Текст: Андрей Цунский
Не бывает на свете людей абсолютно противоположных. Люди - не полюса батарейки и не элементарные частицы.
У Хелен Линдон Гофф и Туве Марики Янссон есть сходные детали в их биографиях. Обе родились на берегу моря. Обе происходят из семей, состоявших из представителей двух разных, хотя и близко живущих народов: Хелен родилась в семье ирландца и австралийской англичанки, Туве – в семье шведки и финна. У обеих были сильно пьющие отцы. В юности обе поехали учиться за границу, на родину матерей – Хелен в Австралию, Туве - в Швецию. К обеим литературный успех пришел после тридцати. Обе начали писать продолжения своих книг. Обе создали свои сказочные миры. Обе разбогатели. Обе не вышли замуж. Обе прожили очень долгий век. У обеих личная жизнь складывалась трудно, обе страстно обожали не только своих друзей – но и подруг. Но – умолкаю, а то еще в гастроном не пустят. Да и сходство между писательницами на этом кончается.
Обе они были не чужды богемной жизни. Но даже богемная жизнь бывает очень разной.
Богема по-австралийски
Хелен родилась в Австралии, в маленьком городке Мэриборо. Впрочем – маленьким городком его можно назвать сейчас. Когда-то он был на восточном побережье Австралии вторым по значению после Сиднея, вполне мог стать столицей провинции Квинсленд, именно через порт Мэриборо приехали в Австралию тысячи будущих австралийцев. Но собственно городом стал Мэриборо в 1905 году. К тому времени будущая Памела Трэверс уже переехала в другой городок – Аллора, где в том же году умер ее отец. Семья перебралась Боурал – а это уже Уэльс, Англия.
Хелен сразу заскучала в тамошней школе – ей хотелось читать те книги, которых не было в программе. Пятнадцатилетняя девушка штудировала «Историю упадка и разрушения Римской империи», уже тогда начала писать пьесы для школьной сцены, сказки для братьев и сестер она импровизировала, занималась музыкой. А в 1912 году снова отправилась в Австралию, где училась в пригороде Сиднея - Эшфилде. Потом переехала в Сидней, где собиралась стать актрисой – и стала. Вот тогда-то на сцене – в прямом и в переносном смысле слов – появляется П. Л. Трэверс. Фамилия – это имя покойного отца, Трэверса Гоффа, Линдон – ее собственное второе имя, а Памела – просто было в моде в то время. Сама новоявленная Пэм считала, что имя это красивое, да и просто подходит к новой фамилии.
Первая роль в театре – Основа, ткач из «Сна в летнюю ночь». Затем - Энн Пейдж в «Виндзорских насмешницах», где издевалась над увальнем Фальстафом, по отзывам критиков – «уж слишком человечно».
Карьера актрисы - если не удается быстро стать примой – дело безнадежно безденежное. Второстепенные роли в австралийских постановках Шекспира точно не приносили доходов. Заработок приносила работа в газете «Сан». Там у нее была своя колонка «Письма из Сиднея», однако большего успеха она добивается в поэзии. В марте 1923 года «Бюллетень» публикует ее «Причитания», она становится постоянным автором. Критики отмечали в ее стихах эротические и кокетливые мотивы. Но в 1924 году «с десятью фунтами в кармане» она переезжает в Англию, причем пять фунтов из десяти просто потеряла. Зато путевые заметки она продает нескольким издательствам в Австралии. Теперь она пишет из Лондона для австралийских газет - статьи об искусстве. В 1925 году у нее возник абсолютно платонический роман с поэтом и известным мистиком Джорджем Уильямом Расселом. Мистика останется одним из ее серьезнейших увлечений на всю жизнь.
