Текст: Андрей Цунский
Ну вот. Снова начинаешь писать об одном человеке – а напишешь про другого. И это в день столетия! Как так можно?! Ну процитировал Довлатов чуть не всех своих современников в «Ремесле» и записных книжках, так все дыры теперь им затыкать? Сами не знаете, так нашли, кого приплести по любому поводу?
Успокойтесь. Во-первых – знаю. Нет, я не был лично знаком со Святославом Владимировичем Сахарновым. Ну уж простите – не успел. Но очень любил его журнал – и обо мне чуть позже. Среди обраставших канцелярским стилем, как шерстью «Пионерских правд» и прочей «детской» прессы «Костер» был живой, интересный и смешной. Для одного советского журнала это невообразимое количество достоинств. Журнал с традициями – здесь печатались Самуил Маршак, Корней Чуковский, Евгений Шварц, Леонид Пантелеев, Михаил Зощенко, Виталий Бианки.
А еще здесь печатали тех, кого не печатали нигде. Иосиф Бродский («Баллада о маленьком буксире» опубликована в1962 году), Олег Григорьев, Сергей Вольф, Владимир Уфлянд, Евгений Рейн – и многие другие. И дело не только в факте публикации – иногда гонорары «Костра» были для них единственным заработком. Публикации эти под свою ответственность разрешал Святослав Владимирович Сахарнов. И ему не возражали – при нем тираж журнала вырос до миллиона экземпляров в условиях конкуренции. «Какая конкуренция в СССР?» – спросите вы. Иногда – бывала. В «Москве» издавали журнал «Пионер», и весьма неплохой. А «Костру» нужно было быть лучше. С Москвой иначе не потягаешься. Лучше должны были быть не только авторы – но даже штатные сотрудники. Хотя бы их часть.
Вспоминал Святослав Сахарнов:
«Однажды ко мне в кабинет зашли сотрудники журнала Воскобойников и Лосев…»
Стоп. Представим вам неизвестных или не слишком известных участников событий:
Воскобойников, Валерий Михайлович (р. 1939) — детский писатель и публицист, автор более шестидесяти книг для детей. В 1970-е годы заведовал отделом прозы и поэзии в детском журнале «Костёр». Повесть «Тетрадь в красной обложке», издана в Японии, США, Польше, Румынии. Книга «Остров Безветрия» трижды переиздавалась в Японии. Историческая повесть об Авиценне «Великий врачеватель» (М.: Молодая гвардия, 1972) по решению ЮНЕСКО была издана во многих странах к 1000-летию ученого.
Лев Владимирович Лосев (15 июня 1937, Ленинград — 6 мая 2009, Хановер, США) — русский поэт, литературовед и эссеист, педагог. В 1962—1975 годах работал редактором в детском журнале «Костёр», писал пьесы для кукольного театра, стихи для детей. Эмигрировал из СССР в США в феврале 1976 года. Работал наборщиком-корректором в издательстве «Ардис», окончил аспирантуру Мичиганского университета, преподавал русскую литературу. Написал диссертацию об эзоповом языке в советской литературе.
А теперь – продолжим:
"Они предложили мне вместо ушедшей в декрет Галины Георге взять на время некоего Сергея Довлатова. Я о нем ничего не слыхал, но охотно согласился. Смотрю — они мнутся: «Только вы, пожалуйста, согласуйте это с Обкомом комсомола». — «Зачем? Должность не номенклатурная. Назначу своим приказом, и все». — «Нет уж, согласуйте!» — настаивают. Пошел в Обком. Там тогда секретарем был Филиппов, крайне резкий и неприятный человек (в перестройку ушел в бизнес и был убит конкурентами). Филиппов кому-то звонит, консультируется: «Довлатов, Довлатов… Согласуйте с Обкомом партии». — «Но ведь должность-то маленькая». — «Согласуйте». Иду. Там журналами заведовал некто Барабанщиков, человек тоже не подарок. Прихожу к нему, рассказываю. Он тоже темнит: «Согласуйте с ЦК Комсомола». Я думаю: «Что они, с ума все посходили?» А я от литературных дел и скандалов был всегда далек. Ничего не понимаю. Звоню в Москву. Но там народ был посмелее: «Он вам нужен?» — «Нужен». — «Берите и отвечайте за него». Так Сергей оказался в «Костре»."
