Текст: Фёдор Косичкин
Фото: Александр Корольков/РГ
В одном из рассказов «Конармии» Бабеля описывается польский богомаз Аполек, который, расписывая деревенские костелы, придавал святым и пророкам лица местных жителей. И это простодушное кощунство не вызывало никаких возражений со стороны местных жителей и самих священников, столь же простодушных:
Пять месяцев ползал Аполек, заключенный в свое деревянное сиденье, вдоль стен, вдоль купола и на хорах.- У вас пристрастие к знакомым лицам, желанный пан Аполек, - сказал однажды ксендз, узнав себя в одном из волхвов и пана Ромуальда - в отрубленной голове Иоанна. Он улыбнулся, старый патер, и послал бокал коньяку художнику, работавшему под куполом.
Этот колоритный эпизод вспомнился мне при объявлении результатов «Большой книги». Оно показало несколько тенденций.
Во-первых, тройка победителей, указанных голосованием избранного во всех смыслах жюри, полностью совпала с призовой тройкой «народного голосования», ведшегося на популярных читательских ресурсах. И при этом оба они продемонстрировали столь же горячее пристрастие, как у пана Аполека, к знакомым лицам. Речь идет не о лицах писателей, людей непубличных, а их персонажей. Ленин, Катаев, Брежнев. Катаев в меньшей степени, но два Ильича до сих пор вне конкуренции по узнаваемости.
Заметим также, что авторы еще трех произведений-финалистов сделали своими главными героями лиц исторических: Ивана Грозного, Нестора Махно и даже мало кому сейчас памятного пионера воздухоплавания капитана Можайского. Но поскольку они имели неосторожность не вынести их имена на обложки — внимания они недобрали. Так сказать, результат пренебрежения лицом налицо.
Вторая тенденция, на которую невозможно не обратить внимание, анализируя «Большую книгу-2017», - это прямо-таки одержимость финалистов литературой нон-фикшн. Не забудем, что все трое призеров — профессиональные, активно действующие (хотя и в разных сферах) журналисты. Но если Ленин Льва Данилкина — это, можно cказать, такой же самостоятельный художественный персонаж, как Наполеон Льва Толстого (да простится нам невольно возникшая параллель между двумя Львами), то такая же объемистая книга Сергея Шаргунова - это именно добротная монография. Безусловно, чрезвычайно полезная для филологов и историков, но вызывающая сомнение в качестве самостоятельного художественного произведения. При всём уважении к самоотверженной - без шуток! - депутатской деятельности Сергея Шаргунова. (Кстати, вопреки заверениям членов жюри о вынесении за скобки внелитературных факторов, трудно отделаться от ощущения, что резко выросшая публичность Шаргунова тоже наверняка сыграла свою роль, «компенсировав» относительную малоизвестность Катаева.)
Это всё было бы ничего, если бы не находилось в заметном противоречии с заявлением председателя Литературной академии Дмитрия Бака, сделанным им накануне финальной церемонии:
«Я понимаю выбор читателей, осознаю его обоснованность, но мои собственные экспертные оценки содержат и иные, не только читательские мотивировки. Мне кажется, что есть основания для возвращения в центр внимания читателей «сложной» литературы, а популярность «историй о жизни» должна постепенно отойти на второй план. Как критик, в ближайшем будущем я пророчу современной литературе поиски нового языка, стиля, например, соответствующего времени мессенджеров и гаджетов. Так что принятие решения сегодня вечером будет интригующим».
Увы — интриги не получилось. Две книги, в которых действительно ищется новый художественный язык — абсурдистски-реалистический (как наша полувиртуальная жизнь, не правда ли?) дебютный роман Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него» и особенно «Соколиный рубеж» Сергея Самсонова, в котором автор действительно предпринимает отчаянную, хотя и совсем не бесспорную попытку описать Вторую мировую войну с точки зрения человека, уважающего далекое (для него) прошлое страны, но выросшего на компьютерных стрелялках, — оказались отнесены по количеству набранных баллов в нижнюю часть итоговой таблицы.
Так что поиски нового языка начнутся явно не в этом году. А когда же?
Чтобы закольцевать сюжет, напомним, чем закончилась наивная ересь богомаза Аполека. Он умудрился изобразить на стене костела в качестве Марии Магдалины местную девушку, всем известную своей повышенной социальной отзывчивостью. Хотя и невозможно было отрицать, что он, как говорится, имел для этого все резоны, столь грубый реализм вызвал непонимание местных жителей, и художнику пришлось спешно покинуть местечко. Мы не будем впадать в ту же ересь, что наивный художник, и воздержимся от прямых уподоблений, но всё-таки и жюри, и читателям, и писателям стоит задуматься: неужели биографии известных людей и канувших в Лету городов способны полностью вытеснить литературу?
Ссылки по теме:
«Большая книга» у Льва Данилкина - 12.12.2017
Что такое «Большая книга» - 12.12.2017
Дорога, девушка и самолет. «Большая книга» — 07.12.2016