Текст: Ольга Штраус, РГ/Санкт-Петербург
Фото: пресс-служба СПбГУ
В Петербурге побывал известный китайский писатель Лю Чжэньюнь. К его визиту был приурочен кинолитературный «монофестиваль», на котором читатели могли впрямую пообщаться с писателем, обсудить его книги и фильмы, снятые по его сценариям.
Проза Лю Чжэньюня (р. 1958) активно переводится на русский усилиями издательства «Гиперион». В частности, там вышел роман «Одно слово стоит тысячи», принесший автору на родине престижную литературную премию Мао Дуня. Его экранизировала режиссер (и дочь писателя) Лю Юйлинь, и этот фильм стал «гвоздем» фестиваля. А до него российскому читателю стали известны романы «Я не Пань Цзиньлинь», «Мобильник» и «Меня зовут Лю Юэцзинь».
Написанные простым языком и насыщенные юмором романы Лю Чжэньюня повествуют об обыденной жизни простых китайцев: мелких торговцев, крестьян, строителей, поваров. Но при этом не просто «бытописуют», но и обращаются к «родовой памяти». Они как бы показывают читателю: смотрите, как странно устроен современный мир! Разумные на первый взгляд, вполне мотивированные поступки каждого конкретного человека приводят к полному абсурду.
Российскому читателю книги Лю Чжэньюня чем-то напомнят произведения Сергея Довлатова: здесь действуют такие же обаятельные неудачники, а за печальными, в сущности, историями всегда сквозит неиссякаемый комизм живой жизни — единственное, что примиряет человека с несовершенством мира.
Постоянный переводчик Лю Чжэньюня Оксана Родионова отмечает, что проза китайского автора, при всей ее внешней простоте, насыщена литературными аллюзиями, скрытыми цитатами и отсылками к классическим произведениям тысячелетней китайской литературы.
Знакомство с которой мы, по сути, только начинаем.
Как вы поняли, что вы — писатель?
Лю Чжэньюнь: На самом деле к этому открытию я прихожу каждый раз, когда начинаю писать новое произведение. Так что это понимание приходило со мной не раз.
С детства у меня были способности к математике. К сожалению, мои детство и юность пришлись на годы культурной революции, когда были закрыты высшие учебные заведения. Иначе я непременно стал бы математиком и, возможно, сейчас даже преподавал бы в Петербургском университете. Так получилось, что после окончания культурной революции я поступил в Пекинский университете и прошел именно на филологический факультет. И вот тогда-то, когда я стал филологом, я и стал писать. Кстати, я не только прилично пишу романы, но еще и хорошо разбираюсь в математике и немного в философии. Надо сказать, что если у человека все в порядке с математикой и философией, это очень помогает ему в написании книг.
Знаю, что вы очень рано, чуть не в 15 лет, пошли в армию. Этот опыт вам пригодился?
Лю Чжэньюнь: Я пошел в армию в 14 лет. Для простого сельского паренька из глубинки в то время получить возможность служить в армии — это была великая удача, открывающая путь в жизни. И кроме того, самый главный вопрос, который решила для меня армия, — я наконец стал есть досыта. Служил в пехоте, в пустыне Гоби, пять лет. Больше всего удивляло то, что
вокруг на многие сотни километров не было ни одной женщины.
И когда они приезжали к нам — например, артистки с шефскими концертами, — у всех наших солдат просто глаза вылезали из орбит, когда мы на них смотрели.
Кстати, одна из ваших встреч с читателями называется «Что на уме у китайских женщин?». Вы и впрямь так хорошо это знаете? Вам легко перевоплотиться в женщину?
Лю Чжэньюнь: Ответу на этот вопрос посвящены два моих романа, «Я — не Пань Цзиньлянь» и «Дети стадной эпохи». На самом деле перевоплотиться в женщину очень легко. И нелегко. Женщины ведь бывают разные. Есть такие, как Ангела Меркель или Кондолиза Райс. Когда они что-то говорят, весь мир на следующий день это знает и обсуждает. А такие героини, как моя Лю Сяолянь, когда что-то скажут — их никто не слышит. Моя задача — дать им возможность быть услышанными.
