Текст: Ольга Лапенкова
Но если семья ветерана оказывается жива-здорова, это ещё не значит, что после возвращения героя в ней сразу наладится привычный быт. Часто выясняется: за годы войны близкие люди стали едва ли не чужими, ожесточились из-за пережитого горя, лишений, болезней. И тогда мужьям и жёнам, родителям и детям приходится заново привыкать друг к другу. Этой проблеме посвящён, в частности, рассказ Андрея Платонова «Возвращение» — опять же про события 1945-го года. И хотя в семье Ивановых всё сложилось более или менее хорошо, это не значит, что истории подобного рода всегда заканчивались хэппи-эндом.
В повести «Матрёнин двор» представлен самый мрачный вариант того, что с человеком способна сотворить война. Фаддей Миронович, когда-то — обыкновенный деревенский юноша, мечтавший жениться на любимой девушке, завести хозяйство и жить-поживать, воспитывая детишек, — возвращается с Первой мировой войны душевно покалеченным. И начинает мстить той самой Матрёне, которая ждала-ждала, да так и не дождалась его с войны.
Несмотря на то, что повествователь не испытывает ни капли сочувствия к Фаддею Мироновичу и только осуждает его, — при ближайшем рассмотрении оказывается, что этого персонажа можно понять. Бедолага пережил несколько личных трагедий подряд и, очевидно, не справился с потрясением. Но является ли это оправданием, если помнить, что он потом натворил?
Черноволосый старик
Первое появление Фаддея Мироновича — это сцена, которая происходит в избе главной героини, Матрёны Тимофеевны. Учитель математики, отсидевший несколько лет в лагере для политзаключённых и поэтому сосланный работать в жуткую глушь, снимает угол в доме сердобольной старушки. И однажды на пороге появляется незнакомый человек, пришедший осведомиться, как дела в школе у его младшего сына.
...Раз, придя из школы, я застал в нашей избе гостя. Высокий чёрный старик, сняв на колени шапку, сидел на стуле <...>. Всё лицо его облегали густые чёрные волосы, почти не тронутые сединой <...>; и ещё широкие чёрные брови мостами были брошены друг другу навстречу. <...> Во всём облике старика показалось мне многознание и достойность. <...>
Когда я пришел, он плавно повернул ко мне величавую голову и назвал меня внезапно:
— Батюшка!… Вижу вас плохо. Сын мой учится у вас. Григорьев Антошка…
Дальше мог бы он и не говорить… <...> Борясь за тот высокий процент успеваемости, которым славились школы нашего района, нашей области и соседних областей, — из году в год его переводили [в следующий класс. — Прим. О. Л.], и он ясно усвоил, что, как бы учителя ни грозились, всё равно в конце года переведут, и не надо для этого учиться. <...>
Но этому полуслепому старику, годному Антошке не в отцы, а в деды и пришедшему ко мне на униженный поклон, — как было сказать теперь, что год за годом школа его обманывала <...>?
И теперь я терпеливо объяснял ему, что запущено у сына очень, и он в школе и дома лжёт, надо дневник проверять у него почаще и круто браться с двух сторон.
— Да уж куда крутей, батюшка, — заверил меня гость. — Бью его теперь, что неделя. А рука тяжёлая у меня.
Первое впечатление оказывается обманчивым. Человек, в облике которого главный герой увидел «многознание и достойность», вскоре предстаёт обиженным на жизнь негодяем, едва не сломавшим жизнь брату и привыкшим срывать зло на жене и детях.
Ах, война, что ты сделала, подлая
Вскоре после этой сцены выясняется, что «чёрный старик» — не кто иной, как Фаддей Миронович, старший брат покойного мужа Матрёны Тимофеевны. В какой-то момент главная героиня рассказывает повествователю историю их странного любовного треугольника.
— Он за меня первый сватался… раньше Ефима… Он был брат — старший… Мне было девятнадцать, Фаддею — двадцать три… <...> В то лето… ходили мы с ним в рощу сидеть, — прошептала она. — Тут роща была, где теперь конный двор, вырубили её… Без малого не вышла, Игнатич. Война германская началась. Взяли Фаддея на войну. <...> Пошёл он на войну — пропал… Три года затаилась я, ждала. И ни весточки, и ни косточки… <...> Мать у них умерла — и присватался ко мне Ефим. Мол, в нашу избу ты идти хотела, в нашу и иди. Был Ефим моложе меня на год. <...> На Петров день повенчались, а к Миколе зимнему — вернулся… Фаддей… из венгерского плена. <...> Стал на пороге. Я как закричу! В колена б ему бросилась!… <...> Ну, говорит, если б то не брат мой родной — я бы вас порубал обоих!
То, через что прошёл Фаддей во время Первой мировой, лучше даже не представлять. Особенно если учитывать, что он не только участвовал в военных действиях, но и побывал в плену. Немного статистики: по усреднённым данным, во время Первой мировой в плен попало более 2 000 000 российских военных — и из них 190 000 умерли, так и не увидев родных мест.
Чем же утешал себя Фаддей, находясь сначала на войне, а потом в плену? Что давало ему силы не сломиться и выжить, когда его сослуживцы один за другим погибали? Очевидно, мечта о возвращении домой — и о счастливой жизни с невестой. Но вот воин наконец-то оказывается дома… и узнаёт, что мама умерла, а любимую девушку взял в жёны его же, Фаддея, младший брат. (Плюс ко всему у воина, по сути, больше нет дома: под родной крышей поселились Ефим с Матрёной, и о том, чтобы Фаддей жил вместе с ними, не может идти даже речи.) И его мир разбивается на миллионы осколков.
