Итекст: Павел Басинский/РГ
Из украинских поэтов Тарас Шевченко - самый известный во всем мире. Его стихи знают от Бразилии до Китая, в мире существует около полутора тысяч его памятников и памятных мест, ему посвященных. С другой стороны, он - признанный классик поэзии как на Украине, так и в России, таким образом культурно объединяет две страны, сегодня находящиеся в военном конфликте.
Но справедливости ради нужно признать, что одной из главных причин обоюдного внимания к поэтическому наследию Шевченко была его широчайшая популяризация в советское время. Достаточно сказать, что совокупный тираж "Кобзаря" на языках всех (!) народов СССР к середине 80-х годов составлял порядка 8 миллионов. Причем традиция издавать Шевченко не только на украинском и русском языках, но и на языках всех народов СССР возникла еще в 30-е годы.
В книге "Высокое искусство", посвященной искусству перевода, Корней Чуковский писал: "Но вот в связи с юбилеем Шевченко (в 1939 году) все лучшие поэты России, Белоруссии, Армении, Грузии, поэты узбекские, еврейские, казахские, азербайджанские, киргизские, адыгейцы, башкиры, кабардинцы, балкары, татары, чуваши, туркмены, поэты всех республик и областей, образующих Советский Союз, стали огромным и дружным своим коллективом готовить многоязычный перевод "Кобзаря". Хотя Шевченко и писал в "Кобзаре":
- Ходiмо дальше, дальше слава,
- А слава заповiдь моя, -
он, конечно, в самых дерзновенных мечтах не мог вообразить ни на миг, что та маленькая "захалявная книжка", которую он прятал в солдатском своем сапоге, станет с благоговением читаться на всех языках многомиллионными народами нашей страны".
А вот в императорской России судьба и самого Шевченко, и его поэтического наследия была куда менее триумфальной.
Он родился 25 февраля (9 марта) в селе Моринцы Звенигородского уезда Киевской губернии в семье крепостных. Рано потерял мать и отца, не нашел душевного контакта с мачехой и скитался, подрабатывая у панов и зажиточных людей, пока не оказался прислугой в доме помещика Павла Энгельгардта, успев выучиться письму у дьячка и основам рисования у иконописцев. Собственно, первый талант юноши проявился в живописи, что и заметил его хозяин и владелец, решив сделать из него домашнего живописца. Благодаря Энгельгардту Шевченко был отправлен учиться живописи сначала в Вильно (нынешний Вильнюс), а затем в Петербург к "живописных дел цеховому мастеру" Василию Ширяеву. В качестве подмастерья юноша даже участвовал в росписи Большого театра.
Через петербургских земляков он познакомился с поэтом Василием Жуковским и живописцем Карлом Брюлловым, которые оценили талант Шевченко-художника и решили выкупить его у Энгельгардта. Но письмо Брюллова с просьбой отпустить талантливого художника на волю из гуманных соображений имело обратный результат: сметливый помещик быстро оценил реальную стоимость своего крепостного. В результате долгих торгов он был выкуплен за неслыханную сумму в 2500 рублей, в то время как стоимость обычного крепостного была порядка 100-200 рублей. Эти деньги были выручены на аукционе за портрет Василия Жуковского, написанный Карлом Брюлловым по заказу императрицы. Таким образом семья Николая I тоже приняла участие в освобождении Шевченко.
