Текст: ГодЛитературы.РФ
Книга «Птичьи певцы» — это биографический текст Жана Буко и Джонни Расса, двух артистов из Пикардии на севере Франции, которые с детства обладали редким талантом — подражать голосам птиц. Их детское соперничество быстро переросло в крепкую дружбу, а затем и в создание сценического шоу Les chanteurs d’oiseaux («Птичьи певцы»). Дуэт гастролировал по всему миру — России, Японии, Польше и другим странам, хотя изначально оба автора получили образование в совершенно других сферах — Буко стал фармацевтом, а Расс инженером. В 2014 году во Франции вышел документальный фильм о творчестве этого дуэта, режиссёром которого стал Морис Дюброка.
«Птичьи певцы» — не просто рассказ о творчестве, но и прекрасная история дружбы, которая открывает читателям двери в загадочный и трогательный мир пернатых. Книга наполнена восхищением природой, детством и искренностью человеческих отношений.
Предлагаем прочитать фрагмент.
Птичьи певцы : [роман] / Жан Буко, Джонни Расс ; [пер. с фр. Марии Пшеничниковой].— Санкт-Петербург : Polyandria NoAge, 2025.— 256 с.
Мой селезень
— Пока я жива, никаких животных в доме!
Мама была непреклонна, когда речь заходила о собаках, кошках или даже курицах... Тем не менее у нас водилась кое-какая живность — главным образом, на головах. Кажется, мы с сестрой обзавелись самым приличным выводком вшей во всей деревне! Сын сапожника без сапог... Из всей гаммы медицинских шампуней у нас был доступ исключительно к просроченной продукции.
Последнее воскресенье августа. В Арресте ярмарка, мне девять лет, и впервые мне разрешено отправиться туда без сопровождающих. Все вокруг щелкает, взрывается, скрипит, вопит... Тир с разноцветными шарами, качели на цепях, вращающиеся на головокружительной скорости, гигантская сладкая вата, приготовленная еще более внушительной дамой с жирными руками, а перед торжественным залом — железное корыто с водой для коров, большее, круглое, словно луна.
Его окружили металлическими заграждениями, перекрыв тем самым публике доступ к водоему. За забором столпились десятки людей и громко смеялись. Как можно скорее я пробрался сквозь них и увидел предмет небывалого веселья — утята! В корыте плавали три утки, пойманные рано утром во дворе какой-то фермы. Пернатые не верили собственному счастью — столько чистой воды в августе!
— Пять франков за три кольца, пять франков за три кольца! — орал малец Пьер.
В толпе каждый дожидается своей очереди, чтобы с хирургической точностью бросить кольцо в водоем. В случае если кому-то удастся чудом окольцевать утиную шею, везунчик сможет вернуться домой с пернатым в колье под всеобщие возгласы восхищения. Однако удачи свои законы: приходится наблюдать за доброй сотней участников, прежде чем кто-то преуспеет. Как только победитель забирает утку, из плетеной корзины достается следующий лот, чтобы у всех были равные шансы.
Я всматриваюсь в поведение уток и замечаю, что одна из них придумала некий трюк. Точнее, придумал — передо мной восхитительный селезень кряквы, чье оперение на голове уже начало приобретать характерный зеленоватый перелив. Он так крепко держится на водной глади, что кажется, будто уперся лапами в дно. Безусловно, все вокруг хотят завладеть этим красавцем.
Метатели колец нацелились исключительно на него, но селезень оказался опытным: твердо решив не отправляться сегодня домой к незнакомцу, с каждым новым броском он погружает голову под воду, после чего кольцо звонко плюхается на поверхность — под общие возгласы разочарования.
Вдруг я слышу свою фамилию. Сердце замерло. Малец Пьер звал моих родителей — они все-таки пришли на ярмарку.
— Ну же, мадам! Пять франков за три кольца. Все средства пойдут на оплату поездок местного футбольного клуба.
