Текст: Павел Басинский/РГ
Быть Толстым - это что? Это счастье или ноша?
Владимир Толстой: У всех современных представителей нашего рода на этот вопрос есть заученный ответ. Его сейчас перехватили и мои сыновья - Андрей и Иван. Они тоже говорят: "Быть Толстым - это серьезная ответственность! Нельзя, будучи Толстым, совершать нехорошие поступки, потому что это бросает тень на нашу великую фамилию..." и так далее. Это обычный ответ для журналистов. Он тебя устраивает?
Нет, конечно.
Владимир Толстой: Тогда скажу тебе честно:
Ты чувствуешь непосредственную связь с ним?
Владимир Толстой: На этот вопрос мне как раз просто ответить. Лев Николаевич - дедушка моего дедушки. Мой дед, Владимир Ильич Толстой, родился в 1899 году. Когда Лев Николаевич "уходил" из Ясной Поляны, Володе было 11 лет, вполне сознательный возраст для мальчика. Дедушка хорошо помнил Льва Николаевича и написал о нем трогательные воспоминания. О фиалках, которые распускались ранней весной в Ясной Поляне... О соловьях, которых они слушали в высокой траве... Я ребенком сидел на его коленях, а он ребенком сидел на коленях Льва Николаевича. Так что между мной и Львом Николаевичем расстояние буквально в одно колено.
Но, повторяю, я горжусь не только родством с ним. Я горд быть сыном своего отца и внуком своего деда. Это были сильные, красивые, одаренные люди. Мой дед умер в 1967 году. Он приехал в аптеку в поселке Северный в Подмосковье, который потом слился с Москвой... Кстати, это место, где я родился. Там не было своего роддома, только маленькое родильное отделение в районной больнице. Потом его закрыли, я был одним из последних, кто там родился. Я знал девочку, которая родилась там после меня на следующий день. Годы спустя мы встретились и подружились... Дедушка приехал в аптеку, и там ему стало плохо. Сотрудницы предложили перенести его на носилках через небольшую площадь в больницу напротив. Он отказался. "Я не могу позволить, чтобы меня несли женщины. Дойду сам". И умер на ходу прямо на площади...
Но ведь что-то похожее случилось и с отцом Льва Николаевича - Николаем Ильичом Толстым. Он умер в Туле прямо на площади и буквально на ходу. А если вспомнить, что сам Лев Николаевич скончался во время "ухода"...
Владимир Толстой: Дед был потрясающей личностью! Бывший участник Белого движения, потом югославский эмигрант, участвовал в партизанском движении против фашистов, вместе с семьей вернулся в СССР в 1945 году... У него был очень крутой характер. Он был добрый, справедливый, но, если справедливость, по его мнению, нарушалась, мог весьма брутально ее восстановить. Наш дом в подмосковном селе Троицкое, где я провел детство, при жизни деда не был окружен забором. В доме не запиралась дверь. Все в поселке знали, где у деда лежат деньги. В его отсутствие кто угодно мог зайти и взять себе в долг. Кто-то отдавал, кто-то - нет... По образованию он был агрономом и разводил вокруг дома яблоневые и вишневые сады. Десятки гектаров садов! Он привлек к этому делу школьников из окрестных школ, и у него была целая картотека: кто из них сколько посадил саженцев. Еще он приучал жителей поселка на своих участках высаживать цветы. Сам занимался разведением роз, георгинов, гладиолусов... Приучал людей к красоте.
Я хорошо помню свои прогулки с ним. У меня был трехколесный велосипед. Дед брал с собой шест с рогатиной. Он знал, что туда я еще доеду, а обратно уже сил не хватит. Поэтому этим шестом он толкал мой велосипед всю обратную дорогу.
Я не знал более ранних своих предков, но много читал о них. Мне очень интересна фигура моего прадеда - Ильи Львовича Толстого, второго по старшинству сына Льва Николаевича и Софьи Андреевны. Я очень люблю книгу его воспоминаний о детстве, о Ясной Поляне... Он был весьма одарен как писатель.
Иван Бунин признавал его писательский талант, хотя он мало кого из современников признавал... Но давай вернемся к тебе. Ты помнишь событие в твоей жизни, которое сильно на тебя повлияло?
Владимир Толстой: Я прожил в общем благополучные шестьдесят лет. В моей жизни не было каких-то серьезных потрясений. Разве что неожиданный для меня развод моих родителей. Я перенес его очень болезненно, хотя был уже взрослым человеком и учился на первом курсе МГУ. Я написал отцу жесткое письмо. Мне и сейчас за него не стыдно, но помню, что тогда мне было очень больно. Возможно, особенно больно именно потому, что у меня были по-настоящему счастливые детство и отрочество.
Твой отец, Илья Владимирович Толстой, преподавал лингвистику на факультете журналистики в МГУ. И ты поступил на факультет журналистики...
Владимир Толстой: Меня со школы тянуло к литературе. Но писать что-то художественное и подписывать: Толстой? Тогда надо написать что-то сверхвеликое. Другое дело - журналистика. Но мои родители как раз были против моего поступления на журфак. Именно потому, что там работал мой отец. Это было мое личное твердое решение.
