Текст: Михаил Визель
Точный день рождения Жана-Батиста Поклена неизвестен. Сын обойщика, пусть и королевского, — недостаточно важная птица, чтобы отмечать его. В церковных книгах записано, что крещен 15 января 1622 года - этот день и считается днем его рождения. И, с некоторым театральным преувеличением, его можно считать днем рождения современного французского театра. Величавые Корнель и Расин прочно отошли в область истории театра, став предметом снобистских вожделений высококультурных эстетов:
- Я не услышу, обращенный к рампе,
- Двойною рифмой оперенный стих:
- — Как эти покрывала мне постылы…
Мольера же продолжают ставить, снимать, интерпретировать. И неудивительно: ведь и ханжи-Тартюфы, видящие оскорбление своих чувств где им выгодно, хоть в декольте хорошенькой служанки, и нувроиши, которым вешают лапшу на уши за их же деньги ловкачи с гладкой речью - типажи вечные. Как, слава богу, вечны и здравомыслящие девушки, способные окоротить зарвавшихся (завравшихся) блюстителей чужой нравственности:
- Вы, как я погляжу, уж чересчур горячи,
- А я — похолодней и чувствую иначе:
- Явись вы предо мной в чем родила вас мать,
- Перед соблазном я сумела б устоять.
- (Перевод М. Донского)
Да и сам господин Журден, "мещанин во дворянстве", не так уж однозначен. Над разбогатевшими вольноотпущенниками, скоробогачами и «новыми русскими» потешались во все времена с древнего мира до "новой России" 90-х, но только у Мольера этот типаж не просто смехотворен и омерзителен, когда помыкает лакеями и пытается приударить за маркизой. Его страстное желание учиться и чистый восторг, когда он обнаруживает, что слова можно разложить на звуки (т. е. фактически открывает для себя фонетику), вызывают симпатию. Кстати, Журден - потомственный торговец тканями, а отец самого Мольера, хоть и считается обойщиком, на самом деле был драпировщиком, то есть имел дело именно с тканями, которыми обивали комнаты.
Мало кто помнит, что именно с Мольера начинается поэтическая биография Пушкина. Первый его стишок, сымпровизированный примерно в 10-летнем возрасте, описывал "провал" его разыгранной перед домашними рукодельной пьески "Похититель" и сохранился в памяти его сестры Ольги так:
- Dis moi, pourquoi l’Escamoteur
- Est-il sifflé par le parterre?
- Hélas! c’est que le pauvre auteur
- L’escamota de Molière
Что значит:
- Скажите мне, почему «Похититель»
- Освистан партером?
- Увы, потому что бедный автор
- Похитил его у Мольера.
Рифму parterre — Molière трудно счесть оригинальной; впрочем, ей не откажешь в точности.
Куда более интенсивные отношения связывали с Мольером Михаила Булгакова. В своей "Жизни господина де Мольера" (1933, опубликована в 1962) автор "Театрального романа" дает развернутую и более чем прозрачную метафору отношений драматурга и авторитарной власти — которые вроде как друг друга уважают и понимают цену, но слишком уж разноприродны для мирного сосуществования. А откровенно обращенный к себе выкрик: "Но ты, мой бедный и окровавленный мастер! Ты нигде не хотел умирать, ни дома и ни вне дома!" — он вовсе не из "Мастера и Маргариты", как сказали бы сейчас девять из десяти опрошенных русских читателей. Он тоже из "Мольера".
Но то во времена Булгакова и Сталина; а как обстоит дело сейчас? Мы задали ряду современных драматургов один и тот же вопрос:
И вот какие ответы мы получили.
