Роман Якобсон: соединивший эпохи

Текст: Илья Пожидаев

Знаете ли вы, что?..

Истоки и наследие

Роман Якобсон – из тех счастливцев, кому с рождения повезло и с воспитанием, и с окружением, и с конъюнктурой. Он появился на свет в Москве 10 октября (тогда считали – 28 сентября) 1896 года. Революционные бури еще не грянули, и семья любознательного паренька располагала всем необходимым, чтобы дать сыну прекрасное образование. Отец Якобсона был инженером-химиком и купцом первой гильдии (не частое, но многообещающее сочетание), а мать – одной из самых способных учениц Петра Ильича Чайковского. Прагматический ум и тяга к возвышенному – казалось бы, взаимоисключающие человеческие проявления – намертво спаялись в природе Романа Осиповича.

Раннее увлечение классической, по обкатанным канонам выверенной литературой – наложилось на любовь к смелым футуристическим экспериментам. А еще – на любовь к основам основ футуризма: к концепциям Харьковской школы, основанной член-корреспондентом Императорской Санкт-Петербургской академии наук Александром Афанасьевичем Потебней. Якобсон – через тернии многолетних исследовательских терзаний – пришел к выводу о том, что без украинских лингвистических изысканий не состоялась бы бравая большевистская поэзия на русском языке, с Маяковским и Хлебниковым во главе. Для Якобсона в художественном произведении нет отвлеченностей и ничего не значащих абстракций. Медный Всадник, Золотой петушок – выходит, что эти рукотворные идолища оживают не лишь бы когда, а в момент наивысшего эмоционального напряжения, когда требуется максимально активное действие. Да и сюжет «Слова о полку Игореве» есть, в сущности, лишь более ранняя версия «Задонщины». Смелое предположение!

Теснейшее общение с футуристами и авангардистами обогатило Якобсона и на долгие годы определило вектор его ученых дум. Без, так сказать, отрыва от ранее наработанного классического багажа. Маяковскому, а попутно и его современникам, он посвятил эссе со звонким заголовком «О поколении, растратившем своих поэтов» (1930). Для авангардизма и футуризма свойственно постоянное создание новых поэтических форм, новой мифологии. Где-то даже тяготеющей к мифологии древней, к мифологии эпических времен. Притом, подобно романтическим героям прошлого, Маяковский, Хлебников и Блок восстают против обывательской стабильности – как против хлама, подлежащего выметанию. Таким вот причудливым образом удалось – и, судя по всему, довольно неплохо – соединить время классическое с временем революционным. Недаром ведь Якобсон был столь близок к кружку евразийцев. Это даже не пушкинские «стихи и проза, лед и пламень»: это Европа и Азия, которые нипочем не должны сойтись – однако ж сходятся.

Но пиком творческой активности Якобсона по праву считается теория функциональной модели коммуникации, подытоженная в позднем уже докладе «Лингвистика и поэтика» (1960). Язык как средство общения между людьми наделен, по Якобсону, центральной поэтической функцией. Проще говоря, человеческий язык нацелен не только на механическую передачу сообщения, как это имеет место, например, у щебечущих птиц, но и на транслирование характеристик обсуждаемых объектов. Богатство нашего с вами языка складывается из множественности его функций: коммуникативной, апеллятивной, поэтической, экспрессивной, фатической (направленной на поддержание самого акта коммуникации) и метаязыковой. Чем всеохватнее и многограннее язык, тем более он метафоричен, при этом тем более он четок, ясен, компактен и систематизирован. Важно иметь в виду, что значение имеют не только метафоры, но и метонимии – взаимозаменяемые, употребляемые в переносном смысле, словосочетания. Они обогащают устную и письменную речь ничуть не меньше отдельно взятых метафор.

Всемирное признание

В 1920 году 24-летний Якобсон в составе советской дипмиссии выехал в Прагу. И до 1929 года не просто числился советским гражданином, как многие творческие люди в такой же ситуации, но и действительно активно работал на СССР. Именно тогда появились одобрительные слова Маяковского о «Ромке Якобсоне», о котором болтает с автором в дипкупе товарищ Нетте (человек, не пароход). «Ромка», впрочем, был себе на уме. В 1926 году он выступил сооснователем знаменитого впоследствии Пражского лингвистического кружка, а защитив в 1930 году в немецком университете Праги диссертацию по сербскохорватскому народному эпосу, предпочел в следующем году переехать в маленький университетский Брно и пойти по академической линии.

Роман Якобсон. Фото: ru.wikipedia.org

Выбор оказался правильным. Великое множество премий, орденов и почетных степеней, включая действительное членство в ряде академий – от Сербии до США. Даже упоминание в числе реальных претендентов Нобелевской премии по литературе за 1962 год, что для теоретически ориентированного литературоведа и лингвиста вообще явление уникальное. Блестяще соединивший в своем аналитическом творчестве разные литературно-художественные эпохи. Прекрасно проявивший себя на совершенно разных – в идеологическом отношении диаметрально противоположных, особенно в годы холодной войны, – континентах. Будучи фактически изгнанником, он сумел обратить в свое учение оба лагеря – по разные стороны занавеса.

Впрочем, ореол премий и прочих знаков отличия меркнет рядом с вроде бы впроброс сделанными упоминаниями Якобсона в парочке не самых главных стихотворений Маяковского. Роман Осипович, кстати, и сам упражнялся в стихосложении. Еще в 19 лет выступил в печати под псевдонимом “алЯгров” с футуристическим опусом под названием «Разсеянность», начинавшимся так:

• удуша янки аркан
• канкан армянк
• душаянки китаянки
• ка и так и никая
• армяк.

В более позднее время не сторонился и едких эпиграмм на друзей-товарищей. Эвтерпе – музе лирической поэзии – Якобсон служил не так успешно, но фразы «Наступила эра РСФСР’а», «Мы любим все, а себя донельзя», «Солнце всходит и заходит, а в квартире – пустота» – остались. Как и язвительные шутки - как, например, про Набокова, который, будучи крупным писателем, всё-таки не может занять место завкафедрой русской литературы, как слон – крупное животное! – не может занять место завкафедрой зоологии.

Место самого Якобсона за ученой кафедрой никакому сомнению не подлежало и не подлежит. Он умер 18 июля 1982 года, но его школа продолжает существовать. Американские ученики и их собственные ученики изучали и продолжают изучать русскую классику да и вообще мировую литературу с упором на структурализм, семиотику и психоанализ. Ведь язык, со всем его богатством, – это не механически передаваемая информация, не сумма произвольно собранных сведений. Это взаимосвязанные сообщения, наделенные содержанием, эмоциями, образностью и обилием значений. Проникнувшиеся литературоведческими и филологическими трудами Якобсона прекрасно это понимают.