Вернувшись с войны, уставший, измученный, исстрадавшийся Фаддей хочет только одного: отдохнуть душой. Но вместо этого он оказывается в ситуации тяжелейшего нравственного выбора. Что сделать? Отпустить, как говорится, ситуацию, простив каким-то невероятным образом и брата, и бывшую невесту? Найти себе другой дом — и силы для того, чтобы начать всё заново? Или обозлиться на весь мир и посвятить всю оставшуюся жизнь мести, пусть не конкретным людям, а самой Судьбе?
Фаддей, к сожалению, выбирает второе. И его можно понять. Чтобы оправиться после стольких лишений и потерь, требуются недюжинные душевные силы, которые нужно откуда-то черпать. А у Фаддея только что выбили почву из-под ног. Ему некуда и не к кому пойти за сочувствием, милосердием, поддержкой.
Если Фаддей был верующим человеком, он, возможно, нашёл бы утешение в церкви. Но этот персонаж, судя по всему, никогда не верил в Бога (а даже если и верил в детстве и юности, то после случившегося перестал надеяться на какую-то там высшую справедливость).
Итак, что же делает Фаддей? Он ищет беззащитного человека, который долгие годы будет терпеть все его издевательства. На этом страдальце он будет вымещать всю злобу, какую он накопил за военное и послевоенное время. И, к сожалению, таким страдальцем оказывается беззащитная девушка, которую тоже зовут Матрёна, — причём Фаддей специально отыскивает именно такую, которая похожа на бывшую невесту.
— Ой-ой-ойиньки, головушка бедная! Сколько невест было на деревне — не женился. Сказал: буду имечко твоё искать, вторую Матрёну. И привёл-таки себе из Липовки Матрёну, срубили избу отдельную, где и сейчас живут, ты каждый день мимо их в школу ходишь.
Ах, вот оно что! Теперь я понял, что видел ту вторую Матрёну не раз. <...> Всегда приходила она к моей Матрёне жаловаться, что муж её бьет, и скаред муж, жилы из неё вытягивает, и плакала здесь подолгу, и голос-то всегда у неё был на слезе.
Но выходило, что не о чем моей Матрёне жалеть — так бил Фаддей свою Матрёну всю жизнь и по сей день. <...> Кажется, и Фаддею не о чем было жалеть: родила ему вторая Матрёна <...> шестерых детей <...> — и выжили все, а у Матрёны с Ефимом дети не стояли: до трёх месяцев не доживая и не болея ничем, умирал каждый.
Если та, вторая, Матрёна знала, через что прошёл Фаддей, каким он стал и почему решил посвататься именно за неё, она бы наверняка ответила отказом. Но бедная девушка родилась и выросла в другой — судя по всему, достаточно отдалённой — деревне и понятия не имела, какой «бэкграунд» принесёт в семью новоиспечённый супруг. И вот теперь Фаддей бьёт жену и детей, а ещё находит экзотический способ отомстить самой бывшей невесте (хотя, казалось бы, спустя столько лет можно было бы и успокоиться).
Одна из дочерей Фаддея — Кира, которую взяла в своё время на воспитание главная героиня — выходит замуж. И оказывается, что молодые могут получить от государства участок, но вот беда: чтобы «закрепить» за собой землю, на ней нужно что-нибудь построить, причём немедленно. Фаддей тут же придумывает план, как и Кире помочь, и Матрёне Тимофеевне насолить.
Из Черустей приехала Кира, забеспокоился старик Фаддей: в Черустях, чтобы получить и удержать участок земли, надо было молодым поставить какое-нибудь строение. Шла для этого вполне Матрёнина горница. А другого нечего было и поставить, неоткуда лесу взять. И не так сама Кира, и не так муж её, как за них старый Фаддей загорелся захватить этот участок в Черустях. <...>
Не спала Матрёна две ночи. Нелегко ей было решиться. Не жалко было саму горницу, стоявшую без дела, <...> но жутко ей было начать ломать ту крышу, под которой прожила сорок лет. <...>
Но те, кто настаивал, знали, что её дом можно сломать и при жизни.
И Фаддей с сыновьями и зятьями пришли как-то февральским утром и застучали в пять топоров, завизжали и заскрипели отрываемыми досками. Глаза самого Фаддея деловито поблескивали…
Уже даже не спрашивая Матрёниного разрешения, Фаддей созывает родственников и начинает разбирать дом главной героини, понимая, что она не сможет ничего поделать. И самое дикое, что в каком-то смысле (если говорить о законах, а не о морали и нравственности) он имел на это право: ведь когда-то это был его дом, где он намеревался жить с невестой долго и счастливо. И как старший брат он имел право получить этот дом в наследство. Но тогда, много лет назад, Фаддей своим правом не воспользовался. И проявил нечто похожее на благородство: оставил дом младшему брату — Ефиму — и Матрёне, а для себя своими же руками отстроил отдельное жилище. Однако спустя много лет Фаддей своими руками разрушил то немногое, что оставалось от его молодой, полной надежд и радостей жизни. За что и поплатился.