Не жалеешь? Работа журналистом что-то дала тебе?
Владимир Толстой: Я начал печататься в "Московском комсомольце" еще в старших классах школы. И так получилось, что уже в конце первого курса университета я попал в штат журнала "Студенческий меридиан", сначала как стажер, а потом как сотрудник. Это был яркий молодежный журнал, и там был отличный отдел литературы. Виктор Петрович Астафьев приходил к нам пить чай и рассказывал истории из своей жизни. Там я познакомился с Анатолием Кимом, автором нашумевшей тогда повести "Белка", и с Владимиром Крупиным - автором "Живой воды". Все они были друзьями журнала. У нас была рубрика "Золотая полка", в которой известные писатели рассказывали о своих любимых книгах. Как-то я отправился в командировку в Иркутск. Владимир Крупин написал мне рекомендацию для встречи с Валентином Распутиным. По дороге я заехал в Красноярск, в Овсянку - к Астафьеву. Помню, как Астафьев через меня передал для Распутина книги запрещенного тогда философа Николая Бердяева. Я оказался таким тайным посыльным. Тогда у Астафьева с Распутиным были дружеские отношения, размолвки начались позже. Я очень любил Распутина как писателя, и знакомство с ним было огромным событием в моей жизни.
Видимо, тогда и зародилась идея Писательских встреч, которую ты осуществил в 90-е годы, когда мы, тогда еще молодые авторы, запросто встречались с Распутиным, Маканиным, Битовым, Лихоносовым. Для нас они были живыми классиками. Как ты стал директором музея-усадьбы "Ясная Поляна"? Признайся, фамилия помогла?
Владимир Толстой: И да и нет. Это была сложная история длиной в несколько лет. После журналистской работы я даже не мог предположить, насколько музей - это другая работа и другая ответственность. Отчасти мне даже повезло, что назначение мое не произошло сразу. Идея, чтобы именно я возглавил музей-усадьбу, возникла в начале 1990-х годов. Это было сложное для музея время. В охранной зоне вокруг усадьбы началось незаконное строительство, начали вырубать лес для построек. И сотрудники музея написали письмо старшим Толстым - моему отцу Илье Владимировичу, моему дяде Олегу Владимировичу, известному художнику, и Никите Ильичу Толстому, крупнейшему лингвисту и фольклористу, академику. Они обратились ко мне. "Ты журналист. Поезжай в Ясную Поляну и разберись". Это был 1992 год.
Мой близкий друг Сергей Кушнерев тогда работал ответственным секретарем "Комсомольской правды". У газеты был немыслимый тираж: больше двадцати миллионов! Он предложил мне сделать о ситуации в Ясной Поляне полосный материал. Я инкогнито приехал сюда, поселился в деревенском доме и стал изучать обстановку. По итогам своего "расследования" я написал статью под названием "Последняя усадьба России". Сегодня мне за нее несколько неловко, потому что у статьи был такой задорный обличительный характер и написана она была слишком пафосно. Как, дескать, могли эти люди, которые тогда были в руководстве музея, такое безобразие допустить! Но эта статья имела последствия, потому что Министерство культуры не могло на нее не отреагировать.
Министерство тогда возглавлял Евгений Юрьевич Сидоров, а его заместителем была известная исполнительница авторской песни Татьяна Никитина. Насколько я знаю, именно она пришла к Сидорову и сказала: "Давайте сделаем красиво! Толстые возвращаются в Ясную Поляну. Вот Владимир Толстой - молодой журналист. Он во всем уже разобрался". Сидорову идея понравилась.
Но мое назначение состоялось только в 1994 году. Во-первых, не хотело уходить прежнее руководство. Во-вторых, сопротивлялись тульские власти. У них были свои интересы, и вообще в Туле настороженно относились к Толстым, считая их людьми "из Москвы". Да и рядовые работники музея отнеслись к этому без восторга, потому что боялись перемен. Два года длилась эта история. К ней подключились зарубежные Толстые: внучка Льва Николаевича Татьяна Михайловна Толстая-Альбертини, его внук Сергей Михайлович Толстой, президент Общества друзей Льва Толстого во Франции и автор нескольких замечательных книг о роде Толстых, младшая сестра моего деда Вера Ильинична Толстая, которая жила в Америке. Хотя и у них были сомнения относительно моей молодости и неопытности в музейном деле. Тем не менее они написали в мою поддержку письмо Борису Ельцину. Но и это не решило проблемы.
Тогда мне позвонил из Минкульта один из консультантов и сказал: "Если вы действительно хотите возглавить музей, настоятельно вам рекомендую какое-то время поработать в министерстве и набраться опыта". Я пошел работать в департамент по управлению музеями и проработал там девять месяцев. Меня отправляли в командировки в литературные музеи-усадьбы: Михайловское, Спасское-Лутовиново, Тарханы. Я написал свою концепцию развития "Ясной Поляны". В конце июля ушел в отпуск и поехал на свой любимый Дон посидеть с удочкой. Вдруг на хутор приходит телеграмма из Москвы, что с 1 августа я назначен директором "Ясной Поляны". Я смотал удочки и уехал в совершенно новую для себя жизнь.
