Сергей Степашин: о пользе чтения и о том, что ожидает печатную книгу

Текст: Павел Басинский

Когда и как вы заразились чтением? Вы родились в легендарном Порт-Артуре на военно-морской базе СССР в семье морского офицера.

Сергей Степашин: Мой отец — военно-морской офицер, а мама родилась в Ленинграде. Она — блокадница, и ей сейчас 95 лет, дай ей Бог здоровья! Отец был читающий человек, очень образованный. Помню, когда он приходил из похода, а я еще маленький был, он мне читал рассказы Виталия Бианки и сказки Пушкина. Особенно я любил «Сказку о попе и работнике его Балде». В четыре года уже читал сам. После демобилизации мы приехали в Ленинград. Там у моей бабушки была хорошая библиотека. Из дошкольного чтения почему-то больше всего запомнились две книги: «Овод» Войнич и «Воскресение» Толстого.

Потом была ленинградская школа, а при ней литературный кружок. К нам приходили будущие знаменитые артисты. Стихи нам читал Сергей Юрский, тогда молодой актер БДТ.

Так через родителей, через бабушку, через школу, через библиотеку я и приобщился к чтению. Но это же меня и подвело. Подростком я мечтал стать военно-морским офицером, как мой отец. У нас в семье не было ни одного «очкарика». Я оказался единственным, потому что в детстве читал до 3—4 часов ночи с лампочкой под одеялом. Вот и посадил зрение к 10-му классу. Так что военно-морским офицером не стал...

А как вы возглавили Российский книжный союз?

Сергей Степашин: Когда я сложил с себя обязанности премьера, мне позвонили Михаил Лесин и Владимир Григорьев, которые тогда руководили Министерством по делам печати, телерадиовещания и средств массовой коммуникации. Оно было создано, когда я стал премьер-министром. Говорят: хотим создать Книжный союз. Это был 1999 год — празднование 200-летия Пушкина. Я возглавлял оргкомитет юбилея, и мне написали пышные речи, которые я должен был произнести в Москве и в Михайловском. Но я плюнул на них и просто вслух читал стихи Пушкина. Вот так все и сложилось.

В Москве книжный фестиваль проходит на Красной площади, а в Петербурге — на Дворцовой. Это — сакральные места. Во всех странах книжные ярмарки обычно проводятся в экспоцентрах.

Сергей Степашин: Первый фестиваль «Красная площадь» прошел в 2015 году. Идея принадлежала Владимиру Григорьеву и Михаилу Сеславинскому. Мне показалось, что идея отличная — на 5 баллов! «Красная площадь», с одной стороны, несколько милитаризирована, являясь местом для военных парадов. А с другой стороны, это — погост, кладбище, где находится Мавзолей Ленина и похоронены виднейшие советские политики. Вроде бы несовместимые вещи. А книжный фестиваль придает площади новые смыслы. Мы страна такая — стараемся объять необъятное.

Когда родилась эта идея, многие были против. Говорили: ничего у вас не получится. Это Кремль, ФСО, проверки, ну какой может быть книжный фестиваль! Но Владимиру Путину идея сразу понравилась. Кстати, он — читающий человек, знаю это не понаслышке. Таким образом решение было принято, и теперь этот фестиваль проводится каждый год, несмотря на все катаклизмы. Главное, что все регионы приезжают в Москву показать свои книги. Около 100 тысяч книг ежегодно презентуется, участвуют более 400 издательств. И людей много приходит, где-то 200—300 тысяч. Когда была пандемия, вокруг «Красной площади» развернулась настоящая борьба: проводить — не проводить? Тогда ведь книжные магазины были все закрыты. Но «Красная площадь» благодаря усилиям Роспечати и Российского книжного союза все равно состоялась. И еще мне особенно приятно, что «Красная площадь» позволила мне в моем любимом Петербурге перенести книжную ярмарку на Дворцовую площадь. Очень помог в этом директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. Но главный аргумент для петербуржцев был: «Москва-то может, а мы чем хуже?»

На «Красной площади» в этом году уже в 7-й раз будет вручаться премия молодым писателям «Лицей» имени А.С. Пушкина. Вы возглавляете ее Наблюдательный совет. Финансовую поддержку оказывает южнокорейская компания Lotte. Как вы думаете: откуда в Южной Корее такой интерес к Пушкину?

