Текст: Андрей Мягков
Имена победителей «Лицея» стали известны еще 6 июня. У прозаиков это — в порядке лауреатства — Владимир Хохлов, Ольга Шильцова и Дарья Месропова, а что касается поэтов — там триумфаторами стали Степан Самарин, Сергей Скуратовский и Варвара Заборцева. Но многих ли из них вы прочитали? Если еще нет, но все-таки хочется — традиционный сборник от РЕШ, традиционно презентуемый на ММКЯ, спешит на помощь.
В этом году за шестерку победителей отдувались Степан Самарин и Дарья Месропова, а помогал им поэт и член жюри премии «Лицей» Дмитрий Воденников — в компании с писателем и редактором Анастасией Шевченко, примерившей на себя одежды модератора.
«Я исчерпала свой запас красивых воодушевляющих слов, поэтому слово поэту», — тут же избавилась от микрофона Шевченко, словно от горячей картошки.
«Хорошо вы выкрутились, — оценил изобретательность коллеги Дмитрий Воденников и тут же перешел к сути: — Я с большим удовольствием посмотрел этот сборник. Я очень рад, что такие тексты: отличные, зрелые, странные, мерцающие — а поэтический текст и должен быть странным и мерцающим — что они есть в этом сборнике».
Чтобы не быть голословными — почитали стихи. «Мне нравится эта свобода, которая есть в стихах у Самарина, мне нравится эта свобода, которая представлена в большинстве этих текстов».
Плавно перешли к допросу финалистов. Есть ли у них желание или потребность перейти из прозы в поэзию или наоборот?
Самарин ответил, что он вообще-то закончил прозаический семинар Литинститута — но ему там всегда говорили, что это «стихотворения в прозе, а не классическая нарративная проза». И в качестве иллюстрации к своей мысли вспомнил фильм «Все, везде и сразу», уже в названии которого «Лицея» «явлен нерв времени, в котором мы живем — это такая безумная эклектика, даже где-то накаляющаяся, безумная». И подобный «диффузный текст, который даже непонятно, к чему определить», очень близок самому Самарину.
«Когда читаешь Андрея Платонова, ты не всегда понимаешь, где здесь проза, где стихи — и есть ли смысл это понимать, — подтвердил Воденников. — Зато ты всегда понимаешь, где ты читаешь прозу, которая выдается за стихи в прозе — это Тургенев».
«Не могу похвастаться тем, что когда я писала прозу, мне говорили, что это похоже на стихи, — со смехом продолжила Дарья Месропова. — Но у меня как раз вторая ипостась — это критик. Не знаю, как так вышло, но две эти сущности прекрасно уживаются и друг друга не толкают. Но может быть, когда-нибудь откроется и третья, не знаю».
Читают ли лауреаты тексты своих коллег по «Лицею», общаются ли? Месропова отметила, что, конечно, читала других финалистов — в процессе к ней даже закралось небольшое подозрение, «достойна» ли она «существовать в этом сонме». А что насчет общения — то с литинститутскими коллегами они даже пытались создавать что-то вроде «литературных группировок, но все они разбиваются о быт — о семьи, о детей, о работу».
«Я в своей ситуации вообще сказал бы, что какие-то попытки соединения с людьми, тем более с другими пишущими, у меня разбиваются всегда о какой-то экзистенциальный шов, — перевел беседу в философскую плоскость Самарин. — Я здесь, опять же, пытаюсь как-то избывать бремя осколочного, одиночного, дрейфующего далеко от всех существа. И поэтому такой грустный ответ на ваш вопрос».
Могут ли они не писать — или есть постоянная потребность выпустить из себя текст?
«Мне нравится и хочется мыслить, что именно когда пишешь, совершается какой-то прирост жизни, какое-то движение, — поделился Самарин. — Поэтому да — наверное, не можешь. И когда как-то не можется, а хочется, но не получается, все время как-то силишься пробираться через постоянные нагромождения, сложности и пустотности к строчке, к словам, к какому-то ощущению живому».