И вот я вижу, как мама смело шагает вперед, отдает ему пять франков и берет три кольца. Я прячась, готовясь стать посмешищем. Весьма уверенно она бросает сначала первое оранжевое кольцо, затем второе — синее, но они не долетают даже до корыта.
— Сильнее! — настаивает толпа.
Последнее, красное, кольцо чудесным образом отскакивает от края корыта, катится, словно эквилибрист, по изогнутой траектории вдоль стенки и падает в воду, точно велосипедист, едущий без тормозов. Оно погружается, затем вертикально всплывает и жалко плюхается на поверхность. Великолепный селезень, которого случайная траектория кольца застала врасплох, по своей привычке окунул голову. И вдруг на глазах у изумленной толпы птица выныривает, и на ее шее болтается кольцо победителя, оказавшееся там совершенно случайно.
Победа! Мне протягивают сопротивляющегося селезня, дальнего родственника древних ящеров, с коготками на лапках, клювом и мощными крыльями. Он явно собирается отомстить счастливице. Я прыгаю от радости, мчусь к матери и хватаю птицу, обездвиживая ее крылья по примеру фермеров, за которыми наблюдал столько раз. Держа селезня в руках, торжественно заявляю, что мы никогда не будем его есть. Муж учительницы предложил отдать птицу в живой уголок, пока мы не создадим все условия для пернатого...
Вечера напролет я поглощал книги по орнитологии. Кряква — Anas platyrhynchos из отряда гусеобразных и семейства утиных. Вес — от восьмисот пятидесяти граммов у самок до тысячи четырехсот у самцов. Одна из самых распространенных речных уток с очевидным половым диморфизмом. Оперение на голове и шее самца блестящее зеленое. Самка же — цвета опавшей листвы. Продолжительность жизни — двадцать девять лет. Но эту информацию я утаил и не сообщил матери.
Следующая неделя была посвящена приготовлениям к приему селезня. Основные заботы легли на плечи отца: покупка натяжного ограждения и столбиков для двора, песка, гравия и цемента, чтобы соорудить небольшой водоем. После уроков я бежал к своему питомцу в живой уголок. Приближаясь к птичьему двору, я легко узнавал его среди десятков других, плескавшихся в грязи, которая служила им ванной. Я изучил его как никто: его взгляд наблюдателя и наклоненную голову, его раздвоенный хвостик с оттопыренным кончиком и восхитительные сине-фиолетовые переливы на крыльях...
— Вот он!
— Нет, нет!
Мне показывают потрепанного беднягу-селезня, который, похоже, не в курсе, что он принадлежит к великому семейству утиных. Я категорически качаю головой, отчего родители несколько смущены.
— Нет! Нет! Нет! Я не хочу какую-то там утку, я хочу своего селезня!
Мама с папой переговорили, и я получил своего селезня. Всего за пару монет впридачу — прекрасную уточку. Селезень заскучает без уточки — это всем известно.
Я часами сидел у кухонного окна, наблюдая за утиной парочкой, и узнавал их самые сокровенные тайны. Уточка всегда ходила впереди — именно ей принадлежат главные решения семейной жизни. Она определяет, когда купаться, а когда отдыхать. Постепенно селезень начинает всюду за ней следовать без малейшего сопротивления. Тем не менее пару раз в день, оказавшись в воде подле уточки, селезень раздувается, внезапно поднимает голову из воды, прижимает клюв к груди каштанового цвета и издает едва слышный высокий свист. Столько потраченных сил, чтобы выдать эту заурядную, пусть и чистую ноту!..
Однако этот звук, кажется, действует на уточку точно любовный манок. Она вертится вокруг селезня и прижимается, словно аллигатор, к водной поверхности. Затем выпрямляется и устраивается позади самца, наклонив голову на сорок пять градусов в его сторону и издавая прерывистую серию триолями — «ке-ке-ке». Она любит только его. А селезень, гордый от такой привязанности, вылезает из водоема и несколько раз шавкает: «псшит-псшит-псшит»... Она любит его, и он знает это... Успокоившись на некоторое время, он снова проявляет покорность.