Текст: Андрей Мягков
Камерный зал музея А.С. Пушкина на Пречистенке: уютный полумрак с электрическими свечами, глухие фрамуги над дверьми, по краешку которых слегка пробивается свет, бархатный занавес, свисающий глубокими синими складками. На сцене – фортепиано, контрабас, барабанная установка; много всего. За инструментами, слегка их задевая, шелестят по экрану фотографии Андрея Георгиевича Битова, ушедшего из жизни 3 декабря 2018 года. А родился Битов 27 мая 1937 года – и в день его рождения друзья, родственники и коллеги собрались, чтобы вспомнить большого писателя.
Битова многое связывало с Пушкинским музеем, и не только бесконечная любовь к Александру Сергеевичу: вместе с музеем он, например, стоял у истоков Новой Пушкинской премии, был председателем Совета – а после смерти писателя премия больше не вручается. Александр Жуков, меценат и один из соучредителей Новопушкинской, присутствовавший на вечере, рассказал, что «Все дискуссии в рамках премии превращались с замечательные творческие встречи с Битовым» – настолько ярко Андрей Георгиевич рассуждал о литературе. Кроме того, Жуков поделился планами возрождения: «Обсуждаем новый формат. Россия без Пушкинской премии существовать не может. «Большая книга», «Малая книга» – это все, конечно, хорошо, но нужна и Пушкинская премия».
Может звучать как формальное выступление на вечере памяти, но на самом деле – ровно наоборот. Пару слов об атмосфере: директор музея А.С. Пушкина Евгений Богатырев, исполнявший роль конферансье, передал Жукову микрофон со словами «Петрович, микрофон», – а многие выступавшие по-домашнему присаживались с Богатыревым на сцену. И слова говорили такие же: теплые, домашние.
Художник Борис Мессерер, например, рассказал, как Битов однажды отправился с ним в депо на поиски забытой в поезде книги; пришлось лазить по путям в поисках своего поезда, но книгу все-таки нашли. Архитектор Александр Великанов вспомнил, как Битову, отлично владевшему английским языком, КГБ предложил отобедать с группой американских писателей. За трапезой гости спросили, как писатель относится к советской власти – после чего Андрей Георгиевич долго им что-то объяснял. Приставленные наблюдать за встречей служивые ничегошеньки не поняли – и Битову потом пришлось пересказывать свою речь генералам. Много баек поведал и Владимир Сергиенко, русско-украинский писатель и политолог: например, как Битов на вручении одной немецкой премии упал в обморок. Бюргеры всполошились, а Сергиенко призвал всех к спокойствию, уложил голову Андрея Георгиевича себе на плечо и попросил разыскать для проведения реанимационных мероприятий крепкого алкоголя – который внезапно нашелся у покрасневшего смотрителя музея, в котором вручалась премия. Принесли стопарик, Сергиенко, к удивлению собравшихся, опрокинул его сам, и тут очнувшийся Битов попросил налить и ему. Или как Сергиенко пришел однажды к Александру Георгиевичу в гости – и его с порога пригласили рыдать над фильмом о блокаде Ленинграда, и они рыдали. «В нем была божественность мышления – потому и преклоняться перед такими людьми не стыдно», – заключил Владимир и прочитал стихотворение, посвященное другу.
В такой же неформальной манере представили и две новые книги Битова. За первую, «Уж двадцать лет прошло», ответственен Александр Великанов, на собственные деньги издавший ее небольшим тиражом для друзей писателя. Посвящена книга проекту «Pushkinband», рожденному еще в 1998 году: Битов придумал читать под джазовые импровизации черновики Пушкина, прямо вместе с зачеркнутыми строчками – по задумке этот музыкально-литературный синкретизм должен был впустить слушателей в сам процесс рождения гениальной пушкинской поэзии. Первое выступление коллектива состоялось в Нью-Йорке, в малом зале знаменитого Карнеги-Холл – участник коллектива Александр Александров, он же Фагот, даже показывал фотографию, на которой музыканты вместе с Битовым после выступления катались по Таймс-сквер в запряженной лошадьми карете. Правда, в несколько урезанном составе – главный по контрабасу отказался от поездки после того, как его куснула лошадь. И хотя это был проект-экспромт, коллектив затем несколько раз собирался для выступлений. К слову, книга идет в комплекте с четырьмя дисками, на которых можно услышать мелодекламацию Битова: «Мне сейчас сказали, что диски немодные. Но он как-то [хотел издать] с дисками, и я решил оставить».
Вторая книга, изданная ЭКСМО, «В ожидании осени» – завершающая глава в Пушкиниане писателя, в которой он продолжает анализировать пушкинские тексты – на этот раз с точки зрения осознанного стремления Поэта выполнить свою творческую миссию. Книгу представила Ася Гусева – сценарист и режиссер, которой Битов надиктовывал эту книгу и которая подготовила ее к изданию уже после ухода писателя. «За три года до смерти Битова [книга] начала складываться, и вот через три года после смерти Андрея выходит – получилась такая бабочка», – сказала Ася. И добавила, что «пересказывать книжку, наверное, глупо, нужно ее просто взять и прочитать».
Вечер завершил фрагмент документального фильма-интервью Аси Гусевой «Пушкин. Битов. Габриадзе. Побег», но главное событие случилось, пожалуй, перед этим: «Pushkinband» снова собрались и отыграли несколько композиций – только декламировали в этот раз не Пушкина, а малоизвестные стихи самого Битова. Долго готовились, не могли найти Фагота: «Мне кажется, у нас в его стиле получается, ему бы понравилось», – смеялся Сергиенко между историями, которыми заполнял паузу. А затем начал читать стихи Битова: то размеренно, даже монотонно, то срываясь на крик. По щелчку, как огонек, занимается перкуссия, неспешно превращаясь в марш. Нашедшийся Фагот увлеченно дирижирует, контрабасист вступает отрывистыми щипками. Робко подключается пианино, начинает реветь труба…
- Значит, время свое справил,
- значит, я уже отчалил,
- значит, я уже причалил…
- Боже, пропусти!
- Бог сказал: твои печали…
- и сказал: все так кончали…
- и сказал: все так вначале…
- проходи.