Текст: ГодЛитературы.РФ
Набоков — более, чем многие, писатель слова, писатель языка. Его эстетика ориентирована на слово, основывается на разного рода языковой игре, поэтому даже его прозу так сложно переводить, хотя стереотип о «невозможности перевода» и существует главным образом для поэзии.
Перевести набоковские образы часто невозможно не только на другой язык, но и интермедийно: как должно быть визуально представлено то, что может воплощаться только в слове?
Этим вопросом задались лингвист Любовь Каракуц-Бородина и кандидат филологических наук Борис Орехов и подготовили выставку для Музея Владимира Набокова СПбГУ «Nabokov Clip Art»: нейросеть иллюстрирует Набокова».
На ней представлены работы, созданные нейросетью по произведениям писателя. Для создания картин в нейросистему CLIP (Contrastive Language-Image Pre-training) были загружены фрагменты прозы Набокова. В итоге с помощью искусственного интеллекта удалось сгенерировать 29 иллюстраций. Все они вошли в экспозицию.
Выставка продлится до 16 мая, работы будут выставляться на Большой Морской, 47. А виртуально ознакомиться с ними можно на платформе Artefact по ссылке.
- При грозовом свете его трагической судьбы и позднего геройства та часть его плана, которая касалась меня, моей выгоды, моего благополучия, казалась глуповато-материальной, как — скажем — громоотвод на здании банка, вдруг освещенный ночною молнией.
- В.В. Набоков «Отчаяние». 1934 г.
Изображение передает действительно грозовой — пробивающийся сквозь почти черное небо — свет-гало, но этот свет образует очевидный нимб. Человеческое лицо на картине напоминает иконописный лик (огромные глаза, удлиненная средняя часть лица, борода); при этом произведение словно еще не завершено: лицо проступает из света, прорисованного, сообразно канонам иконописи, первым. Вместе с тем красные глаза приводят на память разнообразных монстров: вампиров, Лорда Волдеморта, Терминатора в его злодейском варианте.
Любопытно, что изображение носит характер обратимой фигуры: это одновременно и трагический профиль, и наполовину затененный фас. Таким образом, вся картина транслирует мотив двойничества, центральный для романа «Отчаяние».