Текст: Светлана Мазурова
В Великом Новгороде родился уникальный театральный проект — в ИК-7 УФСИН по Новгородской области поставили спектакль «Мертвый дом». Выпущен он к XXV Международному театральному фестивалю Ф.М. Достоевского, 200-летию со дня рождения классика и 160-летию публикации его «Записок из Мертвого дома». Повесть была создана под впечатлением от заключения в Омском остроге в 1850-1854 годах. Приговор к смертной казни за участие в революционном кружке был заменен писателю на каторгу, пребывание в кандалах вместе с преступниками.
Воплотил этот замысел Даниил Донченко, режиссер, заслуженный артист России, художественный руководитель «НОТКи» (Новгородское областное театрально-концертное агентство) и руководитель Международного театрального фестиваля Ф.М. Достоевского.
Спектакль сыграли четыре раза, в колонии, территории закрытой, зрителями были заключенные и их родственники, сотрудники УФСИН. Записали постановку на видео, показали в кинотеатрах Новгородской области, по областному ТВ, на портале «Культура.РФ». Теперь ее можно посмотреть на странице фестиваля в соцсети.
Видеозапись получила колония № 7 УФСИН, ее разослали и по другим исправительным учреждениям России.
Корреспондент «Года Литературы» поговорила с создателями необычного спектакля.
Как вообще родилась эта идея – поставить спектакль в колонии?
Даниил Донченко: 200-летие Достоевского отмечает весь мир. Кафедра психологии юридического факультета Московского государственного университета и ФСИН РФ осуществляют акцию «Дорогами искупления» - в исправительных колониях проводят воспитательную работу, рассказывают в том числе и о Достоевском. Решили поставить спектакль по какому-то произведению Федора Михайловича. Я предложил «Записки из Мертвого дома». Уже во время репетиций получили грант Президентского фонда культурных инициатив. Нас поддержало и правительство области.
Практика эта – театр в колонии - не нова. Вспомним: Достоевский попал в омский острог в 1850 году, и в его «Записках из Мертвого дома» есть театр, в котором заключенные делали представления.
Люди лишены свободы, а изоляция от общества на протяжении 5-7 лет сильно сказывается на человеке, его психике. Да, они несут наказание, не отрицают этого. Но если человек оступился, нужно дать ему попытку исправиться. Как говорил Достоевский: «Все люди, все человеки», это аксиома.
Как проводили кастинг?
Даниил Донченко: Мне надо было 10 человек. Пришли те, кому это было интересно. И участвовал один профессиональный актер, наш, новгородский – Сергей Семенцов, он держал темпоритм спектакля, стал внутренним камертоном, можно сказать, дирижером (роль Горянчикова, от его лица идет повествование).
Как репетировали?
Даниил Донченко: Сначала - «застольный» период (читка), как в театре. Он длился 10 дней. Я попросил передать, чтобы все заранее прочитали повесть Достоевского. И все до одного пришли на репетицию подготовленными. 45 дней репетировали. К замечаниям прислушивались, в спор не вступали. И - сдача, генеральный прогон, разбор полетов, работа над ошибками, премьера – все как в настоящем театре. Публика – разная: проверочная комиссия (люди в погонах), заключенные и в «родительский день» – родственники (в театре это называют «играем для пап и мам»).
Чаепитие после премьеры (с родными), очень лестно было услышать от моих актеров: «Спасибо, вы нам надежду подарили… Мы никогда не были связаны с театром, теперь понимаем, насколько это тяжелое искусство…» Один осужденный рассказал: «Я взял книгу Платонова в библиотеке и заметил: раньше читал механически, получая информацию, а теперь читаю по-другому – слышу тональности персонажей. Мне так интересно! Читаю за героев, у меня уже спектакль перед глазами».
Ваши самые сильные впечатления?
Даниил Донченко: Жесткое мужское сообщество, я должен был их увлечь, повести к цели, и нам надо было достичь ее. Премьера – это показатель, это зритель, а он строгий. Тем более в колонии, где все друг друга знают.
