Текст: Юлия Савиковская
Джон Барт. “Творческий отпуск”
- Пер. с англ. Максима Немцова
- М.: Фантом-Пресс, 2024. – 480 с.
Роман Джона Барта “Sabbatical: A Romance” вышел в 1982 году и, кажется, не входит в список перворядных успехов писателя-постмодерниста, таких, как “Плавучая опера” (1956) и “Химера” (1973), за которую писатель получил Национальную книжную премию США. Но его отсутствие на русском языке, безусловно, являло собой огромную дыру – закрытую, так уж вышло, сразу после смерти автора, последовавшей 2 апреля 2024 года, на 94-м году жизни. И закрытую основательно - послевкусие этого русского текста читатели еще долго будут помнить, ощущать и вспоминать. А переводчики и писатели могут даже начать думать слогом этого романа - настолько ярким текстовым событием получился этот новый перевод Максима Немцова.
Сюжет романа, в самых общих чертах основанный на реальной гибели бывшего агента ЦРУ Джона Пейсли в 1978 году, на первый взгляд, достаточно расплывчат. Тут как бы присутствует некая минимальная пародия на биографию одной семьи с элементами сатиры на ЦРУ и шпионского романа; но на сюжет Барту, по сути, наплевать. Ему важна игра со смыслами, игра в знание американской и мировой литературы, размышления о роли писателя и человека как создателя собственной истории. Нам из сегодняшнего дня кажется даже, что автор “Творческого отпуска” начитался текстов наподобие “Тысячеликого героя” Джозефа Кэмпбелла и хочет щегольнуть своими знаниями об арке героя, о препятствиях, о спуске Данте в Ад и т.д.
Более того: создателей истории, которая параллельно развивается перед нами, в романе целых три. Это, конечно, сам автор, но всё-таки вперед него – герои, супружеская пара: вузовская преподавательница Сьюзен Секлер, пишущая диссертацию о близнецах, двойниках и шизофрении в американском литературном воображении, и ее муж, бывший служащий ЦРУ, бывший журналист, начинающий писатель Фенвик Тернер. Их семейная история чем-то напоминает “Сто лет одиночества” Гарсии Маркеса. Сьюзен и ее сестра Мириам – близнецы, Тернер и его брат Манфред – тоже близнецы, и при этом Манфред - второй муж матери Сьюзен, Кармен, то есть Фенвик (ему 50) - приемный дядя Сьюзен, и тема перемешивающихся, пахнущих скорее символическим, чем фактическим инцестом браков этих двух семей долго муссируется в романе. Как и тема двойничества и слияния двух предназначенных друг другу людей – причем известный образ Платона о любви как обретении своей утраченной половины многократно повторяется, пародируется, иногда опровергается.
Кстати, у самого Барта была сестра-близнец Джилл. Он, как и Фенвик, женился второй раз на женщине много младше себя, и сам он – писатель. Конечно же, название “творческий отпуск”, тот пресловутый “саббатикал”, которые профессора берут для того, чтобы заняться наконец своим проектом, – все это его, бартовские, личные, почти автобиографичные темы. И здесь он этого не стесняется.
Сьюзен и Фенвик постоянно обсуждают построение своей истории, структурируют ее то согласно теории пяти снов, то согласно теории драмы и ее пяти актам, которые могут свестись и к трем (и мы понимаем, что три части романа и его пять подглавок реализовывают эту их писательскую задачу). То есть, этот текст – одновременно и попытка его создать и рассказать, игра в творчество.
Сюда достаточно грузновато, с моей точки зрения, встает и леволиберальная политическая позиция самого Джона Барта. Так как Фенвик – автор книги, дискредитирующей его бывшего работодателя, в романе по поводу и без повода критикуется ЦРУ, военные операции США во Вьетнаме, установление тоталитарного режима в Чили, методы допросов несогласных, кубинский кризис, отношения с Кремлем (напомним, роман 1982 года!), этика работников ЦРУ и их вербовки новых агентов. Возникает флёр шпионского романа Флеминга или Грэма Грина. Наверное, отсюда и подзаголовок - “рыцарский роман”: герои, как Дон Кихот с Санчо Пансой (или как два дон кихота), пытаются установить баланс справедливости: Фенвик и Сьюзен ищут пропавших без вести Манфреда (тоже работавшего в ЦРУ) и его сына, племянника Фенвика, Гаса, который, возможно, томится в чилийской тюрьме. Но у Барта это, очевидно, лишь игры в шпионский роман. Несмотря даже на многочисленные сноски на новости в газетах и другую историческую информацию. Ведь автору интересней рассказывать о спиритических приходах Манфреда к своей жене Кармен и о снах Фенвика, в которых фигурируют Манфред и Гас, чем о поисках через общение с бывшими коллегами из ЦРУ, которые ничем не увенчаются.
Из основных авторов, на которых кивает здесь текст – в первую очередь Эдгар Аллан По (его могилу в Балтиморе посещают супруги, сына сестры Сьюзен от вьетнамского поэта зовут Эдгар Аллан Хо, их яхта называется “Поки”, и По значится в возможных предках семьи Секлер), Гомер с его “Одиссеей” – но на сей раз без Джойса, хотя, если посчитать, последним днем путешествия пары по Чесапикскому заливу становится 16 июня, то есть «Блумсдей», Вергилий и его “Энеида”, Аристотель, а также Льюис Кэрролл, Франц Кафка и даже Чехов с Достоевским. Порою игра в бисер переходит в кучу-малу, но разбираться в этих хитросплетениях ужасно интересно. Например, Барт делает длинную сноску, играя с прозвищем Манфреда Тернера “Князь тьмы” и с тайной усмешкой делая вид, что серьезно объясняет нам романтическую поэму Байрона “Манфред”. Все писатели становятся подручным материалом - их обсуждают, с ними спорят (например, со знаменитым чеховским ружьем в первом действии), их вводят в действие. Они - часть игры Барта, настоящего литературного «человека играющего», того самого homo ludens Хейзинги.
Вторым «человеком играющим» (если не четвертым после супружеской пары главных героев, грань между которыми и автором очень тонка) в этом тексте становится, конечно, переводчик Максим Немцов. Пожалуй, это текст, который не хочется читать в оригинале, чтобы даже не узнавать, был ли он хуже, лучше или даже совсем другим. Немцов настолько убедителен в создании еще одного слоя игры со словами и текстом, что его стиль входит в сознание, и на нем почти начинаешь думать, от чтения невозможно оторваться, несмотря и на очевидную перегруженность, вязкость, почти графоманство. Десятки неологизмов, сложнейшее перевоссоздание авторских игр со словами, много переводческих сносок, выдающих поиск фактов и отсылок на песни и цитаты из культурного слоя США, работа с многочисленными морскими терминами (герои постоянно плывут на яхте), смелость в переводе физиологизмов и сцен насилия – все это делает работу Немцова штучной. Повторить приемы русского “Творческого отпуска” невозможно. Но если вы сможете вместе с переводчиком сложить этот "кубик-рубик", то получите колоссальное удовольствие от погружения в эту постмодернистскую игру, возведенную на основе простого по сути текста о самоопределении писателя Джона Барта.