Фото: фрагмент обложки книги Джулиан Барнс «Шум времени»
Джулиан Барнс. «Шум времени»
Перевод с английского Е. Петровой – М., Иностранка, 2016.
Павел Басинский
В воскресенье исполнилось 110 лет со дня рождения Дмитрия Шостаковича. В этом номере "РГ" выходит интервью Игоря Вирабова с живущим в США музыковедом и историком культуры Соломоном Волковым, автором книг "Свидетельство" и "Шостакович и Сталин". Первая была опубликована на английском языке в 1979 году ("Мемуары Дмитрия Шостаковича, записанные и отредактированные Соломоном Волковым") и вызвала эффект разорвавшейся бомбы.
В ней предстал "другой" Шостакович, отрицательно относившийся к власти, резко высказывающийся о коллегах по цеху советских композиторов.
О книге много спорили, но так или иначе она задала иную тональность разговора о Шостаковиче как личности.
Интерес к личности Шостаковича невероятно велик в англоязычном мире. Именно к личности, а не только к музыке. О Шостаковиче снимаются художественные фильмы ("Доказательство" с Беном Кингсли, 1988), ставятся пьесы ("Мастер-класс" Дэвида Паунала, 1983), выходят объемные труды (Элизабет Уилсон Shostakovich: A Life Remembered, 1994, переиздан в 2006). И, наконец, пишутся романы (Уильям Воллман Europe Central, 2005).
Литература о Шостаковиче в Англии существует во всех мыслимых жанрах, и список этот пополняется. В этом году в Англии вышел новый роман о Шостаковиче. Его автор - без всякого преувеличения уже живой классик английской прозы Джулиан Барнс. Его называют "апостолом постмодернизма". Его романы "История мира в 101/2 главах", "Англия, Англия", "Попугай Флобера", "Предчувствие конца" и другие переводятся на языки всех стран, где только интересуются литературой. В России Барнс переведен весь, и его новая книга "Шум времени" не стала исключением, вышла в издательстве "Иностранка" через несколько месяцев после английского издания. На нее уже появились восторженные отклики - Кирилл Кобрин, "Уровни Барнса". Она занимает одно из первых мест в рейтингах книгопродаж.
Если бы не одно "но"...
Сам же Соломон Волков в интервью "РГ" задается вопросом: почему роман о Шостаковиче написал Барнс, а не, например, Андрей Битов? Битов в 90-е годы написал о Шостаковиче замечательное эссе, но почему он не написал о нем роман? Ведь и Битова можно назвать нашим "апостолом постмодернизма". Из его "Пушкинского дома" во многом вышел русский литературный постмодерн. А постмодерн как раз и предполагает игру в жанры, нарушение привычных жанровых границ. Барнсу в этом году исполнилось 70 лет. Писатель, как говорится, весьма почтенный. Но это не мешает ему обложиться книгами, как студенту, консультироваться с ведущими биографами Шостаковича, проникаться духом и атмосферой страны, в которой он никогда не бывал...
Лично мне "Шум времени" не показался самым выдающимся произведением Барнса. Но я снимаю шляпу перед писателем, настолько влюбленным в русскую культуру. И композиционно роман выстроен идеально - как трехчастное музыкальное произведение и одновременно как полемическая антитеза названию скандальной статьи в газете "Правда" 1936 года "Сумбур вместо музыки", в которой разгромили оперу Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда". Барнс считает, что музыка, и вообще творчество, это то, что остается поверх сумбура или "шума" времени. Вытекающая из "шума времени" (кстати, это название Барнс прямо заимствует у Осипа Мандельштама) музыка одновременно и связана с ним, и независима от него.
Вопрос, почему этот роман не написал Андрей Битов, конечно, риторический. Не написал и не написал. Никто не может диктовать художнику его замыслы. Но
почему такой роман не написал н и к т о из русских писателей?
Почему его не написал... выберите любое имя из лауреатов "Большой книги", "Русского Букера", "Национального бестселлера" и других премий. Внутреннего "заказа" не было? А почему у Барнса он был?
