Текст: Дмитрий Шеваров
Никита Николаевич – небольшого роста, степенный и спокойный, с кротким тихим голосом – очень располагал к себе. И книга его об отце – столь же обстоятельная и скромная. Первая научная биография Николая Алексеевича Заболоцкого.
Никита Николаевич не был филологом, но был ученым. Свою жизнь он посвятил агрохимии.
Та наша короткая беседа нигде не печаталась, поэтому позволю себе привести ее полностью.
Что было для вас самым большим открытием в работе над книгой?
Никита Заболоцкий: Я очень многого не знал. Отец был скрытным человеком. Дневники не вел, черновики уничтожал, мемуарных заметок его не осталось. Тому были причины. Автобиографическую «Историю моего заключения» я прочитал только после его смерти. То, что там описано – допросы, избиения, больница для умалишенных, этап на Дальний Восток, уголовники, общие работы... – это потрясло меня. Я нашел отцовского товарища по заключению – Гургена Георгиевича Татосова. Он рассказал мне, как они познакомились в бараке и решили держаться вместе.
После этого вы и взялись за книгу об отце?
Никита Заболоцкий: Я решился на это, когда в печати стали появляться ложные факты о нем. Они кочевали из одного издания в другое, и я понял, что биографию отца надо привести в порядок. Меня поддержали Ирина Николаевна Томашевская и Борис Абрамович Слуцкий. Они мне все время говорили: «Ты должен записать, что помнишь». В 1976 году я написал первую статью о папе. Слуцкий прочитал и отнес ее в журнал «Вопросы литературы», где она и появилась.
Отец бы очень удивился, узнав, что я пишу о его творчестве. Он же был очень доволен, что я биолог и потому далек от литературы.
Почему он этому радовался?
Никита Заболоцкий: Папа считал, что ни поэтом, ни литератором мне не надо быть. Опасно.
Какие стихотворения Николая Алексеевича вам особенно дороги?
Никита Заболоцкий: Мне очень нравятся стихи, которые отец написал в 1946 году после возвращения из лагеря – «Гроза», «Бетховен», «Читайте, деревья, стихи Гезиода...», «Слепой», «В этой роще березовой»...
Когда я слышу или читаю «В этой роще берёзовой», я дышать перестаю. Для меня это главное стихотворение Заболоцкого.
Никита Заболоцкий: Первоначально оно называлось «Иволга». Вообще-то после всего с ним случившегося отец думал заниматься только переводами, не хотел писать стихи. Множество строк и немало стихотворений уничтожил. Но поэзия оказалась сильнее.
Из книги Никиты Заболоцкого «Жизнь Н.А. Заболоцкого»:
Вечер 13 октября 1958 года вся семья провела вместе. По телевизору смотрели «Летят журавли». Николай Алексеевич лежал на тахте, чувствовал себя неплохо...
Сын Никита, в то время аспирант, жил отдельно в снимаемой отцом комнате. Когда он уходил в тот вечер, Заболоцкий дал ему хозяйственное поручение и, уже одевшегося и стоявшего в дверях, – проводил долгим прощальным взглядом...
Когда-то Заболоцкий писал:
...И если знаешь ты,
Как смотрят люди в день своей кончины,
Ты взгляд реки поймешь. Уже до середины
Смертельно почерневшая вода
Чешуйками подергивалась льда.
Сын не знал и не понял. А сам он знал и понимал, что наступают его последние часы.
Утром 14 октября его не стало. А на письменном столе остался чистый лист бумаги с начатым планом новой поэмы: «1. Пастухи, животные, ангелы...»
Второй пункт заполнить он не успел. И хочется думать, что не случайно провидение остановило его руку после слова «ангелы».
В этой роще березовой
- В этой роще березовой,
- Вдалеке от страданий и бед,
- Где колеблется розовый
- Немигающий утренний свет,
- Где прозрачной лавиною
- Льются листья с высоких ветвей,—
- Спой мне, иволга, песню пустынную,
- Песню жизни моей.
- Пролетев над поляною
- И людей увидав с высоты,
- Избрала деревянную
- Неприметную дудочку ты,
- Чтобы в свежести утренней,
- Посетив человечье жилье,
- Целомудренно бедной заутреней
- Встретить утро мое.
- Но ведь в жизни солдаты мы,
- И уже на пределах ума
- Содрогаются атомы,
- Белым вихрем взметая дома.
- Как безумные мельницы,
- Машут войны крылами вокруг.
- Где ж ты, иволга, леса отшельница?
- Что ты смолкла, мой друг?
- Окруженная взрывами,
- Над рекой, где чернеет камыш,
- Ты летишь над обрывами,
- Над руинами смерти летишь.
- Молчаливая странница,
- Ты меня провожаешь на бой,
- И смертельное облако тянется
- Над твоей головой.
- За великими реками
- Встанет солнце, и в утренней мгле
- С опаленными веками
- Припаду я, убитый, к земле.
- Крикнув бешеным вороном,
- Весь дрожа, замолчит пулемет.
- И тогда в моем сердце разорванном
- Голос твой запоет.
- И над рощей березовой,
- Над березовой рощей моей,
- Где лавиною розовой
- Льются листья с высоких ветвей,
- Где под каплей божественной
- Холодеет кусочек цветка,—
- Встанет утро победы торжественной
- На века.
- 1946