План статьи, таким образом, трудно разнообразить. Но мы попробуем внести разнообразие.
Кладбище – Волковское, Литераторские мостки, Санкт-Петербург. Народу множество, гроб скромный.
***
Основателем «Литераторских мостков» считается А. Н. Радищев, который на кладбище вполне мог бы и не попасть. На любое. Причиной стала бы не его политическая неблагонадежность, а то, что он умер, выпив стакан царской водки (не водки с царского стола, а смеси соляной и азотной кислот). Многие намекали на самоубийство, но все же решили посчитать это несчастным случаем. В случае с Гаршиным тоже говорят о самоубийстве.
Гаршин за несколько дней до смерти выбросился в лестничный пролет. Часто пишут «с верхнего», «с последнего» этажа. Если быть точным – с третьего. Упал на печку, отапливавшую парадное, зацепился за перила, сломал ногу. Просил прощения у отчаявшейся жены. По дороге в больницу потерял сознание. Умер через пять дней. Был очевидно психически болен.
***
Что общего у Ким Чен Ына, Сечина, Путина, Вассермана, Алеши Поповича, матроса с гранатой и доставщика еды?
Все эти реальные и вымышленные образы помещают с помощью фотошопа на картину И. Е. Репина «Не ждали». Вместо Всеволода Михайловича Гаршина. Поищите в «картинках». Кстати, самый знаменитый портрет Гаршина Репин писал в том же 1884 году, что и окончательный, крупноформатный вариант картины. Предполагается, что это то ли из ссылки, то ли из тюрьмы возвращается революционер-народоволец. Основатель известной галереи Третьяков так о ней писал: «...содержание её меня не интересует, но на публику она, кажется, очень действует». Действовала настолько, что вместо изначально оговоренных пяти тысяч рублей Третьяков отдал за нее семь. Пожалуй, фигура главного героя (у картин тоже бывают герои) и обеспечила то самое волнение публики. А Гаршину – судьбу вновь и вновь возвращаться. Хотя и не ждут.
***
Не ищите в них масштабных батальных сцен или подробностей балов, охоты, конно-санного пробега «Москва-Петербург» или рассуждений героя, уподобившего себя пересохшему дубу. Здесь все максимально близко к сути: «Они прошли в докторский кабинет; больной сам встал на платформу небольших десятичных весов: фельдшер, свесив его, отметил в книге против его имени 109 фунтов. На другой день было 107, на третий 106»...
Но самое поразительное, что, оставшись в смирительной «сумасшедшей рубашке», Гаршин избавил своего героя от костюмов и примет любых эпох, притянув его ко всем временам, не исключая и наше:
- Вы сказали, - перебил его доктор, - что вы живете вне времени и пространства. Однако нельзя не согласиться, что мы с вами в этой комнате и что теперь, - доктор вынул часы, - половина одиннадцатого 6-го мая 18** года. Что вы думаете об этом?
- Ничего. Мне все равно, где ни быть и когда ни жить. Если мне все равно, не значит ли это, что я везде и всегда?
***
Каждого знаменитого человека и в жизни, и после смерти сопровождают две крайне вредоносных фигуры. Одна создается недоброжелателями, вторая – почитателями. Первая – образ отрицательный, он ярче при жизни, но порой снова выходит на передний план. Вторая – сусально-сопливый двойничок, хоть на икону намажь. Гаршину и тут не повезло так не повезло. Оба его эти спутника неприятны, и оба при этом какие-то опасные психи со слезливыми глазами. С врагов взять нечего, на то и враги. Но читатели-почитатели, понявшие прочитанное в меру разумения собственного... Но поклонники, разбивающие при поклонах лоб самому Гаршину... Сечь бы их одной плёткой на одной конюшне с врагами.
***
Прочитав несколько характерных биографий писателя, вы ознакомитесь с несколькими любительскими историями болезни. Биограф и критик с удовольствием предаются своему психиатрическому хобби. Сколько интереснейших выводов! Суммировав, получим формулу «Гаршин заболел, потому что:
- - родители разошлись, и ему приходилось жить то с отцом, то с матерью;
- - с детства он читал книги, особенно вредными оказались «Отверженные» Гюго и «Хижина дяди Тома».
- - мало того, что он читал их, он их еще и понял, что в детстве вредно;
- - он с детства страдал за простой народ;
- - он впитывал революционные идеи и однажды не выдержал;
- - он сразу такой и родился».
Наиболее изворотливые критики помещают в конец формулы цитату из самого Гаршина: «Человеку, который достиг того, что в душе его есть великая мысль, общая мысль, ему все равно, где жить, что чувствовать. Даже жить и не жить...»
От непосредственного общения с такими персонажами, согласитесь, можно сойти с ума. То есть, общаясь с нами... ну нет, так можно даже дальше Гаршина зайти.
- «Помню, мы выпивали с ним около здания Штаба. И Беляев спросил:
- - Знаешь, почему уезжает твой друг?