Как тебя приняли сотрудники музея?
Владимир Толстой: Как это всегда бывает, когда приходит молодой и не известный коллективу руководитель. Да еще и прямой потомок Льва Толстого. Настороженно, конечно. К тому же сам коллектив был расколот. Кто-то стоял на стороне прежнего руководства, а кто-то, наоборот, что называется, с флагом в руках требовал кардинальных перемен. К тому же в сейфе я обнаружил большое количество кляузных бумаг. Я их просто не стал читать... Знаешь, я не хочу сейчас дурно говорить о людях, некоторых из которых уже нет в живых. Время было очень трудное. Бюджет музея крохотный, не было денег даже на зарплаты сотрудникам.
Не сразу удалось реализовать мою концепцию развития музея. Главная идея состояла вот в чем. Музей был ограничен только территорией усадьбы. И там же находились все хозяйственные службы. Например, гараж с автопарком. Автобусы, которые привозили из Тулы работников, въезжали в усадьбу прямо по центральной алее - "прешпекту", который был заасфальтирован. Это выглядело чудовищно: асфальт к дому Толстого!
Все мемориальное должно работать только для посетителей. Другая идея: да, дом с его внешним и внутренним видом должен выглядеть так, как это было на момент "ухода" Толстого в 1910 году. Но совсем необязательно вся усадьба должна быть такой, какой она была в год смерти Толстого. Это был очень тяжелый для семьи год. Сам Лев Николаевич давно отошел от всех забот по имению, а Софья Андреевна не успевала с этим справляться. Но ведь
Почему этот период его жизни не отразить в музее-усадьбе? Сейчас, когда мы гуляем по усадьбе, это кажется очевидным...
Да, сейчас трудно представить Ясную Поляну без хозяйства: без яблоневых садов, оранжереи, системы прудов. Пчелы летают, гуси гогочут, лошади подбирают упавшие яблоки...
Владимир Толстой: Но тогда это была абсолютно прорывная идея. Как и другая, которую мы продолжаем реализовывать, - расширение музейного пространства. Сегодня весь музейный комплекс - это не только Ясная Поляна, но и Никольское - имение брата Толстого Николая, Пирогово - имение другого его брата, Сергея, Покровское под Чернью - имение зятя Толстого Валериана, мужа его сестры Марии Николаевны. Я очень дорожу развитием музейного комплекса в Крапивне, где Толстой занимался педагогической деятельностью и которая сохранила идеальный облик уездного русского города... А еще есть музей Толстого в Чечне в станице Старогладковская, где он служил в начале 1850-х годов, с которым у Ясной Поляны тесные дружеские связи. Сейчас надо подумать и о Севастополе, где Толстой воевал, и об усадьбе графини Паниной в Гаспре, где он прожил больше года, тяжело болел и встречался с Чеховым и Горьким...
Ты не только праправнук своего великого прапрадеда, но и своей прапрабабушки - Софьи Андреевны. Во время писательских встреч в Доме культуры в Ясной Поляне нам показали фильм 1912 года Якова Протазанова "Уход великого старца". Фильм выдающийся с точки зрения кинематографии, но очень уж несправедливый по отношению к этой великой женщине!
Владимир Толстой: Знаешь, что было моим первым делом, когда я пришел руководить музеем-усадьбой в 1994 году? Это было 1 августа, а 3 сентября по новому стилю Софье Андреевне исполнялось 150 лет, она родилась в 1844 году. Я собрал работников музея и сказал: я не собираюсь ни увольнять тех, кто недоволен моим назначением, ни поощрять тех, кто им доволен. Все решают только деловые качества. Вот приближается юбилей Софьи Андреевны Толстой, без которой невозможно представить жизнь Льва Николаевича и Ясной Поляны. Давайте сделаем выставку, посвященную ей. Сроки были аховые - всего месяц! Но мы успели сделать потрясающую выставку, работа над которой сплотила коллектив.
Трудно было покидать Ясную Поляну и возвращаться в Москву на новую должность советника президента по культуре?
Владимир Толстой: Ясную Поляну я не покидал. Здесь мой дом. Директором музея-усадьбы работает моя жена Катя, которая продолжает наше общее дело. За те годы, что она руководит музеем, было очень много сделано для его развития. Мой младший сын Ваня руководит киноклубом в Доме культуры в поселке Ясная Поляна. Старший сын Андрей работает спортивным журналистом, но тоже постоянно участвует в делах музея. Моя младшая дочь Катя была главным организатором международного театрального фестиваля "Толстой" под открытым небом, который недавно проходил на территории усадьбы и где прямо в лесу показали вахтанговский пятичасовой спектакль "Война и мир". А старшая дочь Настя - организатор Школы для молодых критиков в Ясной Поляне. И сам я, как видишь, тоже сейчас нахожусь здесь на писательских встречах.