Текст: Дмитрий Сосновский

Фото: kinopoisk.ru

Жанр биографического фильма давно находится в кризисе, и эта тенденция касается отнюдь не только нашего кино. В лучшем случае байопики – за редчайшим исключением – оборачиваются пёстрыми и сбивчивыми экранизациями справок из «Википедии», в худшем – корявыми и надуманными «креативами». И картины о писателях иллюстрируют эту скорбную ситуацию особенно явно – возьмём хотя бы недавние «За пропастью во ржи» и «Толкина» (кстати, и Сэлинджера, и Профессора играл один и тот же актёр – Николас Холт, с недавних пор известный нашему зрителю как «Пётр Третий»).

В России дела в целом обстоят не лучше – к общим проблемам добавляются наши локальные, обусловленные нестабильными отношениями различных слоёв общества с отечественной историей (вспомним скандал вокруг злосчастной «Зулейхи»). За примерами не стоит ходить слишком далеко – за последние годы вышло несколько лент о классиках русской литературы. Классики – очень разные. И фильмы – очень разные, но все по какой-то причине не шибко удачные. Тому есть причины индивидуальные - кроющиеся в художественных особенностях самих фильмов, а также в биографиях, на которых они основаны. Есть и общая причина – то самое неизбывное стремление к политическому разоблачительству, которое регулярно губит потенциально успешные российские фильмы на любую тематику, когда речь идёт об ушедших эпохах.

«Хармс»

 В своём полнометражном дебюте режиссёр Иван Болотников попытался сделать то же, что с весьма относительным успехом провернул в 1991-м Стивен Содерберг в своём «Кафке». То есть погрузил автора в мир его собственных фантазий. Но если параноидальные метания страдальца Франца более-менее органично сочетаются с элементами гротескных сюжетов «Процесса» и «Замка», то хармсовский сюрреализм, преподнесённый как часть биографии Даниила Ювачёва, выглядит нарочито абсурдным и попросту нелепым.

То есть мало того, что вокруг Хармса царит нелюбимая им и сама по себе достаточно безумная советская довоенная действительность (безумия которой было достаточно для появления феномена Хармса и целой плеяды его соратников). Нет! Из окна дома напротив раз за разом вываливается та самая старушка (её, конечно, играет Александр Баширов), позабывший собственную фамилию гражданин Кузнецов (которого действительно играет Юрий Кузнецов) проедает плешь прохожим одним и тем же вопросом, Евдоким Осипович приговаривает «Тюк!», пока Ольга Петровна колет дрова, – ну и так далее.

Сам Хармс смотрит на всё это флегматичными глазами актёра Войтека Урбаньски и уныло комментирует происходящее с сильным польским акцентом.

Тосковал, судя по картине Болотникова, Хармс в этом глупом социалистическом хаосе, да записывал со скуки наблюдения в перерывах между романтическими авантюрами.

Да и записывал зря – публиковать всё равно никто не хотел, а после и вовсе закрыли «враждебного» литератора в психушке не пойми за что, где довели до голодной смерти. О последнем факте с мрачной назидательностью напоминают флэшфорварды (обязательно чёрно-белые).

В результате и феномен самого Хармса, и его пёстрое окружение, и его сложные внутренние и внешние конфликты, и сама трагедия, которой завершилась эта странная, короткая, но яркая жизнь, остаются за скобками. Зато старушки всё падают и падают.

«Довлатов»

Самый раскрученный отечественный байопик последних лет – безусловно, лента Алексея Германа-младшего. Он даже получил приз независимого жюри на Берлинале. Возможно, не в последнюю очередь потому, что среди членов этого жюри почитателей творчества язвительного летописца советского быта было немного. Ведь от самого Довлатова в одноимённом фильме почти ничего не осталось.

Здесь, как и в «Хармсе», русского писателя играет иностранец, на этот раз – серб Милан Марич. Это оправдывается определённым (хотя не сказать, что каким-то совсем уж невероятным) портретным сходством актёра с Сергеем Донатовичем. В остальном трудно сказать, хорош этот выбор или нет, так как требовалось от Милана на съёмочной площадке не так уж много. В основном – бродить неприветливыми улочками Северной столицы, хмуриться и хмыкать. Иногда – размышлять о трудностях, с которыми приходилось сталкиваться в СССР творческой личности, иногда – ехидно шутить. Надо признать, порой это у экранного Довлатова получается и даже отдалённо напоминает милые читательскому сердцу интонации. Но – только порой. Изредка.

Собственно, критическая нехватка иронии и делает взгляд Германа на серые советские будни семидесятых бесконечно далёким от Довлатова и его книг.

Даже у Говорухина, предусмотрительно открестившегося от понятия «экранизация» при презентации «Конца прекрасной эпохи» (сюжетно ориентирующегося на сборник «Компромисс»), вышло куда более «по-довлатовски».

«Облепиховое лето»

Ну а самый обескураживающий в этом перечне – фильм «Облепиховое лето» Виктора Алфёрова, повествующий о печальной судьбе известного сибирского драматурга Александра Вампилова.

Удручает он уже общим исполнительским уровнем. Единственный актёр из основного каста, на которого можно смотреть без слёз – исполнитель главной роли Андрей Мерзликин, который на Вампилова вдобавок действительно похож (то есть если что-то в этой картине и напоминает о бедном драматурге, то это лицо Мерзликина). Достоверность отображения же безжалостно разоблачаемой советской действительности соответствующая – для примера достаточно вспомнить, что в «Облепиховом лете» в шестидесятых годах обнаруживается… Следственный комитет.

Ну, а разоблачительство здесь само по себе вызывает смех. Если в случаях Хармса и Довлатова антисоветский дискурс так или иначе естественен и неизбежен (другое дело – уметь удачно и тактично в него вписаться), то попытка сделать из совершенно аполитичного Вампилова с его душноватыми экзистенциальными драмами о простых советских людях убеждённого диссидента и жертву режима – это уже серьёзный перебор.

Чтобы как-то натянуть эту идеологическую сову на сюжетный глобус, в ход пускаются всевозможные домыслы и передёргивания, и даже трагическая гибель 34-летнего литератора на Байкале рисуется циничным убийством с невнятным, но в то же время почему-то несомненным политическим подтекстом. А всех мыслимых и немыслимых собак лёгкая рука автора бесцеремонно вешает на умершего в 2011 году писателя Глеба Пакулова (на всякий случай – не называя вслух его фамилии, только по имени, мало ли что), как бы между прочим рисуя его как завистника, сына стукача, подлеца и в конечном счёте – убийцу. Он ведь всё равно уже не оскорбится и не возразит.

Такими нехитрыми манипуляциями «Облепиховое лето» ненавязчиво подталкивает зрителя к оригинальному выводу: замордовала зловредная система драматурга Вампилова руками своих главных слуг – завистников и подлецов. Зачем? Ну а как иначе.

Затем. Система же. Режим. Кровавый. Сами понимаете. Не мог же он сам утонуть, время было не такое, сами люди не тонули.