Текст: Андрей Цунский
Толкнула авторов-гигантов на гигантские же эксперименты, не дающая покоя кинематографу и театру… Автор — Виктор Гюго. «Отверженные». Les Misérables.
Проанализировать весь роман, с описанием битвы при Ватерлоо, июльских событий (какого года и где, уж потрудитесь выяснить сами), судеб всех героев — это задача нереальная для маленького текста. Как и открыть секрет — что же такого сделал Гюго, чтобы заставить себе поверить и перечитывать главную книгу своей жизни?
Может быть, дело в биографии, пережил человек бедность, войну и любовь? С юности принадлежал искусству?
Бедность вычеркиваем. Ее Гюго по большому счету никогда не знал. Война? Сам он никогда не воевал. Насчет принадлежности искусству — да. В детстве его семейный дом и правда напоминал скорее театр. Военных действий. Рожденный 7-го числа месяца Вантоза Х года республики, то есть 26 февраля 1806 года в семье, где все было как во французском обществе той эпохи — свой лагерь роялистов, свои революционные силы, баррикады, измены, предательства. Отец-бонапарист уходит из семьи и не видится с детьми, они его не прощают, еще не понимая, что мать изменяла отцу. (Мариус?) Не хватало только семейной гильотины, впрочем, в день свадьбы Виктора его обезумевший от ревности брат схватил топор и начал рубить мебель, крича: «Это Виктор! Виктор!» Так что дошло и до «гильотины», слава богу, в бескровном варианте. Даже фамилия жены Гюго в девичестве — Фуше (к министру Фуше, впрочем, не имеющая никакого отношения).
Может быть, религия? В юности Гюго был очень религиозен. Но религий много.
Лев Толстой, Нгуен Бинь Кхьем, Ленин, Жанна д'Арк, Моисей, Виктор Гюго и Сунь Ят Сен. Как вам понравится такой список? Это далеко не полный перечень святых вьетнамской религии Каодай.
Полное название этой религии Đại Đạo Tam Kỳ Phổ Độ — «Великий путь третьей эпохи спасения». Мыслящего человека последователи каодай узнают по священному благоговению перед жизнью. Со святыми — несколько сложнее, особенно если они святыми стать не собирались и вели себя порой совсем невоздержанно. И не только в рамках доктрины Каодай.
Жизнь Гюго выстроена вопреки поговорке «Если ты в 20 лет не левый, у тебя нет сердца, а если в сорок не правый — нет головы».
Гюго начинает свою юность с позиций восторженной лояльности вновь усевшимся на трон Бурбонам,
уже в 17 лет обласкан королем, возглавляет роялистский и католический на грани мракобесия журнал «Литературный консерватор». Любимый жанр — ода. Ну конечно, куда без этого. И теоретические сентенции, которые он выдает в юности, вполне соответствуют такому неприятному типу: «Лирика воспевает вечность, эпопея прославляет историю, драма рисует жизнь; характер первобытной поэзии - наивность, античной - простота, новой - истина». Это уже тогда не было свежо.
А рядом, засучив рукава и напрягая крестьянскую бычью шею, прорывается в литературу Бальзак,
и ему не помогает никто (ну, за исключением женщин). Но ко двору они не близки, а королевской, как у Гюго, стипендии, у него нет — и вообще нет никакой, а вот долгов и бед хватает.
Гюго пишет неудачную пьесу «Кромвель». Примерно в то же время Бальзак пишет не просто пьесу, а трагедию «Кромвель». Результат обоих «Кромвелей» один и тот же — провал, ну разве что у Бальзака это провал финансовый и катастрофический. Гюго, будучи при деньгах, теоретизирует вокруг своей пьесы, как зубрила-студент. Человек в его трактовке состоит из двух различных начал: "одно - бренное, другое - бессмертное, одно - плотское, другое - бесплотное, одно - скованное вожделениями, потребностями и страстями, другое - взлетающее на крыльях восторга и мечты". Это и порождает конфликт: "...что такое драма, как не это ежедневное противоречие, ежеминутная борьба двух враждующих начал, всегда противостоящих друг другу в жизни и оспаривающих друг у друга человека, с колыбели до могилы?" Какая тоска…
А Бальзаку некогда теоретизировать, после неудач ему требуется, чтобы выразить свой взгляд на жизнь и заодно отбиться от кредиторов, жанр эпического масштаба — «Человеческая комедия», 19 романов и 28 повестей! Его последователю — Эмилю Золя — нужно будет опереться на теоретический фундамент позитивистской философии Огюста Конта, и тоже взяться за гомерический труд — 20 романов эпопеи, обрисовывающей «естественную и социальную историю одной семьи в эпоху Второй империи» - «Ругон-Маккары». 20 прекрасных, добротных романов — и все для литературного подтверждения правоты своей теории, основанной на весьма спорной философии Конта... Любопытно, что, основываясь на той же философии Конта, совсем другую теорию — криминалистическую — выведет Чезаре Ломброзо, основной мыслью которого станет идея о «прирождённом преступнике».
Но что же случилось с Гюго? Как хороший мальчик, который писал такие славные и восхитительно скучные оды и высказывал правильные мыслишки, сумел написать все в одном-единственном романе? Откуда взялся тот писатель, которому не нужны ни Огюст Конт, ни «Общественный договор» Руссо...