Ее стиль – острый и насмешливый, даже ехидный (Так вот ты откуда, Мэри Поппинс!). Вот цитата из ее заметок о поездке в СССР в 1932 году:
«Сидя в русском театре, начинаешь понимать, как советскому государству удалось довести страну до крайности: добавьте к природной тяге к актёрству непрекращающуюся пропаганду и бесконечные плакаты, и вы сможете приручить человека к нынешнему режиму. Афиши, громкоговорители и личная склонность всё превращать в театр способны убедить любого, что он играет ведущую роль в большевистском пышном спектакле и что без его участия вся сценическая конструкция Советской России обратится в руины. Ленин обнаружил, что медведи могут плясать, а Сталин догадался, как вдеть им в носы кольца, чтобы водить по улицам. Но не скрывается ли где-то там, за всей этой хитроумной эксплуатацией, желание самого медведя, чтобы его водили? Не по собственной ли воле люди выбрали тиранов, которые подыгрывают их самым глубоким инстинктам и освобождают от необходимости думать самостоятельно?»
И только в 1934 году она придумала для двух детей, с которыми ее попросили посидеть, сказку о семье Бэнксов и необычной няне. Ее друг Рассел поначалу решил, что она пишет книжку о ведьме.
И тут начался успех.
Богема по-скандинавски
Туве Янссон родилась в семье финского скульптора Виктора Янссена и художницы Сигне Хаммарштен. Работы ее отца видел почти каждый, кто бывал в Финляндии – это русалки на фонтанах в парке Эспланады в Хельсинки и Статуя Свободы в Тампере – в отличие от одетой женщины с факелом на острове Либерти в Нью-Йорке, Свобода в Тампере – это голый мужчина с мечом, получивший у местных острословов кличку «Руммин Юсси», в честь известного белофинского палача. Мама Туве Янссон в двадцатые годы была самым любимым и популярным художником Финляндии, ее работы были у всех, и каждый стремился заполучить их как можно больше: она разработала дизайн финских банкнот.
И хотя Туве редко писала или говорила об отце – книгу о себе назвала «Дочь скульптора». Отмечают, что художественный стиль отца больше прослеживается в работах самой Туве Янссон, нежели влияние матери.
Каждое лето она проводила у бабушки в Блидё, недалеко от Стокгольма. И там навсегда полюбила море.
Школу она ненавидела. У нее случались всплески ярости, одноклассники ее побаивались. Родители приняли мудрое решение – Туве доучивалась экстерном, и кстати – успокоилась. Люди, которые не любят общения, но вынуждены находиться в больших коллективах, часто бывают агрессивны и неуклюжи в отношениях.
В пятнадцать лет она уехала на учебу в Стокгольм, стажировалась в Германии, Италии и Франции. И ей основную славу и заработок приносила сперва не живопись, а иллюстрации и карикатуры для газет и журналов. Хотя ее работы тоже на виду – это, например, фрески в мэрии Хельсинки. Она почти шестьдесят лет прожила по адресу: Хельсинки, Улланлиннанкату, 1. Всегда хотела стать только художником – и стала. Когда в ее жизни появились муми-тролли, точно не сказать. Эти милые существа могли появиться только из детства. А вот о себе Туве Янссон писала: «Я художник, и всегда им была, но в начале войны, в сороковые годы, я ощущала такое отчаяние, что начала писать сказки».
Любопытно, что внешний облик Муми-тролля родился из ее рисунка, изображавшего Иммануила Канта. И выполнен был этот рисунок… на стене уличного туалета в загородном доме Янссонов. Стены этого заведения стали чем-то вроде социальной сети внутри семьи – на них писали шутки, изречения, мысли о прочитанном…
Её работы рассказывают о ее жизни больше, чем интервью и газетные статьи. Поэтому здесь вы увидите в качестве иллюстраций в основном ее автопортреты. Всегда лучше дать человеку возможность рассказать о себе самому.
В конце сороковых на нее обрушилась слава – после книги о Муми-тролле с авторскими иллюстрациями.
Профессиональные трудности демиургов
И Памела Трэверс, и Туве Янссон создали свои сказочные миры. И вот тут стоит разобраться в профессиональных трудностях демиургов.
