Текст: Андрей Цунский
Фото: ru.wikipedia.org
«Я думаю, что надо, наконец, начать кому-нибудь писать настоящие учебники. Учебники для детей. Это ведь тоже, выходит, детская книжка. И, скажите мне на милость, почему с беллетриста такой спрос: если на первой полустранице „ничего не начинается“, то всякий вправе захлопнуть книжку и обругаться. А с „руководства“ - никакого спросу, лишь бы вмещал курс». Борис Житков
Отец писателя Степан Житков преподавал математику. Его задачник выдержал тринадцать изданий. Мать, пианистка, была ученицей великого Антона Рубинштейна. Мальчик знал с детства французский язык, увлекался химией, биологией, парусным спортом и даже построил с друзьями парусный бот с каютой… Обычная интеллигентная семья, но не совсем. Отец считался «неблагонадежным», и, переменив несколько мест, семья осела в Одессе, где одноклассниками Бориса стали Коля Корнейчуков и Володя Жаботинский.
Коля Корнейчуков нынче известен каждому - Корней Иванович Чуковский. Володю Жаботинского звали по-настоящему Зеев, и в период еврейских погромов он вступил в еврейскую самооборону. А Боря Житков…
ДЕБЮТ«СТАРИКА»
В 1924 году журнал "Воробей" опубликовал рассказ "Над морем". Позднее название автор изменил ("Над водой"). Мальчишка - ученик пилота аэроплана, в отличие от взрослого и опытного механика, не испугался выйти на крыло чинить карбюратор двигателя, чтобы спасти жизни пассажиров и товарищей, сорвался - и погиб. «Через минуту пилот злобно взглянул на механика. Тот, бледный, все еще перебирал инструменты в ящике. Оба понимали, почему нет Федорчука». От мала до велика люди зачитывались простыми словами - о смелости и трусости, о долге и подлости…
Совсем незадолго до этого в биографии автора были два университета, диплом инженера-кораблестроителя, мичманские курсы и учебное плавание, в которое Борис Степанович отправился юнгой, а вернулся - помощником капитана. Прекрасный математик, знаток ботаники, музыки, опытный преподаватель - не мог найти работы. Голод - это слово многие, как и он, знали не понаслышке. И вдруг встреча с Чуковским и совет: «Ты же столько видел, знаешь, умеешь - напиши!» Написал. А Чуковский - то ли забыл, то ли еще что… Житков отправился в Ленинград и там встретил Самуила Яковлевича Маршака.ОДНАКО! Евгений Львович Шварц зашел к Маршаку после долгой поездки, и первое, что от него услышал, - что появился новый удивительный писатель - Борис Житков, ему сорок один год. «Однако! - подумал Шварц. - Что за возраст для дебютанта?!» Житков старше его всего на пять лет, но уже кажется ему стариком. Но после «Над водой» выходят рассказы «Под водой», «Про слона», ««Мария» и «Мэри»» (все в 1924 году), «Джарылгач» (1926), сказочная повесть «Элчан-Кайя» (1926), «Про обезьянку» (1927), «Кружечка под елочкой» (1929). И все эти произведения - это не просто успех. Это чеканный, простой язык. Можно сказать - мужской язык. Больше того - это стиль! С 1925 по 1937 год набирается таких рассказов на сборник под названием «Морские истории». Дети в восторге. Появился автор, который не сюсюскает с ними, а говорит на равных - и прямо.
БИТВА ЗА ДЕТСКУЮ ЛИТЕРАТУРУ
Страна менялась, и там, где раньше главным был творец, воцарялся советский чиновник. Уникальную детскую библиотеку Герценовского института несколько раз пытались уничтожить. Ее спасли Житков и Маршак. Как писал Е. Л. Шварц, они «клеймили позором чиновников от просвещения, перепуганных и растерявшихся, ненавидящих свое собственное дело. И они, чиновники, отступали, ворча. …Детскую литературу они объявили довеском к учебнику». Маршак, Житков, Ольга Иеронимовна Капица (мать великого физика), Екатерина Петровна Привалова - вот люди, спасавшие детскую литературу… Работали буквально до потери сознания. Маршак почти не спал. Однажды он приехал к Житкову и не смог вернуться домой из-за сердечного приступа.
