Текст: Светлана Мазурова, Санкт-Петербург
Фото: пресс-служба книжной сети «Буквоед»
В петербургском книжном магазине «Буквоед на Невском» состоялся вечер памяти писателя Андрея Битова, ушедшего из жизни в 2018 году. Организовал его художник и режиссер Виктор Тихомиров.
Каким был Битов? Своими воспоминаниями поделились люди, знавшие писателя, встречавшиеся с ним, а также родственники писателя. Как правило, «жизненное» - самое интересное. Внучка Битова Полина пришла на вечер со своими детьми — правнуками Андрея Георгиевича. Рассказала, что, когда у нее родился третий ребенок, он пошутил: «Готовь мне медаль почетного многодетного прадеда».
Николай Якимчук, кинорежиссер, писатель, один из основателей Царскосельской художественной премии и премии «Петрополь», рассказал на вечере:
- Мне запомнилось, как когда-то Андрей Битов сказал: «Почему современный человек не читает? Гоголя, например. Да просто не по силам!» Гениальная фраза! Недавно я стал перечитывать книги Битова и понял, что это действительно очень тяжелый труд.
Запомнились многие его замечательные фразы, они звучат как афоризмы:
- Что такое история нашей цивилизации? Борьба с вонью!
- Люди Кавказа потрясающим образом умеют делать две вещи: воевать и держать дирижерскую палочку. (Впоследствии Андрей нашел на Кавказе село своих предков, где жили одни Битовы).
Как-то я пришел к Андрею Георгиевичу домой. В квартире некоторый беспорядок. Видимо, накануне были гости. Теща замечает: «Андрюша, надо прибраться».
И Андрей гениально сказал мне, выглядывая из комнаты: «Заходи! Не будем прятать жизнь!»
Запомнил на всю жизнь, как мама Битова, Ольга Алексеевна Кедрова, в ответ на какие-то мои печали («Как сложно всё…») оптимистично сказала: «Вы не правы. Всегда нужно видеть историческую перспективу!»
У меня дома несколько книг с автографами Битова. Например, на книге «Человек в пейзаже» писатель оставил такие слова: «И всплыл Петрополь, как тритон… Мой брат, «Петрополь» воскресает». Здесь и Пушкин, и перефразированный Мандельштам. Я издавал тогда, в 1990-е, альманах «Петрополь», и такая надпись дорогого стоит.
Первая книга, которую мне подарил Битов - «Грузинский альбом», 1986 года, издана в Тбилиси. Надпись: «Николаю Якимчуку - сердечный привет от нас с Резо». Резо - это Габриадзе. Битов рассказал мне, что на обложке они поместили предков Габриадзе, а на задней стороне обложки дореволюционная фотография. На ней три девочки-дворянки, одна из них - мама Битова. Естественно, советским редакторам они об этом не сказали. Книга эта дорога мне вдвойне - мама Андрея расписалась там, где ее детское фото.
- Мои рассказы все простецкие, - продолжил Виктор Тихомиров. - Я не претендую на звание друга Андрея Битова. Мы встречались на нескольких кинофестивалях, много гуляли вместе вдоль берега моря. Как-то Битов говорит: «Хочешь, докажу тебе, что читаю твою книжку? Пошли!» Заходим в его номер, там дверь в туалет открыта, к унитазу приставлена моя книга в раскрытом виде, причем - дальше середины. (Смеется).
Или такая история - с «митьками». Андрей Георгиевич полюбил «митьков», а я один из участников этой группы. Дружба эта, как у всех занятых людей, не имела постоянных встреч, посиделок, а от случая к случаю люди вдруг пересекутся, быстренько что-то обсудят и разбегутся. У нас отбирали мастерские, мы решили написать письмо губернатору. Собирали подписи. Попросили Андрея Кузнецова сходить к Битову подписать письмо. Андрюша имел вид робкий, но к Битову в гости часто ходил. Возвращается и говорит: «Отказался. Сказал: что я буду какую-то фигню подписывать?» Не может быть, усомнился я, взял тот листок, бегу. «Андрей Георгиевич, тут письмо…» - «Давай-ка выпьем сначала». Пошли в кухню, по рюмочке... «Вот, другое дело. Давай письмо». Что значит, человек эмоциональный.