Но ваша Лю Сяолянь всего лишь стремилась отомстить мужу (супруги развелись, якобы фиктивно, чтобы Лю Сяолянь могла законно родить второго ребенка, но оказалось, что муж в этом «фиктивном» разводе на законных основаниях ушел к другой). И тогда героиня начинает долгие тяжбы («чтобы испортить мужу жизнь!»), а получается, что она портит жизнь куче китайских чиновников и… самой себе. Такой опыт «хождения по кабинетам», знание побудительных мотивов, которыми руководствуются чиновники, и тонкостей китайского судопроизводства — это у вас от журналистской работы? Вы ведь долгое время были редактором «Нунминь жибао» («Крестьянской газеты»)
Лю Чжэньюнь: Наверное. Многие писатели считали, что опыт репортера необходим для романиста. Хемингуэй, например, был журналистом.
А юмористический талант — это врожденное или ему можно научиться?
Лю Чжэньюнь: У юмора много плоскостей. Юмор в обычной жизни и в литературном произведении — это два совсем разных явления.
Хороший юмор в книге — это не только юмористический язык, но сами события, история должна быть комичной.
Вот, например, великие российские писатели, чей смех блистателен - Гоголь, Чехов. Но если вчитаться в «Ревизора» - там нет шуток, там показана история недоразумения, и комический эффект возникает именно из-за этого. Или у Чехова в рассказе «Смерть чиновника» - печальная, в сущности, история. Но смеемся. Потому что само недоразумение комично.
Вам уже говорили рецензенты, что ваши истории напоминают российскому читателю произведения Сергея Довлатова — писателя, особенно любимого в Петербурге?
Лю Чжэньюнь: Я думаю, у всех хороших писателей, где бы они ни жили, в произведениях можно найти много общего.
На одной из ваших творческих встреч прозвучал вопрос: в чем счастье по-китайски? Как вы на него ответили?
Лю Чжэньюнь: Я рос в деревне и в детстве всегда был недокормленным. На весь уезд у нас был единственный полный человек — повар в поселковом ресторанчике. Я ему страшно завидовал! Мечтал, когда вырасту, тоже стать поваром. На китайском языке, знаете, есть даже такое выражение, характеризующее толстяка - «он выглядит как счастливый человек». Но когда люди удовлетворяют первичные потребности, у них возникают другие: потребность любить и быть любимым, иметь счастливую семью, понимающих тебя друзей, хорошую работу, которая приносит радость. В этом смысле, я думаю, счастье «по-китайски» не очень отличается от всех других видов счастья.
Что важнее для сочинения хорошего романа: правильно придуманный герой или сюжет?
Лю Чжэньюнь: Если сначала придумаешь сюжет, а потом будешь встраивать в него героев — ничего хорошего не получится. Придумать сначала героев — более продвинутый способ письма. И не случайно у великих писателей произведения часто называются по имени героев: «Братья Карамазовы», «Анна Каренина». При таком подходе (сначала — герой) в произведении рождается мысль, которую писатель хочет донести до читателя, эта мысль вызывает химическую реакцию у читателя, и читатель что-то такое вычитывает, что стоит за словами, за рассказанной историей. Это важно. К тому же хорошо придуманные герои сами потом двигают сюжет в нужном направлении: писателю остается только записывать их поступки.
Как вы относитесь к экранизации ваших произведений?
Лю Чжэньюнь: Проза и кино — два разных вида искусства. Самое видимое отличие: фильм ограничен временем. И в кино главное — действие. А в хорошей книге главное — психологизм, возможность показать внутреннюю жизнь героев. Я бы сказал, что
кино — это река, течение которой уносит воды. А проза — это море. Она больше и глубже.
Сколько времени уходит у вас на написание одного романа?
Лю Чжэньюнь: Я это уже высчитал. В среднем на обдумывание — пять лет, на само письмо — пять месяцев.
А бывает, что вам не хочется работать и вы себя насильно усаживаете за стол?
Лю Чжэньюнь: Нет, такого не бывает никогда!
Автор благодарит переводчика Алексея Родионова за помощь в проведении интервью.