Легче всех, конечно, богу. И бог, и писатель носятся сперва в темноте над водою. Но богу проще. Сказал – и стал свет, задумал твердь посреди воды – и стало так, назвал твердь небом – и увидел, что это хорошо –а после «и вот, хорошо весьма». Этот акт творчества обречен на успех. Во-первых, он же бог, а значит совершенен, так что плохо и не вышло бы, даже если бы захотел. Но главное – у него тогда не было критиков. Это потом он всякого наслушался. От тех, кого сам и создал.
Писателю приходится сразу готовиться к тому, что созданный им мир подвергнется детальному разбору, анализу и проверке всеми доступными критикам способами. У писателя только одна надежда – что читателям мир понравится больше, чем критикам, и тогда тем придется заткнуться. Кстати, есть в этом нечто божественное, вы не находите?
Если писатель создает мир и дарит его детям… думаете, так легче? Тогда откуда столько мертворожденных детских книг, прочитанных разве что родственниками авторов и все теми же критиками – для развлечения (собственного и коллег)?
А качество этих миров легко проверяется. Что вы скажете, если взрослый человек перечитывает книги Туве Янссон или Памелы Трэверс?
А. – Он читает их своим детям
В. – У него появились внуки
С. – Он впадает в детство (что, между прочим, не наказуемо)
D. – «Да ладно, сам(а) вот только что перечитал(а)»
Вариант D – пожалуй, самый частый.
В конце концов, в синтетическом гиньоле из Италии и Страны Дураков Алексея Толстого мы тоже любим изредка задержаться. Я сам видел, как суровый офицер полиции (из совершенно не сказочного уголовного розыска!) звонил коллеге в отделение и обратился к нему елейным голосом:
- Здравствуйте, господин мужественный полицейский дежурный!
А что вы скажете о взрослом человеке, который перечитывает книги, ну, скажем - Анатолия Алексина? И об Алексине плохо говорить я совсем не хочу, хотя мира он точно не создал, просто разделяю точку зрения Туве Янссон: «Если писатель берётся за работу с единственной целью написать детскую книгу, результат наверняка окажется скверным. Что бы ты ни делал, это нужно делать потому, что ты так хочешь, потому что ты вынужден выражать себя именно таким образом».
Аркадия Гайдара, например, перечитывать хочется, хотя мир его – даже сказочный – жесток. А мир Вениамина Каверина – и сказочен, и прекрасен, и мудр, и этого автора тоже стоит перечитывать взрослым.
Миры – с дверями и без
Чем же отличаются друг от друга миры Туве Янссон и Памелы Трэверс? Прежде всего тем, что мир, где живет Мэри Поппинс - имеет свой портал в наш мир. Как его найти?
— Направо, потом налево, потом опять сразу направо — вот ты и там! Счастливый путь!
Когда подует Восточный Ветер, появляется надежда на возвращение прекрасной няни. Да и жители ее мира заняты вполне обычными для нас делами. Мистер Бэнкс делает деньги – «весь день без передышки трудится, вырезая шиллинги и пенсы и штампуя монетки в полкроны и трёхпенсовики». А миссис Бэнкс «больше всего на свете боялась показаться старомодной и несовременной. Ужасно боялась». Тоже знакомо. И у нас бывают «такие странные витрины: если в неё посмотришься, то из тебя почему-то получаются сразу три человека, а если ты смотришься в неё долго, тебе начинает казаться, что ты — это не ты, а целая толпа каких-то незнакомых людей». И в нашем мире тоже любому, как дяде Альберту, может попасть в рот смешинка. И остается только хохотать, «даже когда стол внизу, а мы наверху. Что же нам делать?! Мы тут, а он там! Это страшная трагедия, страшнейшая! Но, господи, до чего же это смешно!» Ну что тут сказать – разве что спеть голосом сэра Пола Маккартни: We’re so sorry Uncle Albert!
Мир Туве Янссон может существовать только отдельно от нашего, и никакая дверь туда не предусмотрена.
- Ты спрашиваешь о планах? - сказал Муми-тролль. - У тебя у самого-то есть какой-нибудь план?
- Да, - ответил Снусмумрик. - У меня есть план. Из тех, что предназначаются только для одного. Ну ты понимаешь.
