Текст: Ольга Штраус
Как рождаются любимые детские книжки? Как выживают независимые книжные издательства, специализирующиеся на выпуске неприбыльной детской литературы? Об этом — наш разговор с Машей Вайсман — руководителем и владельцем издательства «Август», выпускающего книги на высочайшем художественном уровне с самого начала 2000-х, то есть ставшего одним из первых независимых детских издательств.
Маша, почему вы вообще занялись этим делом?
Маша Вайсман: Оно досталось мне по наследству. Мой муж, Александр Коняшов, который, увы, умер четыре года назад, когда-то был продюсером телепрограммы «Дог-шоу». Передача была популярна, у нас появились какие-то деньги, и он решил открыть детское книжное издательство. Было это в конце 90-х.
А вы сама — книжный человек?
Маша Вайсман: Да, очень. По специальности я библиограф, работала и в Исторической библиотеке, и в Театральной.
Мне вообще, сколько помню себя, очень хотелось делать книжки.
Я в детстве их все время сооружала, вместе с папой. Папа рисовал, а я сшивала, писала, придумывала обложки. Вообще книга как артефакт меня всегда очень волновала. Я довольно много времени проводила у бабушки с дедушкой, у них была прекрасная библиотека - помню, например, собрание сочинений Пушкина 1937 года, голубые такие томики, с папиросной бумагой перед каждым портретом на титульном листе… А потом, когда я уже была сотрудником «Исторички», я работала в реставрационной мастерской, восстанавливала книги. Мне это тоже безумно нравилось.
Но вернемся к издательству. Почему тогда, в 90-е, Александра Коняшова прельстил именно книжный бизнес?
Маша Вайсман: Во-первых, он сам поэт. Писал и детские стихи. Стихи, которые Саша написал в конце 80-х - начале 90-х, еще до рождения наших детей, должны были выйти сборником в издательстве «Малыш». Но грянул путч, распад страны, потом кризис… Всем уже было не до того.
Ну а в конце 90-х он к этой теме вернулся. Причем издать захотел не только свое, но и переиздать свои любимые произведения русской классики для детей. То, что ему самому нравилось в детстве, но с какими-то новыми иллюстрациями, чтобы это было нечто радикально новое. Получилось радикально до того, что многие товароведы в книжных магазинах, куда мы стали предлагать свою продукцию, возмущались: что это? Кто вам сказал, что так можно делать книги?
А в чем была радикальная новизна?
Маша Вайсман: Во-первых, художники, которые сотрудничают с нашим издательством, - Ирина Киреева, Екатерина Рожкова, Катя Марголис, Алексей Орловский, Петр Перевезенцев, Андрей Дубровский - это такие «художники-художники», не иллюстраторы. Катя Рожкова вообще окончила ВГИК. Поэтому получились книги, совершенно не похожие на те, что были тогда в книжных магазинах. Да и сейчас наши книги узнаваемы. Мы стараемся, чтобы во всех книгах помимо текста шла еще какая-то параллельная история, рассказанная рисунками.
А во-вторых, я принципиально против того, чтобы в рисунках для детей были такие привычные, знаете, милые розовые кошечки-пупсики. То есть
я считаю, что дети гораздо умнее, чем мы думаем. Уже в четыре-пять лет они способны воспринимать очень серьезные вещи.
Я сама не любила сюсюканья в детстве, и мои дети его не переваривали.
А сколько их? И сколько им сейчас?
Маша Вайсман: Уже по 26 лет, у меня близнецы, сын и дочь. Когда они росли, я ощутила, как мало новых хороших детских книг. Нет, они, конечно, были. Помню, каким счастьем для всех стал выпуск большой книги Хармса. Помню прекрасный сборник Сергея Козлова «Я на солнышке лежу» и то, с каким удовольствием читал его мой сын.
Детям, конечно, нужны стихи, но тогда у нас в основном были только Чуковский да Барто…Кроме того, тогда почему-то никто не писал (или не издавал?) рассказов о современных детях, об их сегодняшней жизни. Кроме Драгунского да Носова, на которых выросли еще мы, родительское поколение, не было ничего, им подобного.
Но дети-то росли! Их неописанная жизнь шла прямо перед глазами. И я стала записывать все, что происходит вокруг. Так родились две мои книжки. «Правда, весело», которая вышла в 2000 году, и «Тоска по лобзику».
«Тоска по лобзику - давно разоблаченная морока…»
Маша Вайсман: Да-да, эта строчка, видимо, крепко сидела где-то в подкорке. Первая книга родилась из путешествия в Крым. Мы были там большой компанией, с детьми, и было удивительно хорошо: первое море, камешки, лошади на набережной… Муж говорил: пиши, пиши, все издадим!
