Текст: Дмитрий Шеваров/РГ

Сегодня у нас в гостях поэт Марина Викторовна Ерофеевская из города Коряжма Архангельской области. В этом году подборка ее стихов вошла в Короткий список авторитетной премии "Лицей".

Муза северной поэтессы очень сдержанна, совестлива, стыдлива. Эти черты, увы, не часто нынче встретишь и в людях, и в поэзии. Нет ничего более чуждого современной литературе, чем стыдливость.

А вот Иннокентий Федорович Анненский в начале ХХ века говорил, что за стыдливостью - будущее нашей словесности.

Гениальный поэт и педагог считал, что, сохраняя прикровенность и таинственность некоторых тем, избегая натурализма в средствах выражения, русская литература тем самым сохраняет свое неповторимое своеобразие.

За несколько дней до смерти Иннокентий Федорович произнес доклад "Поэтические формы современной чувствительности", где сказал: "Стыдливость - вот новый ресурс поэзии, искусства вообще. Мне кажется, о нем пора вспомнить... Если не умеете писать так, чтобы было видно, что вы не все сказали, то лучше не писать совсем..."

Истоки поэзии Марины Ерофеевской - в самом воздухе Русского Севера, в традициях словесности, украшениями которой стали Борис Шергин, Василий Белов, Николай Рубцов... Как пришлись бы им по душе созданные Мариной портреты дедушек - деда Ивана и деда Василия...

В одном из стихотворений Рубцов рассказал, как однажды собирался в дорогу. Старушка, у которой поэт снимал комнату, смотрела, как молодой человек укладывает в котомку сыр, печенье, миндальные орешки... А хлеб? - напомнила старушка. Рубцов отмахнулся: куда, мол, волочиться с ним в такую даль.

"Всё же бабка сунула краюху! Всё на свете зная наперед, так сказала: - Слушайся старуху! Хлеб, родимый, сам себя несёт..."

Вот и стихи Марины - они не миндальные орешки и менее всего нуждаются в моих комментариях. Они как хлеб - сами себя несут к читателю.

С Богом!

Первое избранное

И было время

• И было время...
• Снова с антресоли
• Мне примеряли старое пальто,
• А я росла на черном хлебе с солью
• И на стихах от Агнии Барто.
• И был медведь...
• От мамы. Крупной вязки,
• Зеленые из пуговиц глаза.
• Соседи, помню, отдали коляску,
• Без одного, к несчастью, колеса.
• И были письма, а не телефоны,
• И был не ресторан, а общепит,
• Продукты по каким-то там
• "талонам".
• И все вокруг твердили:
• "дефицит".
• И было детство ягодного вкуса,
• И всем довольна я, но вот беда:
• Девчонке во дворе купили пупса -
• Такого мне не купят никогда!
• Надеяться, наверно, было глупо,
• Но трепетала детская душа.
• Она его упрятала под шубой
• И не давала даже подержать.
• Не нам, как говорится,
• быть в печали!
• Я кутала пеленками котят,
• Они сопротивлялись и пищали,
• Хвостами недовольными
• крутя,
• Царапались и изгибали спины.
• Но прилипала, словно к алтарю,
• Остановившись снова
• у витрины:
• "Ну, мамочка,
• я только посмотрю!"
• И стало время...
• Но в моих ладошках
• И пупса нет, и дети не хотят.
• А я по вечерам ласкаю кошку,
• Одну из тех измученных котят.

Дедушке Ване

Посвящается Махавкину Ивану Григорьевичу (1926-2021), ветерану Великой Отечественной войны. Из его пожеланий и наставлений внукам и правнукам: "Жизнь вам выдалась очень хорошая. Всё это создали старшие поколения, и вам, мои дорогие и любимые, нужно это беречь и преумножать, а главное - учиться, работать. И у вас всё будет отлично. Здоровья вам и счастья, живите здоровыми и долго-долго. 28.10.2010 г."

• Наступила полночь немая.
• Одеяло во сне теребя,
• Накануне девятого мая
• Я опять поздравляю тебя.
• Пожеланья здоровья и счастья
• Повторяю, как будто в бреду,
• И целую сухое запястье...
• Это было все в прошлом году.
• Нет, мой дедушка, стало не легче,
• Я тебя не забыла совсем,
• Только вот не обнять твои плечи
• Первый раз, в дату
• семьдесят семь.
• Не придешь ты уже к обелиску,
• Не приставишь ладошку к виску.
• Ты теперь в незаконченных
• списках
• Рядом с кем-то
• в "Бессмертном полку".
• Если б знала я истины мира,
• Не смеялась бы смерти в лицо,
• Никогда бы не стал мне кумиром
• Кто-то из популярных певцов,
• Что кричат зачастую с экрана,
• Рекламируя свежий контент.
• Я б глядела в глаза ветеранам
• И ловила последний момент.
• Помнишь, дедушка, ты и не верил,
• Что когда-то увижу войну...
• Видно Бог, наши души измерив,
• Заточил нас в гнетущем плену.
• Никогда мне не стать героиней
• И медалей твоих не поднять,
• Это тяжесть такая отныне,
• Что осилит лишь Родина-мать.
• Ни окопов не видеть, ни знамя,
• Не лежать на холодной земле.
• А по правде - да кто его знает,
• Что судьба уготовила мне.
• Я подобна неистовой глыбе,
• Без войны насладившейся
• всласть.
• Слышишь, дедушка,
• если не ты бы,
• Я бы даже не родилась...

Из жизни в жизнь

• Паутинка сухонькой ладошки,
• Что ласкала старую гармонь,
• На столе - холодная окрошка,
• А в душе - пылающий огонь.
• На стене - портреты и медали,
• А в шкафу - наглаженный
• пиджак.
• "Дедушка, на масле или сале?
• Может, в русской печке -
• просто так?.."
• Платье было цвета свежих лилий,
• Босиком бежала я во двор.
• А соседка: "Как там дед
• Василий?"
• Спрашивала, мучая ковер.
• Дом был полон пыли и уюта,
• А в деревне буйствовал июль.
• Разлучила нас одна минута
• И врачи с диагнозом - инсульт...
• И деревня вмиг на до и после
• Разделила жизнь мою и быт.
• Просто быть
• не так уж важно взрослой,
• А скорее важно просто быть.
• Жизнь летит, но звук его гармошки
• Слышу через стены вдалеке,
• Снова паутинку на ладошке
• Я целую в собственной руке...
• И врачи сквозь боль моих усилий:
• "Пол мужской. Три двести. Пятьдесят. Имя выбрали?"
• А я шепчу: "Василий..." -
• Словно много-много лет назад.

Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru