Текст: Михаил Визель
Эту очередную жертву ковида трудно назвать неожиданной. Во-первых, то, что загадочный вирус вырывает из числа живущих все новых людей – и никому, кроме их близких, не известных, и всенародных любимцев, увы, стало обыденностью. А во-вторых, Петр Николаевич Мамонов недавно, в апреле (и довольно скромно) отметил семидесятилетие – и здоровье его, прямо скажем, давно перестало быть богатырским.
Ровно семьдесят – это значит, что по возрасту он был – увы, уже надо писать «был» – на пару лет старше гуру русского рока Гребенщикова с Макаревичем, а Цой с Башлачевым годились ему в племянники. Но мэтром, гуру, корифеем он так никогда и не стал: мало того, что в рок-звезды он подался слишком поздно, когда ему было уже классические 33 года (первый концерт – в 1984 году), после более чем бурной юности, но, главное, слишком радикальным был тот «продукт», который он выдавал на сцене и записях, слишком далеки были его «Звуки Му» от того, что предлагали другие рок-группы того времени. Потому что выкристаллизовались они не вокруг поющего поэта, а вокруг настоящего скомороха. Именно что «настоящего», нутряного, а не народного артиста, который, готовясь, как Ролан Быков, к соответствующей роли в фильме «Андрей Рублев», пошёл в библиотеку и почитал дошедшие источники. И обнаружил, что использовать их в советском фильме невозможно, потому что сплошная похабщина.
Перед Мамоновым, который реализовывал свое уникальное скоморошеское начало на рок-сцене, такой проблемы не стояло. И поэтому концерты классических «Звуков Му» превращались в площадные фарсы. Где всё – зафонивший усилитель, завопивший спьяну зритель, собственное заикание и уникальная пластика бывшего короля танцплощадок - и, конечно, сами песни, дикие, с мучительно навязчивым ритмом, далекие и от выхолощенной романтики «Машины времени», и от философических загибов «Аквариума», и от плакатности ДДТ, – про картофельное пюре, про сизого голубя и муху-пряник, про люляки баб – оказывалось составными частями действа, которое происходило здесь и сейчас и больше не повторится.
Вынесенное на чуть более широкую публику, это действо било наотмашь. «Скажите, вам не стра…?» – только и смог отреагировать зритель, явно уже не юный, на впервые увиденное им выступление группы «Звуки Му» на ленинградском «Музыкальном ринге» 1989 года. Как отреагировал зубр британского музбизнеса Брайан Ино, мы не знаем, но из всей волны soviet rock создатель минималистической «музыки для аэропортов» сделал ставку именно на Мамонова. Признавая, впрочем, что даже для его соотечественников, перевидавших и панк, и глэм, это слишком круто.
При этом Мамонов очень сердился, когда его принимали за юродивого, бесноватого, блаженного, не ведающего, что он творит. Он был настоящим артистом, четко сознающим рамку и рампу. Неудивительно, что как только слава Мамонова вышла за пределы подмосковных дач и ленинградских котельных, его плотно взяли в оборот театральные продюсеры, охотно дававшие ему куролесить то в камерных спектаклях на двух-трех персонажей, то просто в моноспектаклях, больше похожих порой на творческие вечера. И кинорежиссёры – в первую очередь, разумеется, Павел Лунгин, для которого, начиная с «Такси-блюза» (1990), самородок с рокерским бэкграундом стал талисманом, как БГ для Соловьева, и, главное, сивкой-буркой, способной вытащить самый слабый сценарий и самую спорную концепцию – как в фильме «Царь», который справедливо ругали за то, что конгениальный Мамонов воплотил безумца на троне так убедительно, что забываешь о том, что с историческим Иваном IV этот ярчайший образ имеет мало общего.
Парадоксально, что, попав в большое кино, Мамонов смог зажить настоящим, а не киношным, с налепленной бородой, отшельником, – в благоустроенном доме, с верной спутницей жизни и предаваясь приличествующим возрасту и пережитому философским размышлениям. Которые у него оказались обернуты в православные одежды. Что тоже вполне естественно для скомороха.
Но вот теперь эти размышления, которыми он охотно делился в форме редких творческих вечеров и небольших домотканых книжечек, оказались грубо и преждевременно прерваны.
Одним из последних спектаклей-концертов, созданных Мамоновым с молодыми музыкантами (не имеющими ничего общего со старыми, продолжающими кочевать по клубам под кривым брендом «Отзвуки Му»), стал «Незнайка» – в котором известный персонаж предстаёт настоящим авангардным артистом, который все делает не так, «как надо», не из чувства протеста, а просто он иначе чувствует. Хочет учиться музыке – вместо приятных песен получается какофония, индастриал, как сказали бы мы сейчас; ему предлагают сочинять гладкие стихи с рифмами «палка – галка» – он немедленно придумывает футуристическую «рваклю», отчего официальный поэт Светик впадает в ступор. Параллель с самим Мамоновым очевидна; но всё-таки правильнее будет помянуть его словами из классического «Серого голубя»:
- Едут машины и давят меня.
- Но вместо асфальта мне снится земля
- И солнце...
- Я хлебные крошки ищу на земле
- Ты пинаешь меня, но и тоскуешь по мне
- Тоже ты...
- Я самый ненужный, я гадость, я дрянь,
- Зато я умею летать!!!