Битов обладал особенным даром: говорил вроде бы банальные вещи, но каждое слово невероятно обаятельно, никогда не разочарует.
Качество изумительное, божественное. Все время хотелось слушать его, что-то к нему приковывало. Я убежден, что его без памяти любили женщины.
Битов был живым человеком. Уходящая фигура, творчество его носило сложный характер. В каждом абзаце - повод к интеллектуальному напряжению. Я более всего ценю в искусстве, когда есть повод к интеллектуальному напряжению. На первый план сейчас активно и агрессивно выходят развлекательные вещи, обволакивающие теплом и мягкостью, людям нравится, они голосуют за это деньгами и предпочитают это смотреть по телевидению. А интеллектуальные фильмы и проза задвигаются «на любителя». Но Андрей Битов все-таки зацепил широкие массы, и такое зацепление не проходит бесследно.
Битов. Между Питером и Москвой
Посмотрели фильм Виктора Тихомирова «Андрей Битов. Зеленый чемодан».
- Фильм этот - идея Битова, - поделился автор. - Посмотрев мой сериал «Митьки. Полет Икара», Андрей Георгиевич предложил мне снять фильм. Не про себя любимого, нет, это было бы странно. А про взаимодействие хаоса и порядка, влияние их на творчество. Я, конечно, охотно согласился, почел за честь. Снимали в его квартире в Петербурге и в Москве. Битов сказал: «Давай сделаем кино про хаос и порядок. Поедем ко мне домой, там такой бардак, как раз то, что нужно». Приезжаем - и: «Елки-палки! Побывала теща и навела порядок!» Видимо, до этого там действительно был беспорядок.
Фильм был снят в 2001 году. Худсовет успокоился, когда получил документ от Битова: «Зеленый чемодан» посмотрел. Одобряю».
Битов, цитаты из фильма:
- В таком беспорядке жить нельзя? Разбирая свой архив, свои завалы, пишу свою автобиографию.
- Порядок - страшная вещь. Самый жуткий порядок, когда его наводят с какой-то идеей или по плану. Что и случилось со страной. Надеялись навести порядок - и что получилось…
- Я человек питерский. По рождению и по духу. Горжусь, что родился 27 мая, когда в Петербурге празднуют День города.
- Люблю и Москву, и Питер. Чувствую себя как дома и здесь, и там: в Питере на Невском, 110, около Московского вокзала, и в Москве на площади около трех вокзалов. Я, конечно, петербуржец, живущий, в частности, и в Москве.
Новая книга
На вечере состоялась презентация только что вышедшей в издательстве «Эксмо» книги «Битов, или Новые сведения о человеке». Воспоминания родных, друзей и товарищей писателя собрала Анна Бердичевская, поэт, писатель, издатель. «Книга написана теми, кто знал Андрея Битова, делил с ним жизнь, любил его. В ней вы непременно найдете новые сведения - о человеке. Об Андрее Битове».
Вспоминают Жванецкий, Ширвиндт, Рост, Габриадзе. Тут и Ахмадуллина, Мессерер… Фотографии Дмитрия Конрадта, Юрия Роста, а также из личных архивов авторов. Автобиография Битова. Рассказы о крещении уже взрослого писателя в Грузии, черкесском происхождении его фамилии. О создании в селе Михайловском памятника Зайцу, который, по легенде, перебежал дорогу Пушкину и этим спас ему жизнь, когда поэт выехал в Петербург для участия в восстании декабристов.
