В феврале 1939 года за поэму «Страна Муравия», посвящённую коллективизации деревни, 29-летнему Твардовскому был вручён орден Ленина, а в сентябре он стал военкором. В Финляндии он увидел, что такое настоящая война. После первого боя, когда он увидел гибель многих красноармейцев, поэт записал в дневнике: «Возвратился я в тяжёлом состоянии недоумения и подавленности... Очень тяжело было внутренне справиться с этим самому...» Он был корреспондентом газеты Ленинградского военного округа «На страже Родины». Работа не прерывалась ни на час. Писал заметки, стихи, правил то, что приносили в газету коллеги. Вместе с друзьями-поэтами Николаем Тихоновым и Самуилом Маршаком они стали сначала «в складчину», а потом по очереди писать небольшие фельетоны о солдате Васе Тёркине. Фамилию взяли (возможно, неосознанно) из старого романа Боборыкина. В основном это были короткие подписи к картинкам — в рифму. Неизменно с юмором: нужно было приободрить бойцов. На фронте Теркина знали уже тогда, но всесоюзной славы не было. И все-таки это была удача. И в годы Великой Отечественной Твардовский вернулся к этому герою. Конечно, писать о нем он стал по-другому, не в юмористически-агитационном стиле. Он стал создавать поэму, в которой эпос перемешался с лирикой, трагизм с ухарским весельем. В каждой строчке там узнается Твардовский с его напряжением чувства, глубиной и простотой словесных формул, с его умением писать то почти бесстрастно, то яростно. И почти неизменно афористично.
А вот цикл стихотворений «В снегах Финляндии» Твардовский никогда не причислял к числу своих удач. Почему? Скорее всего, из протеста к плохо подготовленным военным операциям. Потому что стихи были настоящие, с подробными и точными описаниями, присущими поэту:
- И шепелявый визг металла
- Повис над самой головой.
- И лес оглох. И ясно стало,
- Что — началось, что это — бой.
- И небо всех и всё пригнуло
- К земле, как низкий потолок.
- И в блиндажах со стен от гула
- Потек песок…
Это быт войны без прикрас. Быт, узнанный не по сводкам и кинофильмам. И интонация узнаваемая, твардовская. Но война, хотя и закончилась победой — и границу удалось отдалить от Ленинграда — показала серьезные пробелы в боевой подготовке Красной армии, в умении вести зимнюю войну, преодолевать грамотно обустроенную оборону. Потерь было так много, что о Финской войне хотелось как можно быстрее забыть — хотя в Генштабе о ней как раз помнили и сделали немало выводов… Твардовский, как и вся страна, редко вспоминал о тех боевых действиях. Но финские воспоминания не стирались, он снова и снова мысленно возвращался к ним. Даже сильнейшие трагические впечатления лета и осени 1941 года не могли их полностью заслонить.
А Твардовский в годы Великой Отечественной написал, быть может, лучшие свои стихи. А в блокноте военкора хранились и записи с Финской войны. В том числе — о безымянном парнишке, погибшем на льду. О нем он никогда не забывал. И в 1943 году, когда на переднем плане было столько боевых тем, он посвятил стихотворение именно ему. И назвал Финскую войну «незнаменитой». То есть — не только не слишком известной, но и не слишком славной. Это стало ясно, когда завершилась Сталинградская битва и началась Курская, когда шла настоящая Отечественная война. И он написал о том мальчишке — ведь нет ничего горше, чем не просто погибнуть, но еще и погибнуть на «незнаменитой войне». Ну, а концовка — одна из самых сильных у Твардовского. Не поверить ему невозможно. Поэт ощущает чужую горькую судьбину как свою.
Две строчки
- Из записной потертой книжки
- Две строчки о бойце-парнишке,
- Что был в сороковом году
- Убит в Финляндии на льду.
- Лежало как-то неумело
- По-детски маленькое тело.
- Шинель ко льду мороз прижал,
- Далеко шапка отлетела.
- Казалось, мальчик не лежал,
- А все еще бегом бежал
- Да лед за полу придержал…
- Среди большой войны жестокой,
- С чего — ума не приложу,
- Мне жалко той судьбы далекой,
- Как будто мертвый, одинокий,
- Как будто это я лежу,
- Примерзший, маленький, убитый
- На той войне незнаменитой,
- Забытый, маленький, лежу.
- 1943 г.