Интервью: Елена Кухтенкова
- Андрей Александрович, ученые все спорят и спорят о количестве родных языков на территории России. Сколько же их у нас?
Андрей Кибрик: Институт языкознания РАН в последнем варианте дает цифру – 159 языков России. Думаю, она близка к истине. Впрочем, мы отошлем список на рецензию в другие ведущие организации, чтобы прийти к некому официальному перечню, который можно было бы хотя бы два-три года не менять.
Почему мы вообще спорим о количестве языков? Во-первых, потому, что нет никакого общепринятого рецепта, позволяющего отличать языки от диалектов. Например, в Дагестане традиционно выделяется даргинский язык, а лингвисты на его основе различают до пятнадцати разных языков, поскольку он разошелся на множество диалектов. Люди, говорящие на этих диалектах, зачастую совсем не понимают друг друга, если не воспользуются русским или литературным даргинским, которые их отчасти объединяют.
Во-вторых, существуют так называемые частичные носители языка, которые в детстве его знали, но потом перестали использовать и говорят на нем с трудом. Однако что-то понимают. Что делать лингвистам: считать этот язык живым или нет?
Третья проблема – какие языки являются языками мигрантов, а какие языками России? Например, небольшой народ удины традиционно жили на территории Азербайджана и Грузии. По ряду причин в 90-е годы многие из них переселились из Азербайджана в Россию. Не включать удинский язык в число языков России – значит его дискриминировать, а включать – тогда надо четко проводить границу между этим случаем и языками недавних или временных мигрантов.
- А в Википедии фигурирует 277 языков…
Андрей Кибрик: Я часто вижу цифры, основанные на переписи населения, они зашкаливают за двести. Но в эти статистические отчеты попадают, например, респонденты из нескольких стран Африки. Они при переписи называют свои родные языки. Народ наш любит и пошутить: так среди языков народов России оказываются языки эльфов.
- Как понять, что язык редкий?
Андрей Кибрик: Количество носителей – безусловно, параметр. Особенно если видно, что оно все время уменьшается. Пожалуй, это признак того, что язык собирается исчезнуть. С другой стороны, есть сообщества, которые веками оставались маленькими и при этом устойчивыми. Например, в Северной Америке есть племена, насчитывающие несколько сотен людей, которые с точки зрения сохранения языка более успешны, чем те, у которых десятки тысяч.
- Какой язык народов России самый редкий?
Андрей Кибрик: В России есть понятие коренных малочисленных народов, численность которых составляет менее 50 тысяч человек. Вероятно, можно считать, что редкие языки – это те, число носителей которых меньше нескольких десятков тысяч.
А в некоторых случаях речь идет уже не о тысячах или сотнях, а лишь о единицах. Вот, например, на Командорских островах существовал редкий алеутский язык. Как сообщил специалист по алеутским языкам Евгений Головко, этот язык в прошлом году исчез: умерла последняя носительница. Правда, в США осталось еще небольшое число жителей, которые говорят на алеутском. Другой редкий язык – так называемый медновский алеутский, по названию острова Медный. Осталось два носителя этого уникального смешанного алеутско-русского языка.
Практически исчезли все енисейские языки. Остался один – кетский. Между тем, это интереснейшая языковая семья, которую связывают с заселением Америки. Еще пример: языки Дагестана. Лет тридцать назад они казались абсолютно непоколебимыми. Но за постсоветские годы произошла массовая миграция из горных селений в равнинные села, где все этнические группы перемешиваются, и многие языки Дагестана встали на путь исчезновения.
- Что нужно сделать, чтобы язык не исчез?
Андрей Кибрик: Чтобы помочь одному конкретному языку, нужно, во-первых, желание общества: часто бывает, что люди неосознанно губят свой язык, а потом начинают сожалеть о том, что потеряли. Во-вторых, необходима финансовая и организационная поддержка – деятельность по сохранению языка не должна быть подработкой по ночам. Это очень трудоемкое дело. В-третьих, необходима экспертная поддержка, использование научно обоснованных методик. И еще. В век "цифры" хорошо бы задействовать информационные технологии для создания контента и ресурсов на языках малых народов. Приведу пример: исчезает оленеводство, а за ним и языки оленеводов. Но ведь можно создавать для языков и другие сферы использования, в том числе делая приложения для телефонов на этих языках. Это важно для молодых носителей.
