РГАЛИ. От жизни – до казни – к монументу. Вера Фигнер

Текст: О.А. Шашкова, директор РГАЛИ

Но казни не состоялось.

На девятый день после объявления приговора по «Процессу 14-ти», в ясные октябрьские дни 1884 года, 32-летней Вере Николаевне Фигнер казнь через повешение заменили одиночным бессрочным заключением. Голодовки, заявления, протесты смягчили условия Шлиссельбурга, а в 1904 году заключение завершилось высылкой: сначала – в Архангельскую губернию, затем – в Казанскую, а потом и в Нижний Новгород, откуда она освободилась после прошения смертельно больной матери и в 1906 году выехала на лечение в Швейцарию. Некогда эта страна стала первой ступенькой в восхождении молодой студентки на будущий революционный путь.

Так завершился еще один этап жизни участницы смертельного покушения на Александра II 1 марта 1881 года, когда она, единственная из всех, сразу сумела скрыться. Однако более двух десятков лет одиночного заключения не прошли даром для В.Н. Фигнер. Впоследствии В. Вересаев писал о ней: «Присутствие людей тяготило, вызывало какое-то нервное трепетанье, потребность быть с людьми упала до минимума». И это сказано об активной участнице «хождения в народ», талантливом пропагандисте.

…Тихая провинциальная жизнь в Тетюшах Казанской губернии скромного лесничего с «душой гарибальдийца» – Николая Александровича Фигнера и его супруги Екатерины Христофоровны Куприяновой – скрашивалась рождением шестерых детей, самой старшей из которых стала Верочка. Блестящее окончание казанского аналога Петербургского института благородных девиц – Родионовского института, казалось, прочило романтичной девушке судьбу учительницы или фельдшерицы. Однако силой обстоятельств, но прежде всего бурного времени последней четверти XIX века, она примкнула к народовольцам. Главную роль в этом сыграло ее неумолимое желание стать полезной – например, в звании врача, и трудиться на благо народа. Однако после запрещения женского высшего образования в России в 1870 году Вера уезжает учиться в Цюрих, ставший к тому времени настоящей кузницей оппозиционеров. Сыграла свою роль и безвременная кончина отца, и крепкие идейные узы с подобными ей «страдалицами» за эмансипацию – русскими студентками-медичками сначала Цюрихского, а затем Бернского университетов, и разрыв мужем, который не смог удержать ее от мечты о революции и терроре.

Сама природа протестов, потрясавших Россию в последней четверти XIX – начале ХХ века, их постоянство в возобновлении по самым разным поводам (и без) заставляет сегодня пристальнее взглянуть на причину. Отрешившись от наследия советской историографии и ленинских цитат о «трех источниках и трех составных» русского революционного движения, важно понять, чего здесь было больше: действительного гнета царской власти? социальных следствий диспропорций экономического роста? или же все дело было в стремительном росте населения, для которого не находилось занятий, соответствовавших новым потребностям? – Увы, но иного ответа, кроме выстрелов, слежки за первыми лицами Российской империи и террора по отношению к ним и самому царю, сами романтики-радикалы дать так и не смогли. Зато их деятельность во имя свободы проложила дорогу событиям 1917 года.

Столь богатый на манифестации, тот год сделал Веру Фигнер символом «Русской Революции», а также председательницей, президентом или почетным членом массы возникавших тогда общественных организаций и обществ. В их числе были Всероссийский съезд представителей Советов крестьянских депутатов, Комитет помощи освобожденным каторжанам и ссыльным, Музей Революции, писательские объединения и проч.

Переоценка идеалов юности привела Веру Николаевну еще в предреволюционное время в ряды кадетской партии, в год революции – к «оборончеству»; а в 1930-е годы, почти на излете деятельности Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, – к тем, кто никогда не подавал прошение о помиловании. Таких людей, действительно, можно было только сломать, но не согнуть.

Однако стремление к одиночеству пересиливало. Уже в период Гражданской войны В.Н. Фигнер принимается за самое главное произведение своей жизни – автобиографическую эпопею «Запечатлённый труд». Выпустило ее в свет не государственное, а частное издательство С. М. Мельгунова «Задруга» в 1921 году. Вскоре зарубежные издательства – польские, немецкие, из ЮАР и Южной Америки – заключают с В.Н. Фигнер договора на выпуск книги с переводом. А спустя совсем короткое время в Советской России книга (но не сама фигура Веры Николаевны) начинает вызывать вопросы. Однако именно в это время, в 1928 году, вышло первое и последнее полное собрание сочинений В.Н. Фигнер в шести томах.

«Исторической тетушке» оказалось суждено пережить всех своих братьев и сестер, ушедших из жизни в годы Гражданской войны и в самом начале 1930-х годов. До последнего дня храня ясную память, она тихо угасла от пневмонии в своей московской квартире, когда война с фашистской Германием вступила в самую решающую фазу.

* * *

Удивительно точно сказал о Вере Фигнер Викентий Вересаев: «Вы настолько принадлежите истории…», – настолько прочно, что ее слитность с каким-то «вневременным» прошлым побудила власти сразу изъять небольшой личный архив революционерки. Эти материалы, почти 90 единиц хранения, были переданы в секретную часть ЦГАЛИ в начале 1950-х годов. Впоследствии фонд, ныне насчитывающий сотни дел, продолжал пополняться, в том числе путем покупки материалов у родственников и близких знакомых В.Н. Фигнер. Ныне полная рукопись «Запечатлённого труда», и не в одном варианте, доступна исследователям, наряду с перепиской, другими ценными свидетельствами о ее жизни и связях, контактах с близкими и единомышленниками.

• ^{Перечень документов:}
• 
  
• ^{1. Из автобиографии В.Н. Фигнер (черновик сочинения «Запечатленный труд»). [Нач. 1920-х гг.]. Ф. 1185. Оп. 1. Ед. хр. 119.}
• ^{2. Постановление СНК СССР о назначении пенсии участникам убийства Александра II 1 марта 1881 года. 1926 г. Ф. 1185. Оп. 1. Ед. хр. 5.}
• ^{3. Членский билет В.Н. Фигнер Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. 1932 г. Ф. 1185. Оп. 1. Ед. хр. 4.}