В журналах «Воробей», «Новый Робинзон» Житков не давал спуску ни себе, ни другим авторам. Если Борис Степанович видел пошлость или заигрывание с читателем, или просто безграмотность, или недоделку, то раскачивался на коротких бедрах и, вертя плечами, издевательски приговаривал нарочно противным голосом: «Вот как сеет мужичок!» - и напряженно искал «нужное слово. Именно слово. Журнал строился слово за словом» (Е. Шварц).РАСХОЖДЕНИЕ Литераторы - люди обидчивые. Два таких целеустремленных борца, как Житков и Маршак очень долго сражались бок о бок. Но однажды их пути разошлись. Не было решительной ссоры, как и повода для нее. Маршак по-прежнему любил Житкова, в острых ситуациях дрался отчаянно на его стороне. И Житков это знал. Но терпеть не мог замечаний Маршака, которые казались ему придирками. «Вот как сеет мужичок!» Роковую роль в отношениях двух великих мастеров детской литературы сыграл гениальный - и безжалостный, страстный и глумливый Николай Олейников. Видимо, считая себя недооцененным, он решил поссорить великих друзей. Всегда действовал за глаза, но умело и без промаха бил по больным местам… Маршак прошел суровую школу жизни, как и Житков. Но в отношениях с коллегами Житков был простодушен и прям. Евгений Львович Шварц вспоминал: «Об умершем друге горюют, а каждое их воспоминание друг о друге вызывало у бывших друзей чувства похуже горя». Что выиграл Олейников? Совсем ничего. Но - ловко сеял мужичок… И не пережил 37-го года.
ЖИТКОВ ЗА РАБОТОЙ
Пришли слава и деньги. А Житков продолжал курить махорку. Квартирка у него была на Петроградке (тогдашняя Матвеевская, 2 - нынешняя улица Ленина). В кабинете - письменный стол и пачка бумаги, а рядом листы, сложенные пополам: Борис Степанович писал в два столбика. Так ему открывалось большее пространство текста. Каждый раз, заканчивая дневную или ночную работу, он ставил число и месяц. В этой точности было что-то от конструкторского бюро.
В квартире были рояль и скрипка. Рояль осваивала супруга Бориса Степановича, тот же с детства увлекался скрипкой - рояль не давал ему того, что было частью его характера. Белые и черные клавиши - это готовый звук. На скрипке нужную ноту, громкость и тембр приходилось искать самому…
В литературе он не щадил никаких авторитетов. Его раздражала даже чеховская фраза «офицер в белом кителе». А в чем еще может быть офицер? Очевидное было для Житкова недостаточным.ДОМА У БОРИСА СТЕПАНОВИЧА Сколько людей - с добрыми и не добрыми намерениями - побывали в гостях у Житкова! Гостей он обожал и в нетерпении даже шел на улицу их встречать. Всех непременно «угощали» представлением, которое хозяин дома устраивал со своим любимцем - рыжим котом. «Стань безьяном!» - командовал хозяин, и кот вставал на задние лапы, разведя передние в стороны. «Але, оп!» - и кот прыгал в обруч, пробивая бумагу. Начинались рассказы и о путешествиях и неизменные вопросы, а что в рассказах писателя правда, а что - вымысел или просто известный ему случай. И оказывалось, что герои рассказа «Компас» и «С новым годом» - сам автор и его друг Сережа, сгинувший потом на каторге… И это Житков плыл на «Погибели» и участвовал в отряде сопротивления черносотенцам со своим другом Володей Жаботинским. Угощая, никогда не скупился. «Фатит, не в армейских!» - приговаривал он, когда водились деньги… Если случалась беда с другом - немедленно помогал деньгами, попавшему в ссылку Олейникову снял дачу. Он ненавидел всей душой трусость, пошлость, интриги, но как часто не замечал их вокруг себя… А потом случилась беда. Заболела его жена, это было психическое заболевание, за которым последовал тягостный развод через суд. Писатель все чаще впадал в тяжелые депрессии.