- Мы не были закадычными друзьями, встречались не часто, но очень долго по сроку знакомства… Выпивали не часто, но и не раз, - пишет народный артист России Александр Ширвиндт. - Делали это исключительно со взаимным удовольствием, когда-то помногу, потом поменьше, потом мало…
Юрий Рост пишет, как любил слушать Битова, как тот создавал тексты и рождал мысли…
Тем временем по скайпу на связь с публикой «Буквоеда» вышел Резо Габриадзе - со своей дачи в Окрахане, недалеко от Тбилиси. Маэстро приветствовал петербуржцев, пришедших на вечер памяти Битова, держал в руках новый сборник и благодарил за изданную книгу: «Для меня это очень дорого. Это и моя жизнь».
"Битов, или Новые сведения о человеке". Анна Бердическая. - М.: Эксмо, 2020
Александр Фагот Александров. Пушкин-бенд
«Мы — музыканты!»
А. Битов
Ленинградский вокзал
23.54, 26.05.1998Пролетев пулей, как всегда в последнюю минуту перед отправлением, в то время еще не оборудованный металлоискателями Ленинградский вокзал, запыхавшись, оберегая главное — свои инструменты: сумку с текстами, фагот, контрабас, трубу, — подлетели к вагону. «Провожающих просим выйти из вагона», — разнеслось по платформе. Успели!!! «Вы это что? — с интонацией Готовьсь, Цельсь, Пли! рявкнула проводница. — С таким грузом, — указывая на контрабас, — и в последнюю минуту! Вот я вас! Билеты предъявляем!» Непередаваемое выражение классового превосходства, до боли знакомое всем, кто жил при советской власти, озарило ее лицо.
«Извините... — ласково-заискивающе, но “с великим тщеславием” сказал Андрей Георгиевич. — Мы — музыканты. Понимаете? Музыканты!»
«Мммм! — смачно затягиваясь беломориной, как будто распеваясь перед исполнением самого жестокого романса, басом протянула она. — Залазьте уже. Отправляемся!»
Это был пик славы группы «Пушкин-бенд»! Никакие проводницы, никакие границы, ни во времени, ни в пространстве, не существовали для нас. Это было время, когда все в группе были одно целое, это был единый организм, существующий только для одной цели, ради одной идеи. Единодышащее сплетение голоса, инструментов, текста, музыки, атмосферы... Каждый был частью одного большого солнца-энергии — Пушкин.
Только что вернувшись из Нью-Йорка, где в камерном зале Карнеги-холл «родился наш Пушкин-бенд» (слова А.Б.) мы продолжали исследование «кухни» великого русского поэта, где мы пытались прикоснуться к глубинному сознанию человека-творца, человека-гения, создавшего современный русский язык и мировоззрение — уж точно на двести лет вперед.
А началось все это в 1996 году. С легкой руки Розмари Титце, Маши, как мы ее зовем до сих пор, замечательной переводчицы целой полки книг Андрея на немецкий.
Мы дружили. Моя жена Барбара, в то время шеф русского отдела в гигантской фирме Kubon & Sagner, распространяющей славянскую литературу по всему миру, Маша — лучший преподаватель русского языка в Мюнхенском университете и я, уже имевший к тому моменту опыт музыкальной импровизации с разными поэтами. И вот фестиваль авангарда в Карлсруэ. Конечно, с участием русских. И Маша говорит: «А давай с Андреем Битовым выступи, а?» — «С прозой?» — тогда не ведая, что Андрей еще и поэт, спросил я. «А она у него очень поэтическая!» — ответила нараспев Маша. «Тогда конечно!» И мы поехали.
Германия. Родина пива! Сотни пивоварен с глубины веков и по сей день никак не могут решить, чье же пиво лучше.
И вот мы в Карлсруэ. Организатор фестиваля — пивной король Hoepfner. Идеальное сочетание — пиво и авангард! В старинном замке невероятной красоы, с башнями, бойницами, флагами, гербами... просто игрушка. Кажется, вот сейчас из ворот замка покажется рыцарь, в доспехах, на коне и ... пригласит на кружечку доброго пива! Внутри-то — пивоварня, год основания 1798. Невероятно! Сказка! А сейчас фестиваль авангарда! И мы с Андреем, прямо «в цеху, сияющем куполами чанов, как в храме» (А.Б.). Он рассказывал про Абхазию, я выводил мелодии на фаготе, как на дудуке, Маша переводила. А последнюю, «Открытие жанра», мы решили играть все вместе, одновременно. Авангард, в конце концов! Андрей читал по-русски, Маша — по-немецки, чаны гудели колоколами и я, играя на фаготе, апофеозно переходил от одного кипящего медного купола к другому. Публика завороженно рукоплескала!
