Текст: Михаил Визель
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018
В новой книге, составленной из автобиографических повестей и рассказов, 38-летний Сергей Шаргунов — лауреат «Большой книги», депутат и главред, выступает как маститый профессиональный писатель, уверенный как в своем праве рассказывать читателям истории из жизни «своих» - родственников, предков и себя самого, юного, так и в интересе читателей к этим рассказам. И немудрено: из первой же, заглавной повести выясняется, что автор связан родственными узами с Александром Фадеевым, Сергеем Герасимовым, сиживал, фигурально выражаясь, на коленях у Анастасии Цветаевой, а один из его предков в XIX веке чуть не набил морду Карлу Марксу. Да и посвящена повесть жене Анастасии Толстой — из тех самых, яснополянских. Бытие определяет сознание — тут с Марксом не поспоришь. А кровь не водица — это мы и без Маркса помним.
СПб.: Алетейя, 2018
Название этой книги — устоявшееся в русском искусствоведении обозначение портрета первой половины XVIII века, на котором, как считается, запечатлен Артемий Волынский (1689—1740) — один из самых влиятельных, противоречивых и, употребим старинное слово, дерзновенных вельмож того дерзновенного времени — то ли несостоявшийся узурпатор, то ли потенциальный спаситель империи, погрязшей в бироновщине. Во всяком случае, составленный им «Генеральный проект о поправлении внутренних государственных дел» привел его на плаху — это точно. Остальное — гадательно. По масштабу и противоречивости поступков кабинет-министра Анны Иоанновны Волынского можно сравнить разве что с ельцинским секретарем Совета безопасности Березовским. Непредсказуемая это вещь — история.
М.: Время, 2018
Молодой петербургский художник Матвей вот-вот должен стать отцом, а стабильного дохода нет и не предвидится. Деловой тесть устраивает его дизайнером в цирк — а оказывается, что там нужен просто завхоз. Но роман не о тернистом пути художника, а о попаданце. Потому что современный недотепа заходит погреться в современную сувенирную «Бродячую собаку» на Михайловской площади… и оказывается в «настоящей» «Собаке» столетней давности — где его, разумеется, ждут с распростертыми объятиями и со стихами наготове все персонажи Серебряного века. Филологическая сказка осложняется тем, что в романном настоящем на Петербург надвигается страшная эпидемия, не лучше «испанки» столетней давности. Но для жительствующего в Копенгагене автора современный Петербург, похоже, такая же живописная декорация, как и Петроград столетней давности.
М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2017
Статус коллективной монографии, изданной в университетском издательстве, должен оградить этот труд от упреков в конъюнктурности. Но невозможно не признать: тема, что называется, модная. Прослеживая судьбы героинь XIV, XVI, XVIII, начала и середины XIX века, авторы (авторки?!) доказывают несложную, в сущности, мысль: действенный феминизм появился отнюдь не в эпоху фейсбука и даже не с движением суфражисток. Такие решительные и умные женщины, как мать и дочь Мэри Уолстонкрафт (последняя более известна как Мэри Шелли), сестры Бронте, леди Монтэгю и Сара Сиддал в любую эпоху могли «уважать себя заставить». Хотя — с этим невозможно поспорить — судьбы многих из них по обстоятельствам времени сложились трагически.
М.: МИФ, 2018
В описании этой переводной книги нет необходимости указывать переводчика. Потому что она относится к малораспространенному у нас пока что жанру артистических графических новелл, так же далеко ушедших от привычного нам комикса, как, скажем, «Дублинцы» Джойса от «Новеллино» Франко Сакетти. Главный герой этой короткой поэтической истории — мальчик, попадающий на нью-йоркскую фабрику по производству облаков и обнаруживающий, что там засели сухари-инженеры, лишенные всякого воображения. «Вся власть воображению!» - слоган конца 60-х, как мы видим, дожил до конца 90-х, когда эта книга вышла — и получила престижнейшую в американской детской литературе медаль Кальдекотта.