В этой связи до сих пор обсуждается моральный аспект его поэмы "Сон", где в самых карикатурных тонах были выведены не только царь, но и царица. В декабре 1847 года В.Г. Белинский писал П.В. Анненкову: "Этот хохлацкий радикал написал два пасквиля - один на государя императора, другой - на государыню императрицу. Читая пасквиль на себя, государь хохотал, и, вероятно, дело тем и кончилось бы, и дурак не пострадал бы, за то только, что он глуп. Но когда государь прочел пасквиль на императрицу, то пришел в великий гнев, и вот его собственные слова: "Положим, он имел причины быть мною недовольным и ненавидеть меня, по ее-то за что?" И это понятно, когда сообразите, в чем состоит славянское остроумие, когда оно устремляется на женщину. Я не читал этих пасквилей, и никто из моих знакомых их не читал (что, между прочим, доказывает, что они нисколько не злы, а только плоски и глупы), но уверен, что пасквиль на императрицу должен быть возмутительно гадок по причине, о которой я уже говорил. Шевченку послали на Кавказ солдатом. Мне не жаль его, будь я его судьею, я сделал бы не меньше. Я питаю личную вражду к такого рода либералам. Это враги всякого успеха. Своими дерзкими глупостями они раздражают правительство, делают его подозрительным, готовым видеть бунт там, где нет ничего ровно, и вызывают меры крутые и гибельные для литературы и просвещения".
Началу своей поэтической известности Шевченко был обязан выходу в 1840 году в Санкт-Петербурге сборника "Кобзарь". Книга вышла в типографии Фишера на южноукраинском ("днепровском") языке, который довольно легко воспринимается русскоязычными читателями и сегодня. В современной Украине это порождает необходимость новых переводов "Кобзаря" на украинский язык, более приемлемый ввиду отмены русского языка как языка русско-украинского межнационального общения.
Насколько это соответствовало бы воле самого автора, сказать трудно. Бывший крепостной Тарас Шевченко, несомненно, не питал особой любви к русскому самодержавию и постоянно воспевал в своих стихах Запорожскую Сечь, впрочем, особенно акцентируя ее вражду не столько с "москалями", сколько с ненавистными "ляхами", покрывавшими поле битвы трупами молодых запорожцев, которых затем оплакивали украинские дивчины.
Но насколько Шевченко можно считать украинским националистом - это большой вопрос. С одной стороны, начало одной из самых известных его поэм "Катерина" (кстати, посвященной Василию Жуковскому) звучит более чем определенно:
- Кохайтеся, чернобрыви!
- Та не з Москалями, -
- Бо Москали чужи люды,
- Роблять лыхо з вамы.
Красавец-москаль, соблазнивший крепостную Катерину и ушедший воевать в Туретчину, бросив беременную девушку, конечно, симпатии не вызывает. Но куда хуже поступок ее украинских родителей, выгнавших родную дочь с грудным ребенком в чистое поле с напутствием поискать своего счастья в Московии. И таким же неприглядным выглядят пересуды украинских соседок, намекающих матери девушки, что к ее дочери по ночам шастают москали. Поэма Шевченко - это плач по женской доле в ее вековом и вненациональном измерении, а вовсе не "шпилька" в адрес москалей.
Не мог Шевченко питать симпатии к русскому самодержавию и потому, что десять лет, с 1847 по 1857 год, провел в "солдатчине". Формально - за участие в панславистском "Кирилло-Мефодиевском обществе", где развитию украинской народности придавалось такое же значение, как и развитию других славянских культур. Правда, в докладе начальника Третьего отделения А.Ф. Орлова Шевченко инкриминировался именно украинский национализм, причем выраженный конкретно в его стихах, ставших особенно популярными в Малороссии: "С любимыми стихами в Малороссии могли посеяться и впоследствии укорениться мысли о мнимом блаженстве времен гетманщины, о счастии возвратить эти времена и о возможности Украйне существовать в виде отдельного государства".
Кстати, нельзя не признать историческую прозорливость высшего полицейского чиновника, в отличие от идеологов советской культуры, пропагандировавших Шевченко именно как неистового борца с царской властью в России. Трудно назвать крупного советского поэта, который не приложил бы руку к переводам Шевченко на русский язык (в диапазоне от Асеева и Пастернака до Твардовского и Исаковского). Его изучали и до сих пор изучают в российских школах, что, несомненно, является заслуженной данью крупному поэту, но вступает в поразительный диссонанс с тотальной отменой русского языка и русской культуры в современной Украине.
Впрочем, история сама рассудит это противоречие. Поэзия же Тараса Шевченко - печальная, но пронзительная в своей человеческой тональности, говорила и говорит сама за себя.