Премьера удалась! И ознаменовалась она выпуском нашего первого компакт-диска «Оглашенные». На обложке — папиросные коробки «Беломор» и «Казбек», работы самого Лансере. Последний трек диска — за- пись прямо из пивоварни этой нашей чехарды!
А дальше... Дальше делали программы стихов и про- зы, ездили по разным странам, фестивалям, давали концерты, устраивали акции и... открывали памятники. Зайцу в Михайловском! А в Питере — Достоевскому!
Последний памятник тысячелетия
«Авторы идеи мы с Резо. Но этот проект Габриадзе отдал Александру Великанову. Может, потому, что он наш друг и гениальный архитектор, а здесь нужен больше знак, чем скульптура. Знаком будет верстовой столб». Андрей Битов
Битов предлагал поставить зайцу памятник с надписью «Косому — благодарная Россия», он открыл в банке счет для пожертвований с обязательной пометкой «Памятник Зайцу».
За плечами уже был опыт памятника Чижику-пыжику, изваянному в натуральную величину и в бронзе самим Резо Габриадзе...
Открытие памятника Зайцу прошло 24 декабря 2000 года под лозунгом «Подвигу пушкинского зайца жить в веках!». К открытию памятника была приурочена серьезная международная конференция.
Конечно, мы там играли!..
А вот что написал Интерфакс:
В селе Михайловском Псковской области в воскресенье состоялось открытие памятника зайцу, который, по преданию, перебежал дорогу русскому поэту Александру Пушкину и этим спас ему жизнь.
Памятник представляет собой верстовой столб с надписью “До Сенатской площади осталось 416 верст” и с фигурой сидящего на нем зайца.
Идея установить монумент зайцу-спасителю пришла в голову писателю Андрею Битову. Изваял зайца друг Битова архитектор и художник Александр Великанов, а в реализации проекта активное участие принял директор пушкинского музея-заповедника “Михайловское” Георгий Василевич.
Как сказал Василевич в интервью “Интерфаксу”, открытие памятника стало частью неформального литературно-исторического проекта “К 175-летию перебегания зайцем дороги Пушкину, а также восстания декабристов”».
Георгий Василевич, в треухе, облаченный в крестьянский тулуп, на телеге вместе с ряжеными угощал гостей самогоном. Огромная бутыль вызвала всеобщее ликование. Во второй телеге ехала закуска: бутерброды с салом и соленые огурцы.
Вся процессия отправилась на поиски точного места, где произошло это историческое событие. Битов был Сусаниным! Кому, как не ему, точно известно это место. Прогулка сопровождалась веселыми рассказами об Александре Сергеевиче, няне и народных приметах. И вот, когда гигантская бутыль почти опустела, широким жестом Андрей Георгиевич указал на маленькую полянку. «Вот здесь! Здесь это произошло!»
«Урааааа!!!» — разнеслось на все Пушкинские Горы... И — наш джаз!
Счастливое время куража и куролесенья...
Бабушки
Как-то раз, сидючи на кухне битовской квартиры на улице Краснопрудной и разбирая черновики Александра Сергеевича, мы уже подбирались к большой концертной программе. Речь зашла о декламации черновиков, об интонировании. Андрей сказал, что слон наступил ему на ухо и даже бабушка не смогла продвинуть внука по музыкальной части.
«С музыкой я сразу провалился, уперевшись в “Сулико” как в фортепианную пьесу величайшей сложности» (А.Б.).
А бабушка была профессор Ленинградской консерватории Александра Ивановна Кедрова (урожд. Алиса Эбель), ученица Александра Глазунова.