- - Видно, хочет жить по-человечески.
- - Вот именно. У него в Америке богатый дядя.
- Я сказал:
- - Да брось ты, Герман! Зачем ему американский дядюшка! У Лосева отец - известный драматург. И сам он зарабатывает неплохо. Так что причина не в этом...
- - А я тебе говорю, - не унимался Беляев, - что дядя существует. Причем миллионер, и даже нефтяной король.
- Мне надоело спорить:
- - А может, ты и прав...
- Еще больше поразило меня другое. В редакции повторялась одна и та же фраза: «Ведь он хорошо зарабатывал...»
- Людям в голову не приходило, что можно руководствоваться какими-то соображениями помимо денежных.
- Да и не могло им такое в голову прийти. Ведь тогда каждому следовало бы признать: «Человек бежит от нас!»
С ума сойти легче, чем уехать во времена Довлатова.
***
Откуда взялась в России военная литература, которую называют «окопной правдой»? Войн было достаточно, но когда началась эта литература?
«Идет человек, перемогается, но жара берет свое: ноги начинают подгибаться, тело качается, как у пьяного; сквозь слой грязи и пыли видно, как багровеет лицо; рука судорожно стискивает винтовку. Глоток воды оживляет его на несколько минут, но в конце концов человек без памяти валится на пыльную и жесткую дорогу. Канавы по сторонам шоссе усеяны лежащими людьми...»
«Одним ударом я вышиб у него ружье, другим воткнул куда-то свой штык. Что-то не то зарычало, не то застонало. Потом я побежал дальше. Наши кричали "ура!", падали, стреляли. Помню, и я сделал несколько выстрелов, уже выйдя из лесу, на поляне. Вдруг "ура" раздалось громче, и мы сразу двинулись вперед. То есть не мы, а наши, потому что я остался. Мне это показалось странным. Еще страннее было то, что вдруг все исчезло; все крики и выстрелы смолкли. Я не слышал ничего, а видел только что-то синее; должно быть, это было небо. Потом и оно исчезло».
Рядовой 138 Болховского пехотного полка Гаршин отличался храбростью, был ранен при попытке спасти раненного солдата. Уважение к нему было настоящим. «Память о нем в полку чтится тем, что, согласно постановления офицеров, портрет его вывешен в офицерском собрании». Политотделов в полках тогда не было. Офицеры решали сами.
***
Нередко в наше время звучат слова из девятнадцатого века. Про качающуюся лодку, про интеллигенцию, которая во всем виновата. Рассуждают о том, почему в нашей стране произошла революция и скольких бед можно было бы избежать, если бы...
«Знаете ли, как эта штука делается? Это, я вам скажу, адская работа. Человек садится в котел и держит заклепку изнутри клещами, что есть силы напирая на них грудью, а снаружи мастер колотит по заклепке молотом и выделывает вот такую шляпку.
Он показал мне на длинный ряд выпуклых металлических кружков, идущий по шву котла.
- Дедов, ведь это все равно, что по груди бить!
- Все равно. Я раз попробовал было забраться в котел, так после четырех заклепок еле выбрался. Совсем разбило грудь. А эти как-то ухитряются привыкать. Правда, и мрут они, как мухи: год-два вынесет, а потом если и жив, то редко куда-нибудь годен. Извольте-ка целый день выносить грудью удары здоровенного молота, да еще в котле, в духоте, согнувшись в три погибели».
Мысль о том, что такое издевательство над человеком никого не доведет до добра, почему-то большинству пишущих-читающих тогда не приходила в голову, и теперь не приходит. Конечно, «Ну уж теперь-то такого у нас нет!» (ой ли?!), жизнь изменилась. А мыслящий тростник знай себе гнется по ветру:
«- Поедемте вместе на завод; я вам покажу всякую штуку. Если хотите, даже завтра! Да уж не вздумалось ли вам писать этого...? Бросьте, не стоит. Неужели нет ничего повеселее?»
***
Отчего все-таки умер Гаршин?
«Однажды разыгралась страшная гроза. Мне казалось, что буря снесет весь дом, в котором я тогда жил. И вот, чтобы воспрепятствовать этому, я отрыл окно, - моя комната находилась в верхнем этаже, - взял палку и приложил один ее конец к крыше, а другой - к своей груди, чтобы мое тело образовало громоотвод и, таким образом, спасло все здание со всеми его обитателями от гибели».
Чтобы спасать вот так вот всех сразу – даже если бы это могло быть реальностью – нужно точно быть сумасшедшим. Уж если нам были бы даны такие возможности, мы бы сперва составили первый список - спасаемых, и второй, побольше. Застраховались бы на крупную сумму. Надели бы резиновые перчатки, галоши, притащили бы кабель широкого сечения, заземлили бы в батарею. Вот такой бы у нас вышел Гаршин здорового человека.