Муми-тролль посмотрел на него долгим взглядом и сказал:
- Ты хочешь уйти.
А между прочим, это естественная психогигиеническая необходимость – остаться на какое-то время наедине с собой. Туве Янссон уходила в этот сказочный мир от ужаса войны, от тупости обывателей, от жестокости общества (О, она знала, что это такое).
В этом мире, впрочем, все как у людей. Перед лицом опасности все пытаются скрыться:
— Слава богу, мы не медузы! — говорил один из крабов. — Эти бедняги шагу не могут ступить без воды. А нам и на суше неплохо!
— Жалко мне всех, кто не крабы, — говорил другой. — Очень может быть, всё это устроено только для того, чтобы нам стало просторнее!
А Хемуль?
- Я целую неделю приводил в порядок свои марки, просмотрел все опечатки и водяные знаки — и что же получается? У меня отнимают стол, за которым я работаю! Из-под меня выдёргивают стул! И в конце концов заколачивают весь дом. И вот я сижу здесь, мои марки в полном беспорядке, и никто не желает мне растолковать, в чём дело!
В этот мир, впрочем, можно попасть, но только по воле автора: Муми-мама – ее собственная мама, как и Муми-папа совершенно очевидно ее отец, прототипом Снусмумрика стал ее близкий друг Атос Виртанен, с которым у нее были долгие отношения. Несмотря на расстроившуюся свадьбу, Туве сохранила к нему самые сердечные чувства, и в книгах появились и его зеленая шляпа, и трубка, и губная гармошка.
В этот мир может пролезть даже философ Отто Шпенглер (его книгу читает брюзга Ондатр, причем только на рисунке) – в конце концов, чем он хуже Канта? Там может оказаться знаменитая травяная настойка «Ангостура», превращаясь в коварный ядовитый куст, чуть не погубивший Муми-тролля. Там в горах набросали кучу окурков профессора из обсерватории – да мало ли кто может там оказаться… Но только не вы, и не я. Мы можем узнавать там своих знакомых, друзей – но не себя. Мы выросли.
Мир Памелы Трэверс тоже не пускает нас внутрь. Ветер переменился.
Все гораздо хуже, когда мы сами отказываемся войти в их миры. А ведь среди нас таких много. «Ментальных инвалидов детства».
«Если мы хотим создать настоящую книжку для чтения, то мы должны побольше вглядываться в окружающую жизнь; там мы можем почерпнуть такое количество материала, которое даст возможность создать нужную ребенку книжку». Это цитата из Надежды Крупской, которая (не без помощи мужа) немало сделала для того, чтобы покорежить сознание детей в десятках стран. С ее подачи многие сказки оказывались под запретом: добрые - за религиозность, волшебные - за мистицизм, про животных - за антропоморфизм. Да мало ли. Многих из нас не пускают в сказку вбитые в советские головы глупости, которые увы, еще и передаются по наследству.
Но есть один способ! Если есть поблизости не слишком занятый ребенок – попробуйте почитать ему любую книгу Памелу Трэверс или Туве Янссон, только из тех, что для детей. И тут-то вы незаметно туда сами свалитесь!
Кстати, тогда и книги обеих писательниц, предназначенные для взрослых, станут понятнее. И окружающий нас вполне реальный мир – тоже. А еще обе писательницы прекрасно помогут вам обустроить свой собственный мир – в любом возрасте.
- «В комнате для двухлеток несколько маленьких старичков сидели за столом и старались не пролить кашу на свои передники. Они выглядели серьезными и угрюмыми, словно понимали смысл плаката, протянутого через всю комнату. Гид перевела его для нас. "Игра — не забава, а подготовка к труду". Так-то, детки!»
- Памела Трэверс, «Московская экскурсия»
- «Не могу чётко объяснить той удивительной вещи, что мои книжки одинаково читают как дети, так и взрослые. Выдуманный мир моих муминов — это мир, по которому наверняка в глубине души тоскует каждый из нас. Мечтаем мы все, да только не все соглашаемся признаться в этом».
- Туве Янссон, из интервью.