Святослав Владимирович почти не лукавит – он и правда был далёк от окололитературных интриг. Но как главного редактора его, разумеется, немедленно «просветили», чем неугоден и опасен этот Довлатов. И чтобы взять такого человека в штат – требовались или уверенность в своем положении, или – необычная по тем временам человечность. И даже благородство. Впрочем – эти вещи друг друга не исключают.
Однако, кроме литературно-диссидентской репутации, Довлатов имел и вполне обычные слабости. Какие именно – всем известно, среди литераторов это вообще можно считать профессиональным заболеванием. Однако для штатной работы… Вот что вспоминает Валерий Воскобойников:
"Единственная сложность заключалась в том, что Сергей раз в месяц дней на пять запивал. В первый раз это случилось довольно скоро после его появления в журнале. Сережа внезапно исчез. Сначала Сахарнов ничего не заметил, а на второй день спросил: «А где Довлатов?» Я говорю: «Отлучился. В пирожковой, наверное». На следующий день та же история: «Сергей где?» — «У него срочное дело, задерживается». Наконец, на четвертый день Сахарнов потребовал: «Валерий, немедленно приведите Довлатова ко мне». Все-таки Святослав Владимирович закончил службу капитаном первого ранга и был человеком военно-морской выучки. Я бегу звонить Сережиной маме: «Нора Сергеевна, пробудите и отмойте Сережу, чтобы он обязательно пришел на работу в понедельник». И вот когда Сережа появился, наконец, в редакции, Сахарнов его строго спросил: «Сергей, где вы были всю неделю?» Довлатов ответил: «Если честно, я пьянствовал». Сахарнову так понравилось, что Сережа не соврал, а признался честно, что он ничего ему не сделал, а только сказал: «Сергей, пишите заявление об уходе. Оно всегда будет лежать у меня вот в этом ящике». И Довлатов написал такое заявление, но Сахарнов его ни разу из своего стола не доставал, даже несмотря на то, что Сережины запои более или менее регулярно повторялись".
А вот что пишет Святослав Сахарнов:
«Сотрудником Довлатов был добросовестным, аккуратным. Никакого криминала за ним не водилось. Не пил. В «Костре» вообще было тихо. Уже теперь, спустя много лет, мои бывшие сотрудники признаются: «Настоящая жизнь в «Костре» начиналась после шести часов. Вы уходили, завхоз бегала за сухим вином, и начинались разговоры «за жизнь», «за литературу», дотемна». Имел Сергей отношение к этим вечерним бдениям, не знаю. Вряд ли».
Сахарнов взял Сергея Довлатова на работу – и совсем не прогадал. Сотрудники журнала вспоминают, что Довлатов взял на себя очень большую нагрузку. Вспоминает Владимир Уфлянд – впрочем, снова дадим вам справочку.
Владимир Иосифович Уфлянд (22 января 1937, Ленинград — 14 апреля 2007, Санкт-Петербург) — советский и российский поэт, прозаик, художник, переводчик. Печатался в журнале Александра Гинзбурга «Синтаксис», в ленинградских самиздатовских журналах «Часы», «Обводный канал».
Продолжим:
«Сережа оказался изумительным редактором и золотым работником. Приходишь в редакцию в девять часов утра, никого еще нет, сидит один Сережа. Он всегда приходил раньше всех. Помню, он очень много времени тратил на детские письма, которые поступали в «Костер». Этих писем было огромное количество, и среди них встречались очень талантливые. Мне тоже доставляло большое удовольствие отвечать на детские письма, но Сережа погружался в это дело с головой. Он самым внимательным образом все читал и потом ровным разборчивым почерком писал ответы».
И снова – Валерий Воскобойников:
«Разумеется, Сережа… во многом определял судьбу присылаемых нам рассказов и повестей. Правда, это было не таким уж трудным делом, потому что на тридцать рукописей хорошо, если хотя бы одна попадалась приличная. …Тогда как раз многие партийные деятели, командиры партизанских отрядов вышли на пенсию и решили описать, наконец, свою жизнь. Это были уважаемые люди, но писать они не умели совершенно. Когда мне приходилось все это читать, у меня сразу начинала болеть голова. Сережа с этими текстами справлялся необычайно оперативно. Мы шутили, что люди еще не успевают доехать из редакции домой, как получают от Довлатова отказ».
И в этом тоже раскрывается редактор Святослав Сахарнов. Отказать в публикации мог и рядовой сотрудник журнала. Если что – главный редактор вмешался и исправил его ошибку. Снова цитируем Валерия Воскобойникова:
«Бывали исключения, и мы по каким-то внередакционным причинам печатали в журнале что-то среднее, не вполне соответствующее высокому уровню «Костра». Например, однажды человек, от которого зависела командировка Сахарнова в Африку, настоятельно попросил нас опубликовать его небольшой рассказ. Пришлось согласиться, хотя рассказик этот был неблестящим».