Такой новости я не ожидал! Дело в том, что и моя бабушка, Надежда Ивановна Максимкова, в то же самое время училась в консерватории, во времена Александра Константиновича Глазунова, когда он был ее директором. Потом она стала известнейшим педагогом вокала, воспитала целую плеяду вокалистов Мариинского театра. Мы очень с Андреем Георгиевичем этому обрадовались! Хотя моя бабушка училась на вокальном отделении, а Александра Ивановна (Алиса Эбель) на фортепианном.
Вот такие линии судеб, переплетения семейных биографий и истории. И знай Александра Ивановна о наших с Андреем «подвигах», она «...была бы теперь смущена и довольна» (А.Б.).
«Зачем ты послан был»
Когда Битов был уже болен всерьез, в 2017 году, его позвали в ЦДХ на презентацию книги «Арион. От Михайловского до Болдинской осени». И он, несмотря на нездоровье, отправился выступать. Позвал меня с женой, попросил прихватить и фагот. Мы с фаготом были рядом с Андреем Георгиевичем, а жена моя, Барбара Александрова, с тревогой наблюдала за нами, так сказать, из зала. Она вспоминает:
«У Андрея Георгиевича было удивительное музыкальное чутье. Он не только чувствовал и понимал музыку стихотворений Пушкина, но и ловил ритмы, мелодии и звуки музыкантов, становясь полноправным инструментом. Слова, голос и музыка сливались в одно целое, и этим объясняется восторженная реакция иностранных слушателей, не понимающих русский язык, на выступлениях «Пушкин-бенда”. В Нью-Йорке, Лондоне, Берлине, Праге — везде публика выходила из зала очарованной. Какая-то сила жила в этом сочетании черновиков Александра Сергеевича и того, как Андрей Георгиевич почти внутренним голосом раскрывал тайный замысел “кухни” поэта и музыкальной импровизации, поддерживающей, а иногда и берущей на себя главенство или идущей в параллели с еще не оформившимся зародышем будущего образа. Это было заметно и во время выступления Андрея на выставке Non/fiction в 2017 году, где он представил свою новую книгу о Пушкине.
Болезнь уже давала себя знать вполне, его голос был слабым... Но как только он вместе с Александром начал исполнять стихи Пушкина “Зачем ты послан был и кто тебя послал...”, он встал и звонким, крепким, выразительным голосом, равноценным звуку фагота, прочитал это стихотворение. Возникла опять эта сила — слова Пушкина, голос Битова и — музыка! Мурашки бегали по коже...»
Это была наша последняя с Андреем Георгиевичем совместная импровизация.
«Часы печальных иль...»
Но как же это у нас получилось, где, когда возник он, этот удивительный, уникальный музыкально-литературный, импровизационный жанр?..
Известно (в определенной среде, конечно): все однажды рождается на кухне.
Сумерки, неслышно переходящие в ночь. За окном скрежет трамвая.
На московской кухне Андрея совершеннейшая питерская атмосфера. Ведь он, его стиль, его образ жизни, его друзья, его кухни объединили Питер и Москву. Он создал одно на всех, общее культурное пространство двух столиц.
И разговор зашел о Пушкине. И вдруг говорит: «А вот попался мне случайно последний академический том с черновиками. Вот это кухня! Вот где полное понимание его!» И достал с полки увесистый том. «Взгляни! Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы. Стишок маленький, всего 15 строк. А черновик?! Вот!» И прочел.
Пауза. Зазвучала вдруг проснувшаяся муха. Мы переглянулись, внезапно просветленные одной мыслью. Черновик — это импровизация поэта, а музыкальная импровизация вместе с черновиком дает новое качество, новое понимание окончательного текста поэта. Идеальное соприкосновение и рождение нового жанра, нового направления. Черновик поэта и музыкальная импровизация — вместе! А потом они соединяются в чистовике — и в тексте, и в музыке. А перед этим осторожное нащупывание, размышление, вычеркивания, то есть подготовка к чистой строке, которую потом будет знать каждый школьник...
