Текст: ГодЛитературы.РФ
Каждый день мы пользуемся сотней вещей — но далеко не всегда делаем это осмысленно. А между тем из именно тысяч таких незаметных взаимодействий складывается качество нашей жизни. С чайником или телефоном все, положим, худо-бедно понятно — ими мы пользуемся "напрямую" и обычно понимаем, эстетически приятная у нас в руках вещь или нет, удобно или неудобно ей пользоваться. К общественным пространствам и дверным ручкам так относиться не принято, а зря: ведь все это — тоже плоды работы дизайнера. Все это может делать нашу жизнь комфортной и радостной, а может превратить ее в тлеющий ад — или даже лишить ее. Так, будь пожарная система Нотр-Дама спроектирована удобно для человека, пожар наверняка удалось бы быстро локализовать и избежать практически полного разрушения собора.
Дизайн — повсюду, в каждой мелочи вокруг нас: от кнопки в лифте до звука, с которым двери лифта открываются; а главное, дизайн — это не столько про красивую наружность, сколько про удобство и попытку сделать нашу жизнь лучше. То есть, по сути, про гуманизм. Такую нехитрую, но неочевидную мысль доносит до своих читателей Скотт Беркун — и по ходу своего дизайнерского ликбеза учит нас внимательно относиться не только к вещам, но и к людям вокруг.
Дизайн всего: Как появляются вещи, о которых мы не задумываемся / Скотт Беркун; Пер. с англ. В. Васильева. — М.: Альпина Паблишер, 2022. — 192 с
Улица за окном
Пожарная сигнализация, двери, сушеный лук и обувь — отличные примеры для изучения дизайна, потому что они соразмерны нам. Но еще интереснее дизайн настолько масштабный, что мы его зачастую не замечаем, — например, культура, район или целый город. Качество мест, в которых мы живем, работаем и отдыхаем, было сформировано дизайнерами задолго до того, как мы впервые с ним столкнулись, но его влияние гораздо более сильное, чем можно предположить.
Я родился и вырос в Нью- Йорке, который славится своими улицами. Сердце города — Манхэттен — известно гипподамовой системой: улицы и авеню расположены под прямым углом друг к другу. Впервые гипподамову систему применили около 2600 года до нашей эры в городе Мохенджо-Даро (располагался на территории современного Пакистана). Греки, в том числе Александр Македонский, использовали эту же систему. Римляне спроектировали таким образом итальянские города Неаполь и Турин, а затем распространили данную концепцию по всему миру.
Эта система популярна в США (впервые ее использовал Уильям Пенн в Филадельфии), но многие города мира, среди которых Париж, Лондон и Венеция, построены иначе. Эти города развивались естественным образом: дороги в них изгибаются, а планировку сложно назвать унифицированной.
Гипподамова система — удачное дизайнерское решение? Как часто бывает, верный ответ таков: «Все зависит от обстоятельств». Но затем мы начинаем задавать вопросы.
В 1807 году появился новый план улиц Нью- Йорка: землевладельцы хотели облегчить способ продажи собственности, ведь потенциальным покупателям проще оценивать прямоугольные участки земли. Утвердить план пытались целое столетие, попытки сводились на нет борьбой за власть между землевладельцами и городским правительством. Наконец, в 1807 году комиссии удалось получить достаточно полномочий, чтобы скоординировать перепланировку города.
Сетка улиц — удачная система и для пешеходов с туристами. Людям легко ориентироваться, ведь улицы и проспекты проложены параллельно. Даже если вы случайно сбились с пути, легко вернуться на нужный маршрут: прямые углы на пересечениях улиц помогают найти дорогу. Для бизнеса вроде гостиниц и ресторанов такое решение тоже подходит. При такой планировке много углов, а они видны сразу с двух разных улиц.
Однако, если человек идет пешком, едет на велосипеде или машине, он будет чаще останавливаться на перекрестках. Их количество зависит от того, насколько крупные кварталы образованы при такой планировке (в большинстве городов они небольшие). К тому же такую планировку дорого содержать (по крайней мере, в наше время): больше светофоров, пешеходных переходов, сопутствующей инфраструктуры. Наконец, гипподамова система не учитывает ландшафт, поэтому на холмы, озера, леса и другие природные объекты не обращают внимания.
Любой, кто окажется на крутых холмах Питтсбурга или Сан-Франциско, задумается, так ли хороша подобная планировка для отдельных частей города. Сетки улиц действительно создают впечатляющие городские пейзажи, но перемещаться по ним бывает физически тяжело. Ломбард-стрит — одна из улиц в Сан- Франциско с самым большим уклоном (27%). Ее участок специально изогнули в виде серпантина, нарушив правила гипподамовой системы, чтобы сделать улицу безопаснее. При этом улица Филберт-стрит с самым большим в городе уклоном (31,5%) послушно следует планировке, не щадя коленей прохожих. Улица с наибольшим (35%) уклоном, где расположены жилые дома, — Болдуин-стрит в новозеландском Данидине. Ее спроектировали градостроители из Лондона, которые не удосужились изучить ландшафт и вписали улицу в стандартную планировку. Присмотритесь к улице, на которой живете или работаете: вы заметите такие же любопытные или неудачные решения специалистов.