Ну, на то и штатные сотрудники – что надо – перепишут, что очень надо – допишут. В советской литературе писать – не самое сложное дело. Даже если ты талантлив и пишешь сам.
Святослав Сахарнов:
«Однажды Сергей приходит и говорит: «Святослав Владимирович, мне нужны деньги. Можно напечатать рассказ в «Костре»? — «Несите». Приносит. Хороший рассказ, написанный, вероятно, специально для этого случая. Франция, век восемнадцатый, гостиница, ночью приезжают какие-то таинственные люди, утром уезжают. Очень хорошо написано, но нет конца. Модерн, не для детского журнала. Говорю: «Поправь». Через час приносит — появился яркий конец. Если я не ошибаюсь, рассказ напечатали в одном из летних номеров, хорошо заплатили. Ни он, ни я рассказ всерьез не приняли. Признаюсь, если бы это было по уровню в духе Голявкина или Коваля, я, вероятно, заинтересовался бы, а так — нет».
Сахарнов знал, что перед ним человек талантливый. Но не мог не знать и того, что настоящую довлатовскую прозу невозможно напечатать в «Костре» – хотя бы потому, что это недетская проза.
«Насколько я понимаю, Довлатов тогда журналистикой, тем более детской, не занимался, детская литература была для него вообще терра инкогнита. Сразу же договорились с ним об условиях, на которых он будет работать. Главное для него было — как можно больше свободного времени, поэтому от участия во всякого рода собраниях и редсовещаниях он был освобожден. Характерно, как он пишет в «Ремесле», он сразу же взял и прочитал мои книжки и очень удивился, что главный редактор не заслуживает презрения. Книжки понравились».
Сергей Довлатов о Сахарнове:
«Редактировал «Костер» детский писатель Сахарнов. Я прочитал его книги. Они мне понравились. Непритязательные морские истории. Он выпускал шесть-семь книжек за год. Недаром считают, что ресурсы океана безграничны. Дельфины нравились Сахарнову больше, чем люди. Он этого даже не скрывал. И я его понимаю. Трудолюбивый и дисциплинированный, он занимался собственной литературой. Журнал был для него неким символом, пакетом акций, золотым обеспечением. При этом Сахарнов умел быть обаятельным. Обаяние же, как известно, уравновешивает любые пороки. Короче, он мне нравился. Тем более что критерии у меня пониженные…» (Сергей Довлатов, «Ремесло»)
А теперь – несколько слов без литературы, без громких писательских имен, без претензий на знание того, чего никто знать точно не может. Это несколько слов мальчика, который вполне мог написать в «Костер» благодарственное письмо – но не написал.
Что такое промилле? Как завязать шкотовый узел? Что такое лот и лаг, как работает эхолот, чем якорь Матросова отличается от адмиралтейского? Почему на суше кОмпас, а в море компАс? Почему только очень плохие журналисты могут написать «узлов в час»?
Я все это помню. Не поверите – с восьми лет.
Именно столько мне было, когда получил я от родителей в подарок прекрасно изданную, в красивой суперобложке, книгу «По морям вокруг Земли» – под заголовком было напечатано «Детская морская энциклопедия».
Что такое детские энциклопедии – я уже знал. У соседей из верхней квартиры – Миши и Леши они были. Десять толстых томов старой, в желтых переплетах – и новая – ее пока пришло только восемь, четыре еще не были изданы. Энциклопедии были очень интересные.
Там были картинки – например, Земля внутри: мантия, кора, огонь в середине. В другой – скелет человека. Скелет был и страшный – и не очень. Мне они тогда почему-то нравились. Были картинки и про электростанции, атомную и такую, которая на реке с плотиной. Вот только статьи я начинал читать – и становилось скучно. Я дочитывал, но не мог понять. Долго знал некоторые слова – и не понимал их значения. А если спрашивал – мне говорили: «Почитай в энциклопедии!»
Но книга в суперобложке с пароходиком, который плыл по старинной карте со всякими морскими чудовищами – о, это было совсем другое дело.
Это была одна из тех книг, которые толкают ребенка к нарушению режима дня и чтению по ночам – под одеялом с фонариком. Эта книга была из тех, что делают человека эрудированным. Если речь шла о приборе – в этой книге не просто говорилось, для чего он нужен. Иногда веселый и точный рассказ почти наглядно объяснял, как устроен такой прибор и как им пользоваться.