ПОВЕСТКА По воспоминаниям Евгения Шварца, однажды Житков пришел в самом мрачно расположении духа к Виталию Бианки, принес бутылку коньяку и выпил ее в одиночку. Потом встал и на прощание сказал: «Черта видел. Получил повестку с того света». В 1938 году он умер от рака легких…
ГЛАВНЫЙ ТРУД
В большей части биографий Житкова даже не упоминается самый главный труд его жизни - роман о революции 1905 года «Василий Вавич». Друзья знали о нем, читали сами, и он им читал, заставляя слушать чуть ли не силой. Роман не сразу был понят.
Среди его персонажей - «Анна Григорьевна», «Алеша»… Вот на кого замахнулся! И если Достоевский в итоге расставлял все «по полочкам», то Житков показал не просто эволюцию человеческой психологии. Он безжалостно сорвал кожу со своих героев и показал, как часто они поступают вопреки тому, что казалось, было им предначертано, брезгливо перечеркнул попадающиеся у Достоевского шовинистические «нотки», описал ужас еврейского погрома, разорвал «достоевскую» ницшеанскую подоплеку. Автор бесчисленных детских произведений встал в один ряд с Платоновым, Пастернаком и другими классиками, вовремя прочитанными и услышанными…
История каждого персонажа развивается поначалу отдельно, но потом судьбы сближаются, сжимаются - и оказывается, что избравший полицейскую службу Виктор Вавич даже не главный герой. Героем романа стала обстановка полупровинциального города, где каждый считает, что сможет решить что-то сам, а на деле - перекладывает свою ответственность на чужие плечи.
«Главная проблема романа не безлична, она - огненна: отчужденность русского сознания от ценностей собственной жизни, отчужденность, ведущая к утопизму и в мышлении, и в мотивировках, побуждающих к действию. Утопизм - это „наше все“. Такую черту можно подвести под романом… Самое любопытное - и характерное - здесь то, что прямо о сути русских вещей говорится в романе под занавес персонажем второстепенным, ведущим героям „чужим“: о том, что за „свои интересы“ у нас борется в основном правительство да люди, заведомо на то обреченные, преступившие закон. Способ осознания „своих интересов“ по ту сторону закона характерен в романе и для тягловой силы исторического процесса начала XX века - для пролетариата. В результате за „чужие интересы“ бескорыстно бьется у нас один-единственный „доблестный орган“ - интеллигенция», - пишет о романе Андрей Арьев.
В 1941 году книга была подготовлена к печати, вышли пробные экземпляры. Но набор рассыпали по настоянию А. Фадеева. Житкова уже три года не было на свете. Так что вряд ли Фадеев боялся за судьбу автора… Александр Фадеев читал «Вавича» летом того самого проклятого года в охваченной страшными предчувствиям Москве. И этим во многом определяется его безжалостный приговор книге: «Ее основной персонаж, Виктор Вавич, жизнеописание которого сильно окрашивает всю книгу, - глупый карьерист и жалкая и страшная душонка, а это, в соединении с описанием полицейских управлений, охранки, предательства, делает всю книгу очень не импонирующей переживаемым нами событиям. Такая книга просто не полезна в наши дни».
Андрей Битов отказывает роману в праве занять место в литературе такими словами: «Вопреки Булгакову, рукописи горят. Кроме текстов нужна еще и судьба. Вот, скажем, „Виктор Вавич“ Бориса Житкова. Если бы у этого романа была судьба, он занял бы нишу между „Тихим Доном“ и „Живаго“. Теперь он станет, может быть, лишь темой диссертаций».
Но Булгаков оказался мудрее. Не горят! Экземпляр книги спасла Лидия Чуковская. Роман опубликован.
Диссертации, конечно, будут. Но непременно будет у «Виктора Вавича» и современный читатель. Время потребует. Один из сборников Житкова называется «Что бывало». Так можно было бы назвать полное собрание его сочинений. Нам всем нужно помнить, «что бывало». Чтобы плохое - не повторялось.