- А можно гипотетически представить, что языков станет больше?
Андрей Кибрик: Такое тоже возможно. Но в основном новые языки возникают, когда две части одной этнической группы разделились и утратили контакт между собой, каждая из них начинает развиваться отдельно. Для современного мира это не очень характерно.
- Андрей Александрович, один из родных языков России – это русский. Он нуждается в такой же поддержке и защите, как языки коренных народов?
Андрей Кибрик: Конечно. Особенно, я считаю, важно позаботиться о его диалектах, многие из которых исчезают. Происходит это потому, что они не считались ценностью, были реликтом, архаикой, которая интересна только диалектологам. Многие убеждены, что чем раньше они перестанут говорить на своих «малограмотных» диалектах и перейдут на литературный русский, тем лучше. Это неверно. Этим мы себя обедняем. Дома можно говорить на диалекте, а на публике – на литературном русском. Нужно изменить отношение в обществе к народным говорам.
- Вы занимались изучением диалекта русского языка на Аляске. В нем наверняка сохранилось множество старинных слов?
Андрей Кибрик: Аляска была российской территорией на протяжении ста с лишним лет, с середины XVIII века до 1867 года, когда ее продали США. С тех пор там сложился социальный класс так называемых креолов: отцы – русские, а матери – из местных. Они выработали некоторый своеобразный вариант русского языка – так называемый аляскинский русский, который сохранился до наших дней. Хотя и очень близок к исчезновению: тех, для кого русский был первым языком, осталось шесть или семь человек. В их языке есть заимствования из нескольких аляскинских языков и отличия в грамматике от русских диалектов на территории России. Ну и, конечно, старинные слова тоже сохранились. Например, «чахотка» – в XIX веке так называли туберкулез. Слова «туберкулез» носители аляскинского русского не знают, хотя знают очень похожее слово на английском. Или «струж» – рубанок, инструмент, которым пользуются плотники. Это слово я, признаюсь, не знал, но потом выяснил, что оно из XIX века.
- Где живут эти русские?
Андрей Кибрик: Основное место, где мы записывали аляскинский русский – это деревня Нинильчик. На острове Кадьяк мы работали в 2019 году с последним полноценным носителем местного варианта русского языка. В его словаре было слово «чайкнуть», то есть попить чаю. Мы такого никогда раньше не слышали, но в каких-то местечках России это слово было.
- Как заботятся о малых языках в мире?
Андрей Кибрик: Сейчас языки, как правило, исчезают через так называемый языковой сдвиг, когда родители принимают решение, что их родной язык бесперспективный – надо детей обучать более престижному.
Один из самых действенных методов сохранения языка, придуманных лингвистами и языковыми активистами, называется «языковое гнездо». Он изобретен в Новой Зеландии для языка маори, который был уже на пути к исчезновению в 70-е годы прошлого века, но ученые и носители языка вовремя спохватились. Метод состоит в следующем: передать язык через поколение. Пример: молодые люди, которые собираются стать родителями, полностью англоязычные. Их родители в свое время им родной язык маори не передали. Но при этом бабушки и дедушки – все еще прекрасные носители языка. И когда рождаются внуки, старшее поколение организовывает языковой детский сад: в течение всей недели находятся с внуками и разговаривают на маори. Так вырастает поколение детей, которое в отличие от их родителей знает язык. Потом и родители начинают за чадами подтягивать родную речь.
2022 год назван Годом культурного достояния народов России. Россия принимает участие в декаде коренных языков ЮНЕСКО (2022-2032), которая объявлена ООН. По поручению президента РФ Институт языкознания разрабатывает программу сохранения и возрождения языков России.