Как может быть детское издательство без современного автора?
И знаете, эта книга имела такой успех, что несколько рассказов из нее даже включили в программу чтения для 2—3-го класса.
То есть, едва написав первую книгу, вы стали классиком, которого в школе проходят?
Маша Вайсман: Это говорит не о том, какая я гениальная, а о том, как велика потребность в современной детской литературе. Книжка была актуальная. Там было, например, слово «приставочка» - то, о чем тогда мечтали все дети: игровая приставка. Там было про суп с укропом, который мой сын категорически не хотел есть, а папа говорил: добрая половина человечества мечтает о таком супе. Сыну было очень стыдно, но он предпочитал оставаться в другой половине. Словом, это были такие рассказы с натуры. А «Тоска по лобзику» - уже школьные годы. Герой рассказов - мальчик, который, собираясь в школу, мечтал, как там будет интересно: география, биология, физика… А потом наступили первые школьные разочарования - ведь большинство уроков, это: «Возьмите ручки и записывайте». И вот наконец в пятом классе начинаются уроки труда. Мальчику обещают, что их класс будут учить выпиливать лобзиком. Он мечтает, что выпилит себе Сову, как у Гарри Поттера. Целая эпопея с покупкой этого необходимого инструмента… Наконец наступает вожделенный день. И на первом же уроке учитель труда объявляет: «Возьмите ручки, записываем правила техники безопасности при работе с лобзиком».
Но эта книга родилась позже, когда наше издательство начало медленно загибаться.
Почему?!
Маша Вайсман: По одной простой причине: когда мы напечатали первые десять книг, выяснилось, что их надо не только издать, но и распространить. У Саши были какие-то не самые подходящие люди для этого. Надо было, чтобы появлялись какие-то рецензии на книжки, надо было таскать их по редакциям, предлагать в магазины… Соцсетей, таких активных, как сейчас, тогда не было, а напечатаны книги были большими тиражами — по 5—10 и даже 15 тысяч экземпляров. «Библейские сказки» Саши Черного», «Обида-лебеда» Владимира Набокова, «Как я ловил человечков» Бориса Житкова, «Белый пудель» Куприна, «Максимка» Станюковича… Позже вышли повести «О девочке Маше» Введенского и «Приключение травки» Розанова. Все были отпечатаны в Словакии, прекрасная полиграфия…
Словом, книги не брали в магазины, а если и брали, то по 2—3 экземпляра. И однажды Саша объявил: мне надо срочно освободить один склад, я вывожу книги на помойку. Я говорю: книги - на помойку?! Ты что? В общем, за ночь я нашла склад, куда их можно пристроить. А потом, как муравей, начала ходить по всяким магазинам и предлагать наши книги. Это было очень страшно и трудно. Везде на прилавках были расставлены книги с какими-то розовыми пупсами, принцессы-русалки, все розовое, и вот на фоне всего этого наши книги, конечно, вызывали недоумение и возмущение товароведов.
В общем, весь свой склад я распродала исключительно благодаря «Лабиринту». Буквально через год. Не с первого раза, правда, наши отношения сложились. Но сложились. Это были уже десятые годы.
Стало быть, вы пережили два гигантских кризиса — 2008 и 2014—2015 годов. Как вам это удалось? Потому что все издательства просели (резко вздорожали бумага, полиграфия), а у вас «с собой было»?
Маша Вайсман: Да, возможно и поэтому. У нас лежали готовые тиражи, которые мы распродавали спустя и три, и пять, и семь лет после выпуска. Во-вторых, помогло то, что мы сумели попасть в программу финансирования Роспечати. Две книги в год мы сейчас издаем на эти средства. С 2011 по 2018 год мы выживали благодаря программе бюджетного финансирования социально значимой литературы.
А что именно Роспечать вам профинансировала?
Маша Вайсман: У нас появилась серия «Русские поэты для детей и взрослых». Она появилась после триумфального и быстро распроданного одноименного сборника. Это была уникальная книга: 50 русских поэтов, от Ломоносова до Тарковского, к каждому стихотворению иллюстрация, портрет поэта. Три художника над сборником работали: Алексей Орловский, Ирина Киреева и Петр Перевезенцев. Эта книжка закончилась влет.
А потом Саша Коняшов умер.
И вся работа свалилась на меня.
С чего вы начали как руководитель?
