Текст: ГодЛитературы.РФ
Кто из мальчишек в детстве не обольщался пиратской романтикой — однако как обстояли флибустьерские дела на самом деле? Компактный, но обстоятельный труд Питера Лера, одного из ведущих мировых специалистов по безопасности на море, ровно об этом и расскажет. Ученый избегает той самой романтизации пиратской жизни и строго анализирует, почему разбойники выбирали такую судьбу, каковы были экономические причины этого явления и какую роль играли государства в поощрении пиратства.
В трех частях своей книги Лер дает подробную и масштабную картину возникновения, развития и угасания (хотя и неполного) мирового пиратства — рассказывает о пиратах-крестоносцах, об экзотических вокоу и оранг-лаутах, о буканьерах и каперах, о пиратских портах и логовах, о набегах на города и «красивой жизни», о роботизированных кораблях... И о том, кто же охотился на пиратов, когда в этом возникала необходимость.
История пиратства: от викингов до наших дней. Питер Лер
Пер. с англ. Владислава Федюшина — М.: Альпина нон-фикшн, 2023. — 382 с.
Охота на охотников
Независимо от того, кого нанимали для охоты на пиратов— бывших разбойников или нет, борьба с ними требовала значительных усилий: «голубые дали» были необъятны, а снующие по ней пираты — весьма мобильны. К тому же почти всегда наблюдался дисбаланс между относительно малочисленными военными кораблями, снаряженными для охоты на пиратов, и собственно пиратскими, которых было значительно больше. Пример такой диспропорции — английский королевский флот начала XVIII века. Большинство читателей, вероятно, знакомы с припевом популярной британской патриотической песни: «Правь, Британия, морями!» Однако так было не всегда. И уж точно это было не так, когда Королевский флот вместе с испанскими, голландскими и французскими кораблями противостоял буканьерам во все еще оспариваемых водах Карибского бассейна в период между 1650 и 1730 годами. О трудностях, связанных с антипиратскими операциями королевского флота, свидетельствует тот факт, что в десятилетие, начавшееся в 1716 году, общая численность личного состава флота составляла 13 000 человек, в то время как «в период между 1716 и 1718 годами моря бороздили от 1800 до 2400 англо-американских пиратов, между 1719 и 1722 — от 1500 до 2000 и между 1723 и 1726 годами — от 1000 до 1500». Из 13 000 моряков британского флота лишь небольшая часть могла заниматься охотой на пиратов, так как это была лишь одна из множества разных задач флота. Следовательно, пираты играли в кошки-мышки с теми немногими военными кораблями, которые изначально были посланы, чтобы избавиться от них. Более того, чаще всего эти корабли были слишком медленными для того, чтобы перехватывать быстроходные пиратские суда, и слишком крупными, чтобы преследовать их на мелководье.
От охотников на пиратов требовалось отлично знать местные условия: потенциальные укрытия, островки, рифы и отмели, течения, погодные условия и ветры. К примеру, испанское военно-морское формирование Armada de Barlovento состояло из небольшого числа кораблей с маленькими экипажами. Однако именно благодаря превосходному знанию зоны действий в период с середины XVI века до середины XVII века ему удалось захватить множество пиратов в Карибском море. В 1594 году испанская armadillo, или «маленькая флотилия», из трех кораблей с общим экипажем в 1300 матросов, артиллеристов и морских пехотинцев после грандиозной трехдневной битвы у берегов Перу ухитрилась взять в плен самого сэра Ричарда Хокинза (ок. 1562 – 17 апреля 1622), одного из самых знаменитых «джентльменов-авантюристов» Елизаветы I. К тому времени, когда Хокинз наткнулся на охотников, он находился в море уже около года—испытывал на прочность испанские оборонительные сооружения в Карибском море и вдоль побережий Атлантического и Тихого океанов Испанского Мэйна (северного побережья Южной Америки), пытаясь найти их слабые места, чтобы беспрепятственно грабить как торговые суда на море, так и портовые города и деревни на берегу. Оказавшийся перед многочисленным противником с командой из семидесяти человек Хокинс впоследствии писал, что «с обеих сторон бой был столь горяч, что артиллерия и мушкеты не умолкали ни на миг». В конце концов испанская флотилия одержала победу, в чем Хокинз честно признавался:
Наши паруса были порваны, все мачты повалены, насосы разодраны и прострелены, а уровень воды в трюме корабля, получившего четырнадцать ядер ниже ватерлинии, достигал семи или восьми футов; многие наши люди погибли, а большинство оставшихся в живых были тяжело ранены… лучшим выходом для нас было сдаться до того, как корабль затонет.