Любопытно, что еще в 1972 году другой "апостол русского постмодерна" Венедикт Ерофеев объявил, что он написал роман "Дмитрий Шостакович", но рукопись была украдена в электричке вместе с авоськой, где лежали две бутылки бормотухи. Поскольку электричка была центральным местом действия повести "Москва-Петушки", эта мистификация имела большой успех. И до сих пор
Венедикт Ерофеев остается единственным автором русского романа о Шостаковиче.
Как бы существующего... Как бы романа...
Это и есть русский постмодерн. Сравните его с английским и найдите два отличия.
Отличие первое. Английский постмодернист относится к культурному материалу, с которым он работает, бережно и серьезно. А к герою романа - трепетно и душевно. Для него это не "знак" и не "концепт". Только не думайте, что я осуждаю Ерофеева. Просто его любимым героем был "Венечка", а не "Шостакович". А в романе Барнса самое сильное - это как раз трепетная любовь к Шостаковичу. И за это мой русский слух прощает ему и "бескрайние снежные равнины", и "Россию - родину слонов", и прочие трюизмы, которых, конечно, не было бы в романе условного Битова.
Отличие второе. Английский постмодернист серьезно относится не только к самому себе, но и к жанру. Джулиан Барнс не устает искать себя в новых трансформациях жанров - в данном случае в жанре non/fiction. Русский писатель любит себя больше всех, а жанры использует только для самовыражения. А самовыражаться на фоне Шостаковича как-то сложно, согласитесь.
Газета The Guardian написала о новом романе Барнса: "Великий роман в буквальном смысле этого слова". Англичане не скупятся на похвалы себе. Серьезно к себе относятся...
***
Михаил Визель:В 2016 году исполнилось 110 лет со дня рождения Дмитрия Шостаковича, одного из крупнейших композиторов XX века, отразивший в своей музыке все его сложности и противоречия.
Неудивительно, что Джулиан Барнс, один из крупнейших писателей рубежа XX-XXI веков, также отразивший в своих романах все противоречия рубежа модернистской и постмодернистской эпох, взялся написать о нем роман. Особенно если учесть, что Барнс, чьё отрочество пришлось на полет Гагарина, в колледже изучал русский язык, а став профессиональным писателем, запоем читал русскую литературу — что хорошо видно в этом его «русском романе».
Oн полон русских поговорок, бережно возвращенных переводчиком обратно в родную почву, и неожиданно тонких и точных подробностей. Например, пассажиры мягкого вагона (то есть – привилегированные пассажиры) вышли покурить на перрон; их очень интересует, когда же они поедут дальше — но
они ни за что не спросят об этом дежурного по вокзалу, опасаясь, что их примут за шпионов.
Удивить может лишь то, какую форму придал британский автор своему роману о русском композиторе. Это не столько классический роман с диалогами и сюжетными линиями, сколько трехчастная симфония. Первая часть называется «В лифте», вторая - «В самолете», третья - «В автомобиле». И через все три части проходит одна тема: диалог творца с властью. Или, по-русски – «поэт и царь».
Раскрывается эта тема в трех частях по-разному. Вот герой сидит ночью на лестничной клетке с чемоданчиком, ожидая, что за ним сейчас «придут», как пришли за его покровителем, маршалом Тухачевским, (и не желая, чтобы это произошло на глазах жены и годовалой дочери). Вот он уже после войны летит в самолете в США, чтобы читать по бумажке написанные для него чужие речи. А вот он уже в хрущёвские времена едет в персональной «волге» с шофером. Но «звучит» этот диалог всегда одинаково: власть грубит и ломит (причем с каждым разом все тоньше и все изощренее), композитор уклоняется. Причем тоже все изобретательнее.
Барнс не случайно приводит несколько раз любимый ответ Шостаковича в спорах с дирижерами, слишком настаивающих на собственных трактовках его сочинений:
«вы совершенно правы, следующий раз так и сделаем, но сейчас уж давайте оставим как есть».
Ссылки по теме:
Как Шостакович заставил Сталина оправдываться, 26.09.2016