Маша Вайсман: Первая книжка, которую я сама делала, была Мария Моравская, «Апельсинные корки». Она долго не продавалась. Но именно она открыла эту серию - русские поэты для детей и взрослых. Дальше у нас был Саша Черный «Что кому нравится», Марина Цветаева «Каток растаял», сейчас будет «Мик» Гумилева, африканская поэма. В планах - Мандельштам.
И этих авторов вы издаете для детей?
Маша Вайсман: Да.
У Цветаевой, например, есть много стихов, понятных детям.
Она же первые свои сборники «Вечерний альбом», «Волшебный фонарь» издала очень рано. А писать начала, когда у нее мама умерла, — в 14—15 лет. Там есть о детях, о семье, о брате, о сестре, о музыке, о катке. Но свойственная ее отчему дому напряженность - она там, конечно, тоже присутствует. И это тоже важно.
Вы принципиально издаете только русских авторов?
Маша Вайсман: До недавнего времени это было так.
А сейчас?
Маша Вайсман: Поскольку в моем издательстве все завязано на мне: я сама за все отвечаю и всем руковожу, то и выбор авторов - это мой личный выбор. Но в какой-то момент я вдруг почувствовала страшную усталость от русских поэтов, от их биографий и судеб. На каком-то этапе осознала, что сделала то, что считала своим непременным долгом, - скажем, вернуть российскому читателю Марию Моравскую, которая уехала из России в 1917 году и больше уже никогда сюда не возвращалась. Она первый свой сборник издала в 1914 году, одновременно с Сашей Черным, но они диаметрально противоположны. У нее в стихах такие яркие психологические детские портреты со всеми их капризами, юмором, тайными движениями души, настроениями, обидами… И вышло, что я не ошиблась. Все это раскупается, печатаем дополнительные тиражи.
А устав от трагических судеб авторов, я захотела передохнуть. Получить какую-то передышку. Но не успела об этом подумать, как один переводчик показал мне совершенно чудесную книгу итальянки Кьяры Лоренцони «Собачьи сны». А так как собак я безумно люблю - сразу после детей на втором месте у меня идут собаки, то эта маленькая книжка стала просто подарком. Для меня и, надеюсь, для читателей. Там нарисованы разные собаки и сны, которые каждая из них видит. Например, маленькая левретка видит себя такой большой и смелой, что даже перестает дрожать… Издавать такие легкие, светлые книги - это счастье.
А ваше издательство взрослеет вместе с вашими детьми?
Маша Вайсман: Это тоже есть. Но интерес к детской аудитории сохраняется: я очень люблю детей. Правда, сейчас у нас появилась
серия «Книги для самых больших». Формат - с ладонь, а книги для взрослого читателя.
Так вышла повесть Александра Коняшова «Зелик» и позже сказки Евгения Замятина.
Вы регулярно допечатываете тиражи: Цветаева, начатая с одной тысячи, сейчас уже вышла пятитысячным тиражом. «Библейские сказки» Саши Черного имеют общий тираж 18 тысяч. Ваш бизнес процветает?
Маша Вайсман: Издательство «Август» - это не бизнес. Это дело, которое я не могу бросить. Оно меня не кормит, дает только на чай. Если хотите, это скорее хобби, которое позволяет само себя окупать (покрывать затраты на печать, расплачиваться с художниками - гасить долги перед ними по крайней мере в месяц-два, а не в течение полугода). Ну а после всех выплат мне остается совсем мало. Прожить на эти деньги, конечно, нельзя.
Выручает то, что нас сейчас эксклюзивно продает «Лабиринт»: мне это очень выгодно.
Гонорары у художников не баснословные, но они сотрудничают с «Августом», потому что я им там позволяю делать все, что им хочется.
Возможность творческой свободы, думаю, привлекает в не меньшей степени, чем гонорар.
Мне самой безумно интересно, что в результате у них получается.
А для чего люди сегодня покупают детские книжки? Ведь вся наша цивилизация уходит на виртуальные носители?
Маша Вайсман: Я думаю, если детская книга и умрет, то она умрет последней. Одно дело - читать Пелевина на телефоне, а другое дело - читать детскую книгу. Ее нужно потрогать, пощупать, погрызть.
Детская книга — это такой маленький домашний театр!
Вот открывается обложка - это занавес, потом еще один занавес - форзац… Появляются персонажи, начинается история… Причем это театр, который ты можешь в любой момент остановить, вернуться к прежним сценам, лечь с ним спать, сесть обедать, отправиться купаться… Это такой атрибут детства, артефакт, который должен в нем присутствовать непременно.