екст: Василий Авченко/ журнал "Родина"
Очарованный странник:
Север и полярное суперменство Он родился под Костромой, рос под Вяткой, учился в Московском геологоразведочном институте. А своей второй родиной называл Чукотку, куда впервые попал в 1957 году на преддипломной практике и, по его же словам, «погиб».
«Я всегда верил в то, что для каждого… человека есть его работа и есть его географическая точка для жизни… Я знаю многих людей с великолепными и любимыми специальностями, которые работают клерками в каких-то конторах, лишь бы не уезжать из Москвы. Это было бы можно понять, если бы они любили именно этот город. Они его не любят, но престижно жить в центре… Жизнь не на своем месте и не в своей роли — одна из худших бед, на которые мы обрекаем сами себя», — говорил Куваев.
Его точкой — вернее, огромной Территорией — стала Чукотка.
Тот первый сезон был тяжелым: уже в июле повалил снег, начала иссякать солярка, оба трактора провалились в «талик» — плывун жидкого грунта… «Над заливом каждый вечер повисали ужасные марсианские закаты на полнеба. Все это меня окончательно доконало», — вспоминал Куваев.
В 1958 году, получив диплом горного инженера-геофизика, он снова отправился на Чукотку — в заполярный поселок Певек (ныне — самый северный город России, где в 2023 году открыли памятник писателю работы скульптора Георгия Франгуляна). Там, на берегу Северного Ледовитого океана, базировалось Чаунское районное геологоразведочное управление. В качестве начальника геофизического отряда Куваев внедрял новый метод разведки недр — вертикальное электрическое зондирование земной коры. Позже возглавил геофизическую партию.
«Материальная база управления была слабой, и всякий начальник партии и сотрудники ее в значительной степени стояли в зависимости от собственной энергии, энтузиазма и… физической выносливости… В управлении царил здоровый дух легкого полярного суперменства, что только помогало работе», — вспоминал Куваев те годы. В его записных книжках находим поистине джек-лондоновские детали: «Снег. Ветер. Продукты распределены на 3 дня. Норма выдачи сахара: кусок в день, галет: по три штуки на обед…». Или: «Люди предельно устали, по нескольку минут стоят по пояс в ледяной воде, и только окрик заставляет двигаться дальше»…
Тогда же Куваев начал публиковать очерки и рассказы — в «Чаунской правде», «Магаданской правде», альманахе «На Севере Дальнем».
Геолог в седле: романтика и производство
В 1960–1961 годы Куваев работал в Магадане — в Северо-Восточном геологическом управлении. Однако кабинетная работа разочаровывала. Готовый вкалывать на износ, он не выносил офисного распорядка. Позже напишет, что и геологию, и литературу выбрал лишь для того, чтобы получить право «быть просто бродягой»…
С 1962 года Куваев — младший научный сотрудник Северо-Восточного комплексного НИИ, созданного в Магадане выдающимся геологом, в будущем — академиком Николаем Шило. Молодой ученый снова летит на любимую Чукотку. Служебная задача — изучить Куульский антиклинорий (особый изгиб земных толщ), личная — пройти путями первопроходца XVIII века Никиты Шалаурова. «Для географической науки он сделал… больше многих прославленных путешественников, но имя его… известно как символ редкого упорства и редкой неудачливости, — писал Куваев о Шалаурове. — Хотя в одиночку он сделал работу крупной государственной экспедиции, его фамилия не прижилась в летописи географической славы».
Чуть не весь 1963 год — снова в полях. Для изучения шельфа Ледовитого океана Куваев привлек самолет Ан-2 и «залепил» 62 посадки на льды Восточно-Сибирского и Чукотского морей.
Потом исследовал остров Врангеля, сплавился по реке Амгуэме, совершил 1000-километровый поход вдоль побережья Чукотки на байдаре из моржовых шкур («Одна дырка… была даже не заплатана, а заткнута кусочком моржового сала. Тот кусочек приходилось часто обновлять, потому что его выедали собаки»).
В 1964 году — работы в низовьях Колымы.
«Куваев провел очень важные качественно выполненные гравиметрические разрезы и сумел сделать по ним далеко идущие выводы… Мы впервые заглянули в глубины Колымской низменности и шельфа окружающих Чукотку морей», — говорил впоследствии Шило. Приморский литератор, эколог Анатолий Лебедев, встречавшийся с Куваевым в Певеке, вспоминает его так: «Ироничный, немногословный, невысокий, плотный парень. У нас была компания совершенно ушибленных Севером и литературой мужиков… Мы были люди своего поколения: работа, Север, преодоление себя — часто на грани риска».