После этой книги я стал читать Жюля Верна – и не испытывая сложностей. Секстан? Знаю, что такое, и как мерить им высоту звезд – тоже. Тридцать седьмая параллель – ну вот она, там. Внизу. Патагония, Магелланов пролив… ага, знаю. Австралия, Новая Зеландия…
И уже потом, почти взрослым, брал интервью у настоящего капитана – и не сплоховал. Сколько «узлов в час» – не сказал уж точно. Автором удивительной книги был Святослав Сахарнов. Он казался мне бывалым морским волком, настоящим моряком, который повсюду бывал и все видел. А потом я узнал – что мне не казалось! Так оно все и было.
Эту фамилию я уже встречал в детских книжках с картинками, которые мне особенно нравились. Книжки о морской живности чем-то напоминали рассказы Виталия Бианки, которые я – как и миллионы детей во всем мире – обожал. А потом оказалось, что Святослав Владимирович Сахарнов – ученик Виталия Бианки.
А еще однажды в школьной библиотеке… не поверите, в школах были свои библиотеки, с хорошими книгами и подписками на журналы, подшивки которых лежали на отдельном столе – увидел ленинградский журнал «Костер» – тот самый, который, как узнал потом, сотрудники с горькой иронией называли «имени Джордано Бруно». И читал в нем рассказ, начинавшийся так:
«На окраине Парижа в самом конце грязноватой улицы Матюрен-Сен-Жак есть унылый пятиэтажный дом. Под чердаком его снимал мансарду высокий кудрявый юноша с азиатскими глазами. Утром он с потертым бюваром торопился в канцелярию герцога Орлеанского, где служил младшим делопроизводителем…»
Помню и финал:
«— Назовите мне имя сочинителя! — вскричал потрясенный торговец.
И услышал в ответ:
— Александр Дюма!»
Автора этого рассказа я узнаю и оценю гораздо позже, уже взрослым человеком. А то, что в журнале главным редактором тот самый Святослав Сахарнов – решило еще одно дело. Попросил маму подписаться на журнал «Костер». Когда она спросила, почему именно «Костер», а не «Пионер» – я важно сказал: «Там редактором Святослав Сахарнов, который написал эту книгу. Ну, и картинки смешные…» Мама одобрила картинки – а папа – редактора. И я читал «Костер» еще два или три года. Именно из этого журнала узнал я многих хороших поэтов и писателей, уже ставших персонажами довлатовского «Ремесла».
Святослав Сахарнов был штурманом в море. А в журнале он был – Капитаном, с большой буквы. Капитан отвечает за всех, кто у него на борту. Кок, «маркони», механик, пассажир – он отвечает за всех, несмотря ни на что. На трудный, и даже противный характер. На грешки. На неудобство в общении. На издерганные нервы. Если ты капитан – ты не дашь никому утонуть. На берегу разберемся.
Он принял на борт и Уфлянда, и Лосева, и Довлатова – когда над ними сгущались тучи или уже бушевал шторм. И никому из них не дал утонуть.
«Я думаю, что год, проведенный в «Костре», был для Сергея не самым худшим. Он получал хорошие деньги, редакция и должность были, вероятно, своеобразной защитой от милиции и КГБ, наладился быт. Думаю, что, когда вернулась Галина Георге и ему пришлось уходить, рад он не был. …Уходить, полагаю, было ему обидно, и вот почему у него вырвалась в «Ремесле» такая фраза:
«Прощай, „Костер“! Прощай, гибнущий журнал с инквизиторским названием! Потомок Джордано Бруно легко расстается с тобой…»
Прощаю и я ему. Я просто попытался рассказать о человеке, с которым проработал целый год и который мне нравился».
В день столетия Святослава Владимировича Сахарнова от себя лично хочу сказать, как я благодарен этому удивительному и благородному человеку. Сергей Довлатов писал, что дельфины нравились Сахарнову больше, чем люди. Кое-что он, думаю, упустил: Святослав Владимирович по-настоящему любил детей. Ради них и работал.
Кстати, к своим сотрудникам он тоже относился, как к детям – в лучшем смысле этого слова. Старший и сильный – не боялся за них заступаться. И не давал утонуть. В литературе тоже нужны капитаны. Может быть – не меньше, чем в океане.
А «По морям вокруг земли»… Пойду-ка перечитаю. Может, потом не напишу какой-нибудь глупости.