У меня произошел переворот. Поразила заинтересованность людей, принимавших участие в этой работе. Как в настоящем театре, спектакль создавала большая команда: завпост, художники, композитор, звукорежиссер, люди занимались декорациями, электрикой, костюмами… Обратил внимание на нормальные человеческие взаимоотношения между сотрудниками колонии и заключенными. Отметил, что для работников УФСИН это была работа не «для галочки», им было интересно сделать что-то стоящее. Они также помогали во всем, переживали за наш спектакль. В колонии есть школа и библиотека, педагоги тоже пришли на премьеру. Мы сейчас объявили акцию – вместе с СТД Новгородской области (Союз театральных деятелей. – «РГ») собрали более 400 книг и передали их в библиотеку Седьмой колонии.
Это колония строгого режима. Я знал, за что отбывают наказание наши «актеры», но, работая с ними, научился абстрагироваться от этого. Были сложные психологические моменты: читаем тексты Достоевского, где говорится об убийствах, совершенных преступниками, а они сами преступили закон, совершили тяжкие преступления.
Люди с искалеченными судьбами, внутренне одинокие, им психологически важно было высказаться о сокровенном, быть услышанными. Лишение свободы – это большое наказание.
Взрывные, очень эмоциональные, холерики, иногда приходилось их сдерживать. Но театр накладывает отпечаток. Как в настоящей труппе, возникали у нас такие рабочие вопросы: «Почему ты мне реплику не дал? Собери внимание, я же тоже работаю…»
Для меня это интересный опыт. И все мои актеры после премьеры говорили мне, какой бесценный опыт получили. Они ведь оторваны от искусства. Судьбы разные. Кто-то рассказал, что впервые прикоснулся к театру, кого-то мама в детстве водила на спектакли. И специальности у них далекие от искусства: водитель, автомеханик, сварщик… Рукастые, мастеровые. Много читают, начитанные. Почти все служили в армии, один парень прошел «горячие точки». У двоих высшее образование, один сейчас получает образование.
Коллектив самодеятельный, надо было дотянуть до профессионального. Дисциплина великолепная, стопроцентная. На репетиции приходили с охотой. При этом производственный процесс, выработку им никто не отменял. Расхожее заблуждение: им там за решеткой делать-то нечего… В начале восьмого они уже были на промзоне (столярное производство и другие), в 11 часов шли на репетицию, работали со мной до 17 часов, с одним перерывом, а затем – снова на промзону.
Восемь действующих лиц. Таланты вам встретились?
Даниил Донченко: Да. Отмечу Алексея Макаренко (роль Шишкова) и Николая Вейнштока (роль Ильинского). Если бы они решили связать свою судьбу с искусством – театром, кино… Природа дала талант, огранить бы его… У Николая хороший голос, он выиграл региональный конкурс «Калина красная» по Северо-Западу (ежегодный Всероссийский конкурс песни среди осужденных. – Ред.), поедет в Москву на финал. Думаю, отличным драматическим актером мог бы стать Алексей – самый молодой наш исполнитель, у него яркая харизма, взрывная эмоциональность, очень подвижный, органичный, мизансценический рисунок запоминает сразу, с одного раза, склонен к импровизации, делает психологический разбор, задает режиссеру вопросы.
Вы служили в Новгородском театре драмы. Довелось поиграть Достоевского?
Даниил Донченко: Играл! «Дядюшкин сон» - Мозгляков (молодой человек, называющий себя племянником князя К.) и еще было «Слабое сердце» по «Крокодилу».
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Сергей Козлов, автор драматургического текста «Мертвый дом», театральный критик, эксперт фестивальной программы:
Работа велась вместе с режиссером, подстраиваясь под особенности непрофессиональных актеров. Менялся, например, исполнитель, а для него не подходил написанный текст. Кто-то не «тянул» чересчур много текста, надо сократить, а кто-то, напротив, «тянет» еще больше. Решали, в какой последовательности выстроить сцены, эпизоды, чтобы было событийно, действенно.
Результат меня впечатлил. Я был просто потрясен на «прогоне», как это все воплотилось. На сцене – настоящий театр. Я ведь был по другую сторону процесса, не видел, что происходит на репетициях. Люди, далекие от исполнительского искусства, впервые пытались создать сценический образ, во что-то поиграть.
ЦИТАТА
«Одинокий душевно, я пересматривал всю прошлую жизнь мою, перебирал всё до последних мелочей, вдумывался в мое прошедшее, судил себя один неумолимо и строго и даже в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого не состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот строгий пересмотр прошлой жизни».
«Записки из Мертвого дома», Ф.М. Достоевский.