Сергей Степашин: Корейская нация очень мелодичная, поэтому из всех русских писателей им ближе всего Пушкин, хотя Толстого и Достоевского они тоже любят. И еще Пушкина очень любят японцы. В этом году мы впервые проводим на Дальнем Востоке международную книжную ярмарку-фестиваль и приглашаем на нее и японцев, и корейцев, и китайцев, и вьетнамцев. А еще в августе мы запускаем литературный поезд «Санкт-Петербург — Владивосток», с остановками и выступлениями писателей.

Сейчас многие страны отказываются от культурного сотрудничества с нами. Как вы относитесь к «отмене русской культуры»?

Сергей Степашин: Это дикость, никогда такого не было! Даже после Октябрьской революции, когда Советская республика оказалась «в кольце врагов». Но это не касалось ни писателей, ни композиторов. Да, некоторые эмигрировали, потом кто-то возвращался. Молодые советские писатели выезжали за границу к Горькому в Сорренто. Маяковский и Есенин гастролировали в Америке. И при Ленине, и при Сталине культурный обмен с Европой и США был. Я думаю, что сегодня они сами себя обедняют. Запретный плод всегда сладок. Многие будут интересоваться: что же такого в русской литературе, в русском искусстве, что нам их запрещают?

В этом году отмечается много писательских юбилеев, но, наверное, самые заметные из них — 155-летие Максима Горького и 130-летие Владимира Маяковского. Когда-то они считались столпами советской литературы, а в 90-е годы их чуть ли не пытались «отменить» как идеологически навязанных коммунистической властью. Как вы относитесь к возвращению в школьную программу «Молодой гвардии» Александра Фадеева и «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого?

Сергей Степашин: Попытка «отменить» Горького и Маяковского — большая глупость. Маяковский — фигура трагическая. Как и Горький, воспевший Соловки, хотя до этого был самым жестким критиком репрессий большевиков, я имею в виду его «Несвоевременные мысли». Трагические фигуры, но это не отменяет их величия.

Что бы ни говорили о «Молодой гвардии», там описано то, что было на самом деле. И это очень сильное произведение. То же можно сказать о повести Бориса Полевого. Маресьев — реальная фигура летчика, который совершил личный нравственный подвиг и смог летать на боевых самолетах, лишившись обеих ног. Потрясающий пример мужества и силы воли! Так что правильно оба произведения возвращают в школьную программу. Как правильно и то, что в ней остается Александр Солженицын.

Ключевой вопрос

В России интерес к чтению падает...

Сергей Степашин: Я с вами не соглашусь. Вот цифры. По статистике, в 2013 году было 43% читающих людей, сейчас — 57%. По данным ВЦИОМ, в начале 2000-х годов количество детей, прочитавших первую книгу в семье, было 7%. Сейчас — под 40%. По количеству читающих детей до 12 лет мы занимаем одно из первых мест в мире.

Бумажная книга вытесняется электронной и аудиокнигами. У вас нет ощущения конца эпохи Гутенберга?

Сергей Степашин: Помните фильм «Москва слезам не верит»? Там есть персонаж, который работает в кино и говорит, что скоро театра не будет, а потом уходит в телевизионщики и утверждает, что телевидение покончит с кино. Сейчас театры не только в Москве и Петербурге, но во всех регионах, на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, переполнены зрителями, причем в основном — молодыми людьми. Так же мы когда-то думали, что библиотеки больше не нужны. А сейчас они прекрасно работают не только в столицах, но и в глубинке. А в малых районных городах еще и являются единственным местом встречи культурных людей.

Во многих крупных городах есть прекрасные книжные магазины, где не просто продаются книги, но проходят ежедневные встречи читателей с писателями. Я называю это «театром книги». Например, такой «театр» есть в Иркутске.

Печатная книга никогда не умрет. Те, кто читают «живую» книгу, это другие люди, у них по-другому мозги работают. Кстати, по человеку сразу видно: читает он или нет. Это заметно по тому, как он мыслит, как говорит. Есть только одна проблема — цена книги. Я больше двадцати лет бьюсь за то, чтобы с печатной книги сняли НДС. И ввел это бремя на книгу Михаил Касьянов, будучи премьер-министром. Хотя, поверьте, бюджет не заметит потери бойца.