Текст: Николай Кавин
Текст предоставлен в рамках информационного партнерства «Российской газеты» с газетой «Санкт-Петербургские ведомости» (Санкт-Петербург)
Иван Ювачев окончил Владимирское уездное епархиальное училище, затем - с отличием! - Кронштадтское техническое училище Морского ведомства, став военным моряком. Но служба на Черноморском флоте не задалась, в 1879 году он был списан с корабля за революционные настроения. Они и сделали его руководителем народовольческого кружка сначала в Николаеве, а потом и в Петербурге.
По доносу предателя С. Дегаева Ювачев был арестован 13 августа 1883 года и в этот же день помещен в одиночную камеру Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Многие его товарищи не выдержали этого испытания, пытались покончить с собой, сходили с ума. Ювачев же с первого дня заключения дисциплинировал себя, читая лекции воображаемым слушателям, сочиняя стихи, переводя Библию с греческого.
Чуть более года шло следствие, наконец, суд, и приговор - смертная казнь через повешение. Шесть дней и ночей ждал Ювачев приведения приговора в исполнение, но по указу императора был «помилован» пятнадцатью годами каторги. Около двух лет (1884-1886) ожидания в одиночной камере № 23 Шлиссельбургской крепости отправки на каторгу, почти два месяца пути в трюме тюремного парохода, и вот он, Сахалин...
Ювачев, как и все политические, был каторжанином «привилегированным». Он не работал, как уголовные, на лесоповале, некоторое время плотничал на строительстве церкви во имя иконы Казанской Божией Матери, а потом был назначен наблюдателем на метеостанцию. А когда достроили и освятили храм, его выбрали старостой. Так в заботах о церковном хозяйстве и работе наблюдателя и прошли восемь лет каторги (срок ее дважды сокращали на треть по царским манифестам).
В тюрьме, получив от надзирателя сначала Евангелие, а потом Библию, Ювачев пришел к вере. Главными его ориентирами в жизни стали мир и любовь. Письма родным и друзьям он начинал посылом: «Мир и Любовь!», а заканчивал: «Да хранит вас Матерь Божия под кровом Мира и Любви». В одном из дневников Ювачев писал: «Я - человек мира и любви», а некоторые свои первые книги и очерки он подписывал псевдонимами «Миролюбов» или «М. Л.».
Писателем он стал на Сахалине. Сначала делал выписки из богословских книг, потом пытался сформулировать свои размышления о прочитанном и, наконец, стал писать статьи, которые отправлял в Петербург друзьям. И вот удивительный факт: в 1895 году, когда Ювачев был еще на каторге, в трех номерах православного журнала «Русский паломник» был опубликован его очерк «Тайны Царствия Небесного». С него и начался путь Ювачева в литературу, которая стала главным делом жизни.
В печати появились его воспоминания «Шлиссельбургская крепость», «8 лет на Сахалине», «Паломничество в Палестину к гробу Господню», а отношение к Первой мировой войне отразилось в его книге «Война и вера». Главными жанрами его творчества были мемуары, монастырские очерки, статьи на богословские темы и рассказы, героями которых были священники и простой православный люд.
Ювачев посылал свои очерки Л. Н. Толстому, в ответ Софья Андреевна писала: «Вчера вечером прочли вслух «Шлиссельбургскую крепость» и «Монастырские тюрьмы». По мере того, как читали, Лев Николаевич неоднократно говорил: «как хорошо пишет» или «как просто, как прочувствованно» и все в этом роде».
В письме Льву Толстому Ювачев писал: «Я слышал, что меня Вам рекомендовали, как узкого церковника, погрязшего в тину людских предписаний. Но это не совсем так. Мой внутренний мир мало кому известен. Я не перед каждым знакомым раскрываю свою душу...»
Но в одном из своих дневников Ювачев все же дал себе такую характеристику: «Мои любимые добродетели? - Любовь. Качество у мужчины? - Рассудительность. У женщины? - Нежность, доброта, сочувствие. Занятие? - Исследовать Библию. Отличительная черта характера? - Боязнь и сомнение. Как я представляю себе счастье? - Ничто бы меня не беспокоило и любить. Как я представляю несчастье? - Когда человек страдает душой и телом. Любимые прозаики? - Раньше Гюго и Писарев, теперь - евангелисты и Толстой».
Что питало его литературное творчество? Собственная жизнь: тюрьма, каторга, жизнь в монастыре и многочисленные поездки. С апреля 1903 года он служил в управлении сберегательными кассами и, как ревизор, объездил всю страну от Царства Польского до Приморья. И из каждой командировки привозил очерки, которые публиковались в «Историческом вестнике» и православных журналах. А еще яркие впечатления остались у него от встреч с писателями-современниками: А. П. Чеховым на Сахалине, день, проведенный в Ясной Поляне с Л. Н. Толстым, случайная встреча в Костроме с М. М. Пришвиным и продолжение общения в Петербурге, участие в одной экспедиции и дружба с М. А. Волошиным, обед с Н. А. Клюевым и чтение им своей поэмы «Мать-суббота»...
События октября 1917 года и годы советской власти мало что изменили в его жизни: он по-прежнему служил инспектором, но уже в Москве. Потом работал в управлении строительством первенца советской энергетики Волховской ГЭС, бухгалтером в ленинградском архиве. И наконец - персональный пенсионер, член Общества политкаторжан, автор воспоминаний о революционной юности.
Тридцатые годы принесли Ювачеву грустные переживания. Арест сына Даниила, передачи в приемной Большого дома, свидания в ДПЗ. И наконец вызов в НКВД самого 77-летнего Ивана Павловича и допрос у следователя: что он говорил, стоя в очереди за пенсией в сберкассе полгода назад? Нашелся же человек, который услышал тот разговор и донес!..
Несколько слов о его личной жизни. Женился Иван Павлович поздно, в 43 года. Объяснение простое: тюрьма, каторга, поселение отняли у него шестнадцать лет жизни. Женой его стала Надежда Ивановна Колюбакина, которая заведовала убежищем для женщин, отбывших тюремное заключение. В этом браке на свет появились пятеро детей, трое из которых скончались в юном возрасте. Жизнь сына, как известно, оборвалась в 1942 году в тюрьме «Кресты», и только дочь Елизавета Ивановна дожила до преклонных лет...
Сам Иван Павлович ушел из жизни 17 мая 1940 года от заражения крови после пустякового пореза во время бритья. Сегодня его, конечно, спасли бы...
Оригинальный материал: «Санкт-Петербургские ведомости»