Текст: Ольга Разумихина
4. У. Голдинг. «Повелитель мух»
Закрывая тему трудных подростков, советуем будущим девятиклассникам прочесть антиутопию У. Голдинга «Повелитель мух», написанную в 1954 году (то есть сразу после Второй мировой войны). Будущий обладатель Нобелевской премии по литературе, Голдинг задался вопросом: откуда в людях берётся жестокость? И ладно ещё взрослые — но почему дети не могут обойтись без издевательств, как моральных, так и физических? Может, подростки просто берут пример с близких, а сами по себе они — ангелы во плоти, как учат мировые религии? В поисках ответа
Дети, которых, судя по всему, пытались эвакуировать из мест военных действий, так и не добрались до пункта назначения: самолёт подбили, пилот погиб, а ребята оказались предоставленными самим себе. Поначалу дела шли неплохо: дети выбрали вожака — одного из старших ребят, сироту Ральфа Рувера, который назначил ответственных за осмотр местности и добычу пищи. Сам же Рувер развёл костёр, чтобы «потеряшек» могли заметить с проходящего мимо корабля. Но спустя считаные часы в обществе островитян наметились первые конфликты. Лидер церковного хора Джек так и не смирился, что главным выбрали Ральфа, а не его; а полный очкарик по прозвищу Хрюша, страдающий астмой, начал всерьёз опасаться за свою жизнь…
Ситуация, описанная в «Повелителе мух», конечно, вымышленная. Однако выводы, к которым пришёл Голдинг, подтверждаются реальным экспериментом, который в тех же 1950-х провёл психолог Музафер Шериф. Разбив летний лагерь и пригласив туда порядка двадцати мальчишек, которые, естественно, не догадывались о намерениях старшего «воспитателя», Шериф позволил им некоторое время пожить вместе, познакомиться и сдружиться, а затем разделил на две группы. Очень быстро внутри каждого отряда появились свои лидеры и отверженные; но главное — вожаки стали представлять ребят из другой группы заклятыми врагами. Дети из «противоборствующих» групп обзывали и оскорбляли друг друга, кидались едой. Чтобы помирить воспитанников, Музаферу Шерифу и его команде пришлось затратить немало сил… Итак, стоит ли удивляться, что в мире столько агрессии и неприятия?
5. Р. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту»
О малоприятных чертах, в той или иной мере свойственных каждому из нас, рассуждает и Рэй Брэдбери в программном романе «451 градус по Фаренгейту» (название книги — температура, при которой загорается бумага). В неопределённом — но, очевидно, недалёком — будущем американские власти решают: чем меньше люди размышляют, тем лучше и спокойнее для правительства. А откуда взяться нестандартным рассуждениям и критическому мышлению? Конечно из книг! Поэтому чтение оказалось под запретом, а к тем, кто всё-таки отваживался хранить дома нелегальную литературу, рано или поздно приходили «пожарные»: люди, сжигавшие книги (ну и дом заодно).
Главный герой антиутопии — Гай Монтэг — на первых страницах работает именно таким «пожарным» и нисколько не сомневается в правильности своих действий. Он в принципе живёт по инерции: уже десять лет с работы он возвращается домой, к супруге Милдред, которая целыми днями смотрит модные телешоу (в спальне Монтэгов на трёх стенах установлены огромные экраны) и, как следствие, страдает бессонницей, однако отказывается признавать свои проблемы. Но однажды главный герой знакомится с юной Клариссой, которая задаёт ему один «неудобный» вопрос за другим, и Гай Монтэш понимает: нужно что-то менять…
Как и мир, описанный в «Повелителе мух», пугающая действительность романа «451 градус по Фаренгейту» вряд ли когда-либо станет нашей реальностью. И всё же, доводя в романе ситуацию борьбы с инакомыслием до абсурда, Брэдбери не уставал подчёркивать: неважно, какие формы принимает тирания, — насилие против свободной мысли всегда преступно.
Не случайно в одном из интервью писатель произнёс:
Впрочем, с техническими деталями Рэй Брэдбери работал не менее умело, чем с идеями: ещё в середине ХХ века («451 градус...» написан в 1953 году) он сумел «предсказать» появление круглосуточных банкоматов, Bluetooth-гарнитур и плазменных телевизоров.
6. Г. Ф. Лавкрафт. «Зов Ктулху»
Доскональные погружения в психологию ребёнка и подростка, остросоциальные высказывания, антиутопии — это, конечно, замечательно, но не всё же читать «серьёзную» литературу: иногда хочется просто пощекотать нервишки. А для того, чтобы написать «ужастик», от которого у читателя взаправду побегут мурашки, требуется не меньше таланта, чем чтобы передать на бумаге восторги любви или страх перед карающей машиной государства. Одним из непревзойдённых мастеров хоррора является великий и ужасный Говард Филлипс Лавкрафт, наследовавший Эдгару По и оказавший влияние, в частности, на Стивена Кинга. И пусть его произведения не входят в списки, рекомендованные ФИПИ и прочими высокими инстанциями, — репетиторская практика показывает, что именно этот автор пользуется успехом даже у тех ребят, которые классические труды не читают, а пролистывают.
Во всех работах — в том числе в самом знаменитом рассказе «Зов Ктулху» — Лавкрафт задаётся вопросом: так ли прост и понятен мир, в котором мы существуем? Всё ли можно объяснить при помощи науки? И — будь ты хоть трижды скептиком и рационалистом — можешь ли ты дать гарантию, что под толщей океанских вод не скрывается чудовище, готовое навлечь сумасшествие на каждого, кто сумел спастись от его загребущих лап?
Такие размышления звучат смешно и наивно — но лишь до тех пор, пока вы не открываете книгу и не заходите вместе с безымянным рассказчиком в дом его двоюродного дяди Джорджа Энджелла, погибшего при невыясненных обстоятельствах. Там вы находите странную статуэтку, изображающую нечто вроде циклопа из древнегреческих мифов, но куда более пугающее. А затем открываете рукопись норвежского моряка Гульфа Йохансена, увидевшего это чудище вживую и едва сохранившего рассудок…
Читайте с удовольствием, но — дружеский совет — для первого знакомства с Лавкрафтом и его въедливыми героями, до последнего пытающимися найти рациональное объяснение происходящему, выбирайте светлое время суток.
Бонус: стихи О. Е. Григорьева
Любителям стихов советуем, помимо самих собой разумеющихся Блока-Есенина-Маяковского, познакомиться с наследием не самого известного автора ХХ века — «преемника» Д. И. Хармса, неутомимого шутника, мастера короткой формы Олега Евгеньевича Григорьева. Его произведения часто цитируют, не называя автора, — потому что они получились удивительно «народными» и по форме, и по содержанию. Взять хотя бы это:
- Я ударился об угол —
- Значит, мир не очень кругл.
Или это:
- Мой приятель Валерий Петров
- Никогда не кусал комаров.
- Комары же об этом не знали
- И Петрова часто кусали.
Но предупреждаем: в паре-тройке стихотворений у Григорьева встречаются не очень-то хорошие выражения. Не то чтобы непечатные, но… лучше для начала прочитайте сборник «Щекотные стихи» — а к «Хулиганским стихам» вернётесь через пару-тройку лет.