Чтобы заставить миллионы людей во всем мире ему поверить, Гюго потребовались два серебряных подсвечника и несколько слов:
— Жан Вальжан, брат мой! Вы более не принадлежите злу, вы принадлежите добру. Я покупаю у вас вашу душу. Я отнимаю ее у черных мыслей и духа тьмы и передаю ее богу.
И еще тридцать лет на создание одного романа, который он писал с перерывами и переработками.
Если кто позабыл — Жан Вальжан провел на каторге 19 лет за кражу хлеба и три попытки побега. А тут ему прощают украденное серебро, да еще дарят в нагрузку два подсвечника. А Гюго — откуда что берется?! — писал о человеческих мыслях и переживаниях так, как будто видел их перед собой и рисовал с натуры. Вот Вальжан после встречи с епископом Мириелем:
Он с тревогою замечал, как рушится страшное внутреннее спокойствие, которое даровано было ему незаслуженностью его несчастья. Он спрашивал себя: что же теперь заменит его? Были мгновения, когда он предпочел бы, пожалуй, оказаться в тюрьме среди жандармов, только бы не было того, что произошло; это бы меньше взволновало его.
Но если все же пытаться найти теоретическую составляющую, на которой вырос роман «Отверженные», то вот она, опять же очень кратко изложенная:
«Есть люди, которые трудятся, извлекая из недр земли золото; он же трудился, извлекая из душ сострадание. Его рудником были несчастия мира. Рассеянные повсюду горести являлись для него лишь постоянным поводом творить добро. "Любите друг друга!" - говорил он, считая, что этим сказано все, и ничего больше не желая; в этом и заключалось все его учение».
В не столь объемной, как у Бальзака и Золя, но не менее значительной литературной работе Гюго было немало экспериментов, включавших жанровые — от фантастики до настоящего «хоррора», причем пострашнее, чем у Эдгара По. Образы людей с уродливой внешностью («Человек, который смеялся», «Собор Парижской Богоматери») казалось, постоянно чем-то привлекали автора «Отверженных», но в его же глазах не были доработанными или достаточно глубокими. И тогда Гюго разорвал внешнюю оболочку, углубившись в мысли и душу человека.
Почему, как ему это удалось? У меня есть ответ, правда, нарушающий монополию России на бренд «интеллигенция».
Гюго был интеллигентным человеком. Интеллигентом. Это совсем не значит — «святым». Святые пророчествуют или творят чудеса. Настоящие интеллигенты имеют мужество говорить правду.
Гюго первым сказал о том, что по сравнению с самым мрачным Средневековьем общество буржуазное ничуть не менее жестоко и еще более отвратительно. Тех, кто не нужен ему для прибылей или политических дивидендов, оно просто забывает, не обращает на них внимания, отвергает их. «Отверженные». Мизерабли… Неудачники… Но если «мизерабль» смеет поднять голову — на него обрушатся вечные преследования, каторга, за этой головой начнут охотиться как профессионалы, так и «красавцы» вроде Тенардье…
Может быть, это было давно, да и не совсем правда? Но вот режиссер Клод Лелюш ставит свою версию «Отверженных» — кстати, полюбопытствуйте — и оказывается, логика романа подтверждается и временами попозднее.
Что же касается России…
Между Магаданом и Анадырем, севернее залива Шелехова протекает река под названием Гюго. Названная так в конце тридцатых годов прошлого века.
Сами можете вообразить, кем и почему.
Для Гюго нет героев, прославленных своей неизмеримой властью, как Бонапарт:
«Ясность истории неумолима. История таит в себе странное, божественное свойство: будучи сама светом и именно в силу того, что она свет, она бросает тень туда, где до этого видели сияние. Одного человека она превращает в два различных призрака, один нападает на другого, вершит над ним правосудие, мрачные черты деспота сталкиваются с обаянием полководца. Это дает народам более правильное мерило при решающей оценке. Опозоренный Вавилон умаляет славу Александра, порабощенный Рим умаляет славу Цезаря, разрушенный Иерусалим умаляет славу Тита. Тирания переживает тирана. Горе тому, кто позади себя оставил мрак, воплощенный в своем образе!»
Его герой — это человек, который даже власть и привилегии не может принять, не отдавая их другим — епископ Мириель, отдавший свою резиденцию местной больнице, Вальжан, свой природный ум и силу мускулов и духа отдавший людям в маленьком городке. Много ли таких вокруг нас? Немного. Их всегда немного. А вот отверженных…
Когда умер Виктор Гюго, его гроб пришлось поставить под триумфальной аркой на двое суток — с ним пришли проститься два миллиона человек. Революции делались и меньшими силами. Но Гюго не любил революций. Он говорил: «Есть нечто более сильное, чем все на свете войска: это идея, время которой пришло».
Трейлер фильма «Отверженные» (фр. Les Misérables) — экранизации мюзикла по одноимённому роману-эпопее Виктора Гюго, Великобритания 2012 г. Э. В главных ролях — Хью Джекман, Рассел Кроу, Энн Хэтэуэй, Аманда Сейфрид, Эдди Редмэйн, Хелена Бонем Картер и Саша Барон Коэн/ru.wikipedia.org