Для таких упреждающих антипиратских операций испанцы могли привлекать к морскому делу местное население — жителей испанских островов Карибского моря и побережья Испанского Мэйна (областей вдоль Мексиканского залива, Центральной Америки и северных берегов Южной Америки).
Однажды к ним приложил руку и испанский корсар Алонсо де Контрерас, обычно действовавший в Средиземном море. Летом 1618 года король Филипп III назначил его командовать небольшой флотилией из двух галеонов и отправил в Пуэрто-Рико на помощь местному гарнизону, страдавшему от постоянных нападений французских, голландских и английских пиратов. Находясь там, де Контрерас узнал о приближении английского флота из пяти кораблей под командованием одного из самых знаменитых в те времена пиратов — сэра Уолтера Рэли, известного испанцам как Гуатерраль. Позднее де Контрерас утверждал, что в этот момент он и решил схватить Рэли. Но испанцы были плохо подготовлены к встрече с Гуатерралем: сам де Контрерас сопровождал два безоружных торговых судна, идущих из Пуэрто-Рико в Санто-Доминго, а его маленький флот находился в порту, где получил подкрепление в виде еще одного купеческого судна, которое как раз туда вошло. Несмотря на протесты капитанов находившихся под его защитой торговых судов, де Контрерас решил вооружить их, чтобы устроить ловушку для Рэли:
Когда противник нас увидел, я повернул назад. Но мы уходили очень медленно, и вскоре неприятель нас настиг. Внезапно мы сменили курс и атаковали. Они ответили тем же, но, так как они управлялись со своими парусами лучше, чем мы со своими, они могли сокращать или увеличивать расстояние между нами по своему усмотрению. Я не мог диктовать им условия.
Сам бой, похоже, был хаотичным: де Контрерас сообщает о стрельбе из мушкетов, но не бортовой артиллерии. В конце концов, после того как один из английских капитанов был сражен удачным мушкетным выстрелом, «они уплыли, поняв, что мы не торговые, а военные корабли, жаждущие их крови», и мечта де Контрераса о поимке Рэли так и не сбылась.
В Карибском море и нынешней Латинской Америке испанцы могли, по крайней мере немного, увеличить численность антипиратских сил, вербуя лояльных местных жителей, но не всегда это было возможно в других частях их мировой империи или в других колониальных державах, пытавшихся очистить свои воды от пиратов. К примеру, на Филиппинах начиная с конца XVI века испанцы использовали Лусон, что на севере, как отправную точку для антипиратских вылазок против иранунов и балангинги, базировавшихся на Минданао и соседних южных островах, но эти операции никогда не доводились до конца из-за недостатка кораблей, моряков и солдат. По крайней мере, так обстояли дела до середины XIX века, пока в водах испанских Филиппин не появились первые корабли на паровой тяге. Как и колесный пароход Diana британской Ост-Индской компании десятилетием ранее (см. с. 150–151), Magallanes, Elcano и Reina de Castilla быстро прогнали из филиппинских вод большинство действовавших там пиратов.
Португальцы, разбросанные по своей огромной морской империи, тоже пытались компенсировать недостаток людей высоким боевым духом и репутацией: при необходимости они действовали с крайней жестокостью. Голландцы, или, скорее, Голландская Ост-Индская компания (Verenigde OostIndische Compagnie, или VOC, основана в 1602 году), пытались применить на заре своей колониальной эпохи тот же подход и по той же причине. В Ост-Индии, однако, они вскоре обнаружили, что им удобнее опираться на навыки и знания местных жителей, которыми они теперь управляли, используя так называемый «подневольный труд» (corvée) («принудительное выражение лояльности»), а также присваивая местные суда для охраны колониальных вод. Регулярные плавания таких судов по Южно-Китайскому морю, известные как «хонгитохтен» (hongitochten) — «экспедиции» (tochten) на «местных судах» (hongi), имели и другие цели: не только преследование тех, кого там не должно быть (то есть контрабандистов и пиратов), но и контроль своих отдаленных владений на архипелаге, в частности с точки зрения лояльности голландцам и потенциальной урожайности плантаций. В конце концов, в эти воды голландцев привели не экзотические пейзажи, а выращиваемые здесь специи, которые в то время высоко ценились и считались предметом роскоши. Главной целью этих экспедиций, впервые организованных в 1620-е годы генерал-губернатором Яном Петерсоном Коэном (1587–1629), было утвердить монополию VOC на специи, особенно на гвоздику, выращиваемую на Молуккских островах, что подразумевало безжалостную вырубку гвоздичных деревьев, даже если этот шаг обрекал местное население на голод и нищету. В сравнении с этой целью антипиратский аспект подобных миссий был не столь важен.