Дмитрий Данилов, автор пьес "Человек из Подольска", "Сережа очень тупой" и др., лауреат Московской арт-премии:
Мольер для меня — несомненно, история театра, а не живой театр. Конечно, я понимаю, что талантливый современный режиссёр может поставить пьесу Мольера и сделать крутой современный спектакль. Но лично я отношусь к этим текстам как к чему-то сугубо архаичному, как к плотно утрамбованному культурному наследию. Хотя пару лет назад случайно набрёл на видеозапись спектакля "Мещанин во дворянстве" на сцене Comédie Française. Получил большое удовольствие, да ещё и внезапно обнаружил, что не совсем забыл французский. Но это не воспринималось как нечто, имеющее отношение к современности, или как что-то "вечное".
Тоня Яблочкина, победительница "конкурса драматургических конкурсов" "Кульминация".
Мольер, безусловно, большой автор своего времени. Сейчас трудно себя с ним соотносить, потому что современный театр - это все-таки отражение настоящего. Но, как и любого большого автора, его будут продолжать переосмысливать, соотносить с тем, что происходит сейчас. Если ставить Мольера не «канонично», а пропуская через призму современной действительности - это будет живой театр. Взять, например, спектакль Юрия Муравицкого «Lё Тартюф».
Сергей Носов, обладатель премии "Национальный бестселлер", автор 12 пьес.
Никогда не задумывался, влиял ли на меня Мольер как-нибудь. Но вот шевельнул мозгами в заданном направлении и сразу же ощутил себя г-ном Журденом, узнавшим, что проза — это то, чем он всю жизнь изъясняется, – так и я, автор некоторого числа комедий, всегда находился, посмотреть непредвзято, под влиянием Мольера, ей-ей. И там Мольер, и там Мольер. Мы все под Мольером: прямо ли он влиял или опосредованно, он у нас в подкорке, европейская комедия (да и драма) была бы чем-то иным, не будь Мольера. Отдельное спасибо юному Гоголю за одержимость Мольером, иначе бы потом не случился у нас «Ревизор» со всеми вытекающими для нас последствиями. Мольер — это воплощение самой идеи театра, его естество и достоинство. Антропологические константы нас самих – как биологического вида – должны основательно измениться, чтобы мы отказались от Мольера (и в той же мере – от театра вообще).
Юлия Идлис, сценарист фильмов "Авантюристы", "Бег", сериалов "Фарца", "Историк", автор идеи сериала "Переговорщик".
Сочинять сценарии и пьесы - работа, с одной стороны, очень коллективная, потому что ты все время должен соотноситься с теми, кто будет реализовывать написанное на экране или на сцене, а с другой - очень одинокая, потому что даже в случае успеха увидят и запомнят именно их, а не тебя. Драматург всегда остается в тени - до тех пор, пока не набирается корпус его текстов, который переживает время его собственной незначительной жизни.
Я думаю, каждый, кто пишет тексты, предназначенные для интерпретации и постановки другими людьми (кино- или телесценарии, театральные пьесы и даже какие-нибудь экспликации перформансов), в глубине души хочет, чтобы его тоже узнали и запомнили - как Мольера, а до него - Лопе де Вегу, Шекспира (кем бы он ни был на самом деле) и Софокла с Эсхилом, а после них - Ибсена, Чехова и многих других. "У этих ребят получилось - может получиться и у меня", - думает втайне даже от самого себя любой драматург, начиная очередную первую сцену. Совершенно не факт, что получится именно у тебя, но мысль про великих все равно греет и мотивирует.
Григорий Служитель, актёр СТИ, лауреат "Большой книги" и Московской арт-премии.
Когда я учился в ГИТИСе, каждый семестр у нас был посвящен какому-то автору: Шекспиру, Островскому, Достоевскому. Так вот, семестр Мольера у нас откровенно не задался, ну или просто был худшим. Думаю, дело тут не в нас, студентах. Я, к сожалению, пока что не могу нащупать живых связей между нашим временем и пьесами Мольера. Во всяком случае, ни одной по-настоящему удачной постановки я не припоминаю. Но при этом есть булгаковский Мольер, и вот он мне гораздо ближе, чем реальный Мольер-драматург. Во всяком случае, на сегодняшний день.