«Литература — всегда редукция, сокращение. Жиз-ненный поток требует формы, а форма и есть ограничение» (А.Б.). Это он позже напишет.
А это написали о нем, тоже позже, когда уже «Пушкин-бенд» стал признанным явлением, концертировал по миру, получал призы, международную известность, выпускались компакт-диски: «Поздний Битов знаменует, в частности, борьбу с этим ограничением. Писатель проявляет себя в слове, но тоскует, что слово не вбирает в себя всего, будучи при этом всем».
А пока мы с жадность листали черновики, вспоминая по памяти чистовики, и все больше и больше укреплялись в уникальности этого открытия.
«С таким грандиозным материалом, чтобы справиться с такой задачей, мне нужны мои друзья, самые лучшие импровизаторы в музыке» (А.Б.).
И я был уверен, что группа выведет эту идею на должный суперуровень. И это будет свободный джаз. Авангард!
Итак, состав: Владимир Тарасов. Барабанщик экстракласса, известный во всем мире, уже показывавший, вместе с Андреем, Пушкину его родину — Африку, проплывая по Гибралтару. Владимир Волков. Равных ему фри-джазовых контрабасистов, думаю, нет до сих пор, а его нетрадиционное исполнение средневековой музыки заслуживает высшей оценки. Юрий Парфенов. Джазовый трубач, выросший в Средней Азии, как никто другой впитал и развивает до сих пор джазовую традицию, свободную импровизацию и колоссальное наследие Востока.
И мы решились! Звезды выстроились в счастливом порядке!
В Нью-Йорке в это время подготавливался Международный джазовый фестиваль памяти Сергея Курехина. Все наши музыканты были на него приглашены в составе разных групп. Я связался с организатором и предложил нашего Пушкина. Нас включили в программу!
«10 мая 1998 года в Cami Hall в Нью-Йорке на международном джазовом фестивале памяти Сергея Курехина родился “Пушкин-бенд”. Это был риск! Я отказался от исполнения собственных сочинений, в чем мы уже чуть поднаторели, и приехал с программой “Часы печальных иль...”, составленной из черновиков стихотворений А. С. Пушкина. Накануне выступления, в электричке Нью-Хейвен — Нью-Йорк, мы с А. Александровым расписали “партитуру” и без единой репетиции вышли на сцену (барабан, фагот, контрабас, труба Ю. Парфенов). Пушкин, выручай!
Энергия и ритм его черновиков вдохновили музыкантов. Англоязычная публика благожелательно восприняла наше выступление как музыку, русская часть была поражена еще и совсем неожиданным, “неизвестным” Пушкиным.
Почему это должен быть удел специалистов, я не понимаю? Народный удел — это все выслушать с лабухами. Только с лабухами можно это понять. Пушкин был лабух!
C 1999 года “Пушкин-бенд” выступает в России, Америке, Германии, Голландии и Англии. Я больше 40 лет писал, чтобы кто-то знал, что я есть. А тут за полгода мы прошли карьеру от Карнеги-холла до Рихтеровских вечеров. Принято считать, что Пушкин — Моцарт, у него все легко. А он говорил: “Какое там легко. Все кости болят!”» (А.Б.)
На гастролях по России и за границей были удивительные встречи, события, длинные разговоры ночью. Незабываемые! Поездка на карете по ночному Манхэт- тену после выступления в Cami Hall... Купание нашего друга Саши Ткаченко ночью в фонтане на Трафальгарской площади в Лондоне... Огромный каменный Ленин в доме культуры в Берлине... Я снова цитирую Битова:
«Все мы профессиональные бродяги, нам трудно совпасть во времени и в пространстве, но уже есть вера, что мы “сыграем Пушкина” еще и не раз» (А.Б.).
И я верю, когда выйдет собрание сочинений «Пушкин-бенд», четыре компакт-диска с исполнением черновиков за двадцать лет выступлений, из разных стран мира, мы сыграем Пушкина!
