Текст: Ирина Шлионская
Тело у каждого свое. Земное, смертное, нагое, верное в рассказах современных писателей.
М.: АСТ, РЕШ, 2024 – 509 с.
У телесности в русской литературе сложная история. В классике мы находим больше намеков. И только в первой половине ХХ века после революции социальной с ее лозунгами «долой стыд» и «теории стакана воды» начала разворачиваться революция стилистическая. Русские же писатели (а чаще – писательницы) первой четверти XXI века говорят о теле и его проблемах все откровеннее: достаточно назвать трилогию Оксаны Васякиной или «Голод» Светланы Павловой. Видимо, растущий запрос на проработку темы и привел к выходу сборника «Тело у каждого свое. Земное, смертное, нагое, верное в рассказах современных писателей».
Значительное место в книге отведено историям детства и взросления. Ведь именно в детские годы формируется наше отношение к своей физической оболочке, мы устанавливаем ее границы и составляем представление о себе не только как о личности в духовном ее понимании, но и как о существе телесном.
Так, маленький герой рассказа Марины Степновой «Кулема», не получая тепла от своей матери – утонченной ресторанной певички, неожиданно находит его у местной посудомойки – толстой, некрасивой женщины с бородавкой на лице. Девятилетний Саша (Алексей Сальников. «Водоплавающая кошка») привязывается к своей четырнадцатилетней двоюродной сестре Оле, которая присматривает за ним, а «посредником» в этой странной любви является не менее странная кошка, умеющая плавать в ванне. Оля умирает от рака, и это влияет на всю дальнейшую жизнь мальчика…
В «Пионах» Майи Кучерской 14-летним Васей руководят части его тела: глаза, волосы, нос, уши, руки, ноги и проч. И вся эта «компания» приводит его с букетом цветов на балкон 12-летней Даши.
Катя, героиня «Антитела» Веры Богдановой, ненавидит свои толстые пальцы, похожие на сардельки. У ее подруги Светы руки красивые, но изрезаны шрамами… И обе девочки не знают, что с этим делать.
Ляля (Елена Колина. «Член шайки, или История одной любви») не знает, откуда берутся дети. И когда подружка Ирка открывает ей на это глаза, она перестает дружить с Иркой. А вот 38-летняя героиня «Тега» Аси Долиной, напротив, никак не может забыть бывшую подругу Марину, у которой она 13-летней дома случайно увидела на кассете порнофильм. Марина стала ее проводником в мир взросления.
Жене из написанного в 60-е годы рассказа Фридриха Горенштейна «День, оставшийся под обрывом» уже семнадцать, и она пытается завести роман со взрослым мужчиной Анатолием. Но не решается переступить черту, «застревает» между детством и взрослостью. Один день из жизни героини дарует ей новый опыт и помогает многое понять о себе, становясь своего рода точкой инициации.
Тема сексуальности в рассказах показана с самых разных ракурсов. У Алексея Варламова («Партизан Марыч и Великая Степь») она тесно связана с насилием: главный герой, отправленный в степь на военные сборы, овладевает медсестрой, невестой местного богача, и теперь должен умереть – не то от неизвестной болезни, не то от мести богача и его новой жены… Бред смешивается с реальностью. В «Крупном плане» Александра Архангельского вроде бы нет сексуальной составляющей, но есть девушка, вынужденная ночевать в одной комнате с мужчинами, и непонятный акт насилия над водителем-дальнобойщиком, свидетелем которого становится один из героев.
В рассказе Ольги Брейнингер «Поллок и Брейгель» мужчина во время секса режет женщину лезвием. Но выясняется, что этого хочет она сама: для нее любовь и боль неотделимы друг от друга. И это не дает забывать о прошлом.
Бывшая санитарка, одноногая Зинаида Петровна из одноименного произведения Анны Хрусталевой, подслушивает, как ее сосед по лестничной площадке за стеной занимается сексом, представляя себя на месте его партнерши. Очень похожи на нее три соседки из рассказа Елены Посвятовской «Пятница вечер». У Маргариты виртуальные отношения с неким Кистеневым. Марианна Сергеевна давно разведена и радуется, что ее больше не терзают «страсти». А старуха Петрова обитает в коммуналке и забыла, что ее муж скончался два года назад…
Одноногая Зинаида Петровна умирает. Петровой везет чуть больше – она всего лишь падает на лестнице и ломает себе руку и ребра.
