Иван Лаптев скончался 2 ноября 2025 года на 91-м году жизни. Именно при нем (1984-1990) официальные "Известия" приобрели славу "переднего края перестройки". Реже вспоминают, что Иван Лаптев был доктором философских наук, а в молодости дважды, в 1962-1963, становился чемпионом СССР по велоспорту (в гонке за лидером) и написал об этом книгу. Памятнее другое: именно при нем, в недолгую бытность его председателем Совета Союза Верховного Совета СССР (1990-1991) 21 августа 1991 года Президиум Верховного Совета СССР принял постановление об объявлении незаконным фактическое отстранение президента СССР Михаила Горбачёва от исполнения его обязанностей и передачу их вице-президенту страны.
Михаил Сеславинский
Он хорошо знал, что такое настоящая журналистика
Прощаясь с Иваном Дмитриевичем Лаптевым, мы вспоминаем его длинный жизненный путь. Настоящий сибиряк, приехавший в Москву, прошедший трудовой путь от простого корреспондента до главного редактора газеты «Известия». Иван Дмитриевич возглавлял «Известия» в трудный период – всю перестройку, но это был золотой период для отечественной журналистики и для газеты. Тиражи были просто сумасшедшие – самые большие за все время существования «Известий». Известинцы хорошо помнят Ивана Дмитриевича, который поддерживал острую публицистику, который отличался мудрым и либеральным восприятием журналистских очерков и репортажей. Он хорошо знал, что такое настоящая журналистика. После печати материалов он обязательно обсуждал удачи и неудачи вышедшего номера газеты. Недаром в последние годы он возглавлял Союз журналистов СССР. Даже сейчас, когда я дарил ему свои книги, он отличался одной чертой, что называется, «закалкой старой школы». Звонил через 2-3 дня и говорил: "Миш, слушай, здесь ты хорошо написал, молодец, раскопал, поделился, настоящий исследователь. Здесь немножко провалился, но в целом книга удалась". Очень приятно было получить обратную реакцию и качественное обсуждение, редко когда встретишь такое в наше время.
Иван Дмитриевич возглавлял Государственный комитет по печати в 90-е годы; и многие, кто бывал на Страстном бульваре, 5, помнят его большой кабинет. Стена, 20 метров в длину, – вся заставленная книжными стеллажами. Он был большой книгочей. Люди в эпоху книжного дефицита приходили к нему и просили почитать книжку, что называется, «на одну ночь». Его просторная совминовская квартира – единственное, что он нажил, – она вся в книжных полках с собраниями сочинений русских и советских классиков, никаких других капиталов у него не было. Иван Дмитриевич очень переживал, когда отечественное книгоиздание вступило в тяжелую пору, когда стала дорожать бумага, стала дорожать книга, стали падать тиражи. Он болел за это всей душой.
Иван Дмитриевич возглавлял Верховный Совет СССР тоже в тяжелый период – последние годы существования Советского Союза. Многие помнят его хорошо поставленный голос. Как он твердо и уверенно вел заседания палаты Совета Союза Верховного Совета СССР. Крепкое сибирское здоровье долгие годы его не подводило. В прошлом году, когда мы отмечали его 90-летие, oн еще садился за руль своей старенькой "Вольво" и ехал 300 километров в деревню в Костромскую губернию, где у него был дом, в котором он проводил долгие промежутки жизни. Что называется, по Николаю Тихонову: "гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей".
Мы будем вспоминать Ивана Дмитриевича всем сердцем, всей душой: его фантастическую эрудицию, его гуманизм в самом высоком смысле этого слова. Он очень переживал за отечественную экологию, поддерживал Сергея Залыгина. Человек с большой буквы. Очень жаль, что Ивана Дмитриевича нет с нами.
Памяти Ивана Дмитриевича Лаптева, политика и журналиста
Возглавляя Совет Союза Верховного Совета СССР, редакцию газеты "Известия", Союз журналистов СССР, Государственный комитет по печати России, ассоциацию книгоиздателей, он делал все возможное для становления свободы слова, формирования ответственной и компетентной журналистики, развития книжного дела.
Ивана Дмитриевича будут помнить как авторитетного руководителя, политического и общественного деятеля, прожившего достойную жизнь и внесшего большой вклад в становление и рост новых средств массовой информации и издательской отрасли.
Его работа пришлась на эпоху масштабных реформ и потрясений, через которые он прошел с честью, мудростью и достоинством. Память об Иване Дмитриевиче Лаптеве сохранится в сердцах его коллег и учеников, всех, кому дорого дело, которому он посвятил жизнь.
"Российская газета", 03.11.2025
Сергей Лесков
Могильщик цензуры
<...> И еще один эпизод, который имел важные последствия для печатного дела. Сейчас забылось, но в СССР любое издание, будь то газета, журнал или книга, проходили через въедливую цензуру, которая через лупу изучала каждую строку. Без штампа Главлита газета не могла увидеть свет. Запретов множество — от урожая и объемов рыбного промысла до забытых имен. Для космонавтики придумали особую цензуру, которая сидела в здании ТАСС.
В 1969 году США высадились на Луне. Но СССР не желал уступать в лунной гонке. Был собран отряд космонавтов во главе с Алексеем Леоновым, строились корабль и ракета. После четырех аварий мощной Н1 программа была закрыта. И осталась великой тайной советской космонавтики. Никто о лунной гонке СССР не писал. А если бы написал, Главлит дал бы по рукам.
В 1989 году, когда в атмосфере гласности языки развязались, мне удалось собрать богатый материал о лунной программе. Преемник Королева академик Василий Мишин выложил на стол все карты. Я написал полосу «Как мы не слетали на Луну». Полоса была сверстана. Но как преодолеть рогатки и пустить ее в печать?
Знакомые цензоры в ТАСС дружески повертели пальцем у виска и посоветовали положить статью в стол. Я решил разыскать главного космического цензора генерала Юрия Мозжорина. Проникнуть в его учреждение было невозможно, но я узнал, что генерал направился к министру общего машиностроения Олегу Шишкину. Министерство находилось неподалеку от «Известий» — на Миусской площади. Прижимая бесценную полосу к груди, я сидел в приемной до 10 вечера, но ни генерал, ни министр не выходили. И вдруг я услышал вдалеке тихие шаги. Выскочил в коридор — министр и генерал унесли ноги по служебной лестнице. Сегодня сложно поверить, но в эпоху перестройки журналистов уважали и даже боялись.
Утром я обреченно рассказал главному редактору, что чиновники скрылись, разрешения нет и, очевидно, не будет. «В материале всё верно?» — спросил Лаптев. «Уверен». — «Почему?» — «Академик Борис Черток, ближайший соратник Королева, прочитал и одобрил».
Иван Дмитриевич мгновение подумал и сказал: «Тогда будем печатать». — «Когда?» — с замиранием спросил я. «Сразу в номер. Чтобы не успели опомниться».
18 августа 1989 года в «Известиях» была напечатана полоса «Как мы не слетали на Луну». Помню, я был не только обрадован фактом публикации, но и ошарашен смелостью главного редактора, который переступил через казавшиеся неприступными барьеры системы.
Эту дату можно считать днем погибели советской цензуры. Больше в Главлит я не обращался.
Имя могильщика мы помним. Впрочем, об Иване Дмитриевиче Лаптеве можно рассказывать бесконечно.