По плану Нью-Йорка 1807 года старая часть города в южном Манхэттене оставалась нетронутой. У старых городов планировка более естественная: улицы добавлялись постепенно, без генплана. Для многих южный Манхэттен — любимая часть города. В улочках Гринвич-Виллидж, расходящихся под разными углами, тоже есть особый шарм. Известный критик-урбанист Джейн Джекобс не любила гипподамову систему. Ей больше нравилась планировка Гринвич- Виллидж, которая создавала комфортную среду для жителей. По широким и тихим тротуарам этого района было приятнее гулять, чем в других частях города. Дробление на более мелкие кварталы разной формы придают Гринвич- Виллидж собственный характер и отличают его от других монотонных районов Манхэттена. По тем же причинам Джейн нравились закоулки Куала- Лумпура и улочки Мельбурна.
Австрийский архитектор Фриденсрайх Хундертвассер старался по максимуму избегать прямых углов. Он говорил: «Тирания прямой стала абсолютной. Прямая линия — это нечто трусливое, прочерченное по линейке, без эмоций и размышлений. И на этом насквозь прогнившем фундаменте построена наша обреченная цивилизация ». Не могу сказать, что испытываю такие же сильные чувства к какой-либо геометрической фигуре (за исключением параллелограмма — забавное словечко). Но прогулки на природе приятны отчасти потому, что в ней нет прямых линий. Даже деревья, которые дети рисуют под прямым углом к земле, всегда извиваются и наклоняются, когда растут, чтобы получить свою порцию света. Хундертвассер ненавидел прямые линии так, что в его зданиях они оказывались только там, где это было неизбежно (окна, стены, полы). Дом Хундертвассера в Вене интересно рассматривать — даже снаружи.
Похожая идея лежит в основе того, как развивались улицы и каналы Венеции. Да, прямые углы добавляют эффективности, но есть и другие приемы, которые позволяют ее добиться. Множество удачных дизайнерских решений можно почерпнуть из природы. К̀ примеру, в прожилках на листке или изгибах рек в долине прямых углов нет. Венецианский Гранд-канал протекает через весь город, охватывает каждый район своими изгибами. Архитектор Поль Жак Грилло описывал это так: «Подобно нервам и кровеносным сосудам, улицы и каналы Венеции привносят жизнь во все части города. И в этой квадратной миле плотной застройки недалеко от Гранд-канала до всего можно добраться, пройдя метров триста или проплыв несколько минут на гондоле… Гранд-канал, величественно изгибаясь буквой S, служит главной улицей. Но улица эта в три раза длиннее всех тех, что смогли бы спроектировать современные градостроители. Благодаря каналу все части города близки друг к другу, с какой стороны ни посмотри».
У природы можно позаимствовать множество идей. Эволюция и естественный отбор представляют собой миллионы лет улучшений дизайна — без дизайнера как такового. Биомиметика изучает природу, чтобы найти такие идеи, однако люди инстинктивно занимались этим задолго до того, как наука получила название. Жорж де Местраль придумал текстильную застежку-липучку, взяв за основу репейник: тот постоянно прицеплялся к шерсти его собаки во время прогулок по альпийским лугам. У многих крылатых насекомых есть надежная «коробка передач», которая позволяет регулировать скорость, — и у них она появилась намного раньше, чем у автомобилей Mercedes- Benz или Ford. И, разумеется, насекомые и птицы летали миллионы лет до рождения братьев Райт, которые, в свою очередь, изучали многих летающих животных, чтобы создать прототипы самолетов. Даже знаменитый японский синкансэн, «поезд-пуля», который едет со скоростью свыше 300 км/ч, спроектирован с учетом данных по аэродинамике, полученных при изучении зимородков. Новейшие изобретения нередко берут за основу концепции, которые существуют дольше, чем вид Homo sapiens.
Беатрис Коломина и Марк Уигли в докладе «Мы — люди? Заметки об археологии дизайна» (Are We Human? Notes on an Archaeology of Design) пишут: «Обычный день включает в себя <…> тысячи слоев дизайна, которые уходят в землю и в космос, но в то же время глубоко в человеческое тело и мозг <…> сама планета покрыта дизайном, будто геологическим пластом <…> дизайн — то, на чем мы стоим. Это то, что поддерживает нас. И каждый слой дизайна лежит на другом слое, а он — на следующем, и так до бесконечности. Размышления о дизайне требуют подхода археолога. Нужно копать».
В следующий раз, оказавшись на своей улице, остановитесь. Дайте себе время рассмотреть дизайн, мимо которого вы проходите каждый день, не задумываясь. Скорее всего, вы не замечаете, как сильно решения, принятые другими, влияют на вашу жизнь.
• Легко ли дойти до тех мест, которые вы часто посещаете?
• Ваш район создан для машин — или для людей?
• Есть ли поблизости места общего пользования (например, парки)? Или всё вокруг — частная собственность?
• Каким путем вам больше всего нравится добираться до дома? Почему? Какой дороги вы избегаете?
• Легко ли вам встречаться с соседями, если хочется? Или вы редко видитесь и разговариваете с людьми, которые живут совсем рядом?
• Какие звуки доносятся с улицы? Какие решения на это повлияли?
• Что повторяется? У каких решений есть особый шарм или характер?
• Кто принимал эти решения? Ради какой цели?