Интервью: Андрей Мягков
5 сентября премия «Ревизор» назначила писателя Павла Басинского «Журналистом года» и вручила ему диплом в соответствующей номинации. Сам собой вспоминается упрек, высказанный Булгариным Пушкину на страницах «Северной пчелы» в 1836 году:
«Поэт променял золотую лиру свою на скрипучее, неумолкающее, труженическое перо журналиста; он отдал даром свою свободу, которая прежде была ему так дорога, и взамен ее взял тяжкую неволю; мечты и вдохновения свои он погасил срочными статьями и журнальною полемикою; князь мысли стал рабом толпы... И для чего он променял свою блестящую завидную судьбу на тяжкую долю труженика?»
Действительно, для чего? Или все-таки не пришлось менять лиру на перо и от чего-то отказываться? Об этом мы и спросили у Басинского; заодно немного поговорили о премиях как таковых.
Павел Валерьевич, «Ревизор» отметил вас как журналиста – но вы, мягко говоря, известны и как писатель. Как в вашей деятельности уживаются эти два начала? Не мешает одно другому?
Павел Басинский: Ну, это традиционная такая проблема – может ли писатель быть журналистом, не мешает ли журналистика писателю. Особенно если он штатный работник газеты. Мне не только не мешает – мне это очень помогает.
Я в журналистике с четырнадцати лет, впервые в газете опубликовался, когда школьником еще был. И потом я всегда внештатно сотрудничал с газетами, тринадцать лет в «Литературной газете» проработал, сейчас уже семнадцать лет в «Российской газете». И дело в том, что журналистика – газетная работа – она приучает к стилистическому смирению. Газета терпит только определенное количество знаков, определенные форматы – большое интервью, короткое интервью, рецензия, обзор… И хочешь не хочешь, ты не можешь писать простыни, ты должен сокращать. Это первое.
Второе – когда пишешь в газету, ты пишешь не для себя любимого, и ты можешь сколько угодно самовыражаться, но, во-первых, у газеты есть определенный коллективный стиль, а во-вторых, ты пишешь для читателей. И мне это очень помогает в работе: я легко сокращаю свои тексты. Когда пишу прозу или документальную прозу, я представляю своего читателя – условного, конечно. И я себя одновременно читаю, когда пишу, – мне это помогает.
Третье – журналистика, если ты в ней постоянно работаешь, стимулирует к постоянной работе. Я уже лет десять веду еженедельный двухколонник в «Российской газете», [который называется] «Игра слов». Иногда я в воскресенье должен засылать этот текст, и я утром просыпаюсь и не знаю, о чем буду писать. Но я должен писать. Потому что это заложено в понедельничной полосе. И эта стимуляция к постоянному труду помогает мне, опять же, в писательстве – если я заключил договор на книгу, значит, буду каждый день вставать утром и писать. Хорошее у меня настроение, плохое – я не буду ждать вдохновения и так далее. И вообще я смеюсь над этим. Поэту, наверное, нужно вдохновение, а проза – это работа. Иногда ты встаешь, тебе ужасно не хочется писать, но как раз в этом состоянии ты пишешь лучше.
И потом, мы же знаем, что начиная с Пушкина, очень многие великие писатели были журналистами, особенно прозаики начала XX века: и Куприн, и Горький, и Леонид Андреев… Так что у меня нет никакого здесь противоречия.
Вы ведь получили уже немало премий, и каждая следующая – она как вами воспринимается? Как что-то уже формальное или нет такого? Иными словами, не притупились эмоции от премиального процесса?
Павел Басинский: Ну, давайте так: есть премии денежные, есть – просто, так сказать, признание каких-то твоих заслуг. Денежные премии помогают писателю жить, потому что на книгах заработать очень трудно, если ты не Акунин и не Маринина. Это первое. Второе – премии сейчас… Когда они только появлялись, так называемые независимые премии – «Русский Букер», потом «Антибукер», – то они не способствовали продаже книг, повышению интереса к ним. А сейчас – безусловно способствуют. Премии, может быть, единственный сейчас навигатор в литературном процессе.
Поэтому, что… (смеется) Это приятно – получать премии. Не надо писать под премии. Очевидно, что русский рассказ отчасти загнулся, потому что стали давать премии только за романы – и все писатели стали нацеливаться на романы. А я же вижу, как многие даже известные наши писатели в рассказах куда более талантливые и интересные. Но сейчас вроде возрождается понемногу рассказ, и премии тоже появились за рассказ.
А по вашему мнению, насколько премии, в данный момент существующие, репрезентативны именно в качестве навигатора? Много книг, которые стоили бы внимания, проходит мимо них – или наоборот, все отлавливают?
Павел Басинский: Конечно проходят [мимо]. Это аксиома: премии всегда дают не тем. Очень редко когда есть единодушное мнение, что кто-то заслуженно получил премию.
Премии – это не результат. Премии – это процесс. Крупные премии, на мой взгляд, важны даже не лауреатами, а Длинными списками. Даже не Короткими, а Длинными. И вот Длинные списки – это [как раз] отражение реального литературного процесса. То, что туда многие не попадают, особенно из региональных писателей… Хотя это тоже уже не совсем так – сейчас не обязательно жить в Москве, чтобы быть вполне титульным писателем. Существуют региональные премии, их много. И все они в совокупности – к сожалению, может быть – они сейчас и являются литературным процессом. Другого литературного именно процесса я не знаю. Поэтому слава богу, что есть хотя бы такой.
А так все – и Нобелевка, и Гонкур, и Букер, и наши все премии – все, естественно, даются не тем. Мы знаем, что Джулиан Барнс очень долго не мог получить Букера, хотя, казалось бы, ему первому каждый год бы должны давать (смеется).