В рассказе Дениса Драгунского «После тела» повествование идет от лица немолодого уже профессора Ивана Васильевича, вспоминающего, как в студенческие годы он встретил девушку по имени Галина Ивановна, трудившуюся посудомойкой в столовой, после секса влюбился в нее, а затем стал свидетелем того, как ей оторвало ногу трамваем. По счастью, отец студента был хирургом, и ногу смогли пришить. Так что Галину Ивановну не постигла судьба Зинаиды Петровны. Нога стала телесным символом любви. Но все же не состоявшейся: Иван Васильевич так и не женился, а спасенная, обретшая целостность Галина Ивановна, как сообщает рассказчик, устроилась в его дом лифтером.
А где любовь, там бывают беременность и роды. И ребенок появляется на свет в результате последовательности сложных физиологических процессов (Сергей Шаргунов. «Кровинка», Екатерина Манойло. «Мы с тобой одной крови»). Но это лишь начало жизни, а в течение нее многие проходят через болезнь (Михаил Турбин. «Рыбка», Татьяна Щербина. «Шея»). Неизбежным этапом является старение, которое ведет к смерти, и отменить это невозможно, даже если пытаться отрицать сам факт смерти (Анна Чухлебова. «Тесность», Григорий Служитель. «Реплика», Алексей Федорченко. «Населенные пункты», Тимур Валитов. «Последний раунд»).
Во многих вошедших в сборник произведениях персонажи в той или иной степени сталкиваются с неприятием собственного тела. В рассказе Евгении Некрасовой «92 кг» 37-летняя Алла испробует различные способы похудания. Но избавление от лишнего веса становится для нее поистине шоком.
А вот Дарину (Татьяна Замировская. «Кк») недовольство своим телом приводит в странный клуб, где помогают таким, как она, необычным способом: нужно приготовить блюдо в виде себя и отдать на съедение остальным…
«Собственное тело по-настоящему начинаешь чувствовать только в моменты опасности или болезни. И мало кто им доволен», – говорит героиня рассказа Елены Холмогоровой «Какого цвета аленький цветочек».
Гизелла (Юрий Буйда. «Йолотистое мое йолото») проходит все стадии принятия и непринятия своей телесности, от восхищения самой собой в детстве и юности до отвержения после ожогов, полученных во время пожара. А между этим – смерть самых близких людей, уход мужа и «новая жизнь»…
Но если тело не принимаешь, оно может просто исчезнуть. Так происходит с Константином Михайловичем Перемыкиным (Саша Николаенко. «Добрая сказка»). Он однажды просто пропал из реальности, и это привело к целой эпидемии исчезновений по всему миру. Исчезают в конце концов подруги Катя и Света из богдановского «Антитела». Исчезает по частям «съеденная» Дарина («Кк» Замировской). Исчезают различные фрагменты тела у людей под предлогом таинственной «оптимизации» (Ася Володина. «Безымянный»).
А как можно говорить о телесном без упоминания искусства? В «Красавице» Анны Матвеевой портрет эпохи Возрождения тесно связан с детством героя и драматическими воспоминаниями о его матери, покончившей с собой. Художник с медицинским образованием бредит изображением космического желудочно-кишечного тракта (Марина Москвина. «Хрустальный желудок ангела»).
В книге нашлось место и эссе. «Чье тело?» Евгения Водолазкина посвящено одноименному роману Дороти Ли Сейерс, в котором происходит преступление, связанное с анатомическим театром. «Отец Мороз» Василия Авченко – тоже о теле, о его особенности переносить холод. «Не стыдно» Дмитрия Воденникова – о старости и смерти, об уходящем времени, символом которого являются бутерброды с докторской колбасой из полуподвального кафе, куда автор ходил в четырнадцать лет.
Наша жизнь – это прежде всего история тела. И как бы мы ни старались игнорировать и замалчивать вопросы телесного, душа и духовная сфера существуют в тесной связи с ним. Что последовательно и показано в антологии.