Джек Лондон называл себя «моряком в седле» — Куваев был геологом в седле. И не только в седле: на собачьей упряжке, вельботе, «кукурузнике»… Даже пытался организовать работы в Ледовитом океане на подлодке. Север для него и таких, как он, был территорией борьбы и свободы. Вместе с друзьями — геологами, писателями, журналистами — Куваев даже разработал моральный кодекс северянина-«арктиксмена». По этому кодексу человеку могло прощаться все или очень многое, кроме «дешевки в работе, трусости и жизненного слюнтяйства».
Изучение отчетов и статей Куваева позволяет утверждать: в науке он был человеком не случайным. Однако, к его сожалению, романтики становилось все меньше. «Пятидесятые и начало шестидесятых годов на Чукотке были… последними годами экзотической геологии, ибо и в этой науке все большее место занимают трезвый расчет и возросшая материально-техническая база…
Об этом уходящем времени… будут жалеть, как мы жалеем о времени парусных кораблей», — писал Куваев. И еще: «Наука сейчас стала производством… романтики в ней нет… Единственно, что мне помогает… поддерживать интерес к работе, — это экзотичность всех моих затей».
В 1964 году в Магадане вышла первая книга Куваева — сборник «Зажгите костры в океане», а в 1965-м он бросил геологию и уехал в подмосковный Калининград (ныне Королев). «Как геофизику мне жаль, что он изменил науке с литературой, но как читатель этот выбор считаю правильным. То, чего он не сделал в науке, сделали другие. Того, что он сделал в литературе, не сделал никто», — говорил доктор геолого-минералогических наук магаданец Борис Седов, знакомый с Куваевым с 1959 года.
Каждый день как последний: реальность и мечты
Теперь Куваев был свободным художником.
В 1965 году в Москве вышел его сборник «Чудаки живут на Востоке», в 1967-м — еще один, «Весенняя охота на гусей». В 1970-м Куваев вступил в Союз писателей СССР. К почти столичной жизни, впрочем, так и не привык: «Города трудны для жизни, потому что над городом всегда висит облако из спрессованной психической энергии его обитателей». При любой возможности ехал на Чукотку — сплавлялся по рекам, охотился, рыбачил. Бывал на Памире и Кавказе, учился горнолыжному спорту у знаменитого альпиниста Михаила Хергиани. Мечтал снять кино об Арктике, попасть на Тибет и в Юго-Восточную Азию, пройти на парусной шлюпке от Чукотки до Архангельска…
Говорят, бывших геологов не бывает. Вершина Куваева — опубликованный в 1974 году роман «Территория» — о труде геологов. «Внешне — это открытие золотоносной провинции… Внутренне же это история о людях, для которых работа стала религией. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: кодекс порядочности, жестокость, максимализм и божий свет в душе… Каждый уважающий себя геолог относится к своей профессии как к символу веры», — писал Куваев о своей книге, в которой поиски «презренного металла» стали аскетическим подвигом.
Роман привел немало молодых людей в геологию. Одна сюжетная линия «Территории» — открытие чукотского золота на рубеже 1940-х и 1950-х, другая — ликвидация в 1957 году Дальстроя (этот трест, правивший в сталинские годы Колымским краем, был чем-то вроде государства в государстве). Певек в книге назван Поселком, Магадан — Городом. Известны прообразы большинства героев начиная с «Будды»-Чинкова, прототип которого — руководитель Чаунского райГРУ Николай Чемоданов (1917–1969).
До издания «Территории» отдельной книгой автор не дожил, но застал громкий успех своего романа, вышедшего в журнале «Наш современник» и «Роман-газете». К успеху, впрочем, относился скептически: «Достоинство каждого успеха в том, что он приходит к тебе, когда тебе на него наплевать… Если же успех к тебе пришел рано, когда он тебе нужен и тебе на него не наплевать, — тогда тебе крышка как человеку и как литератору».
Почти все написанное собой Куваев беспощадно называл «плешью». Отвечая на анкету своего друга, магаданского писателя Альберта Мифтахутдинова, писал: «Из написанного лучшим считаю рассказы «Через триста лет после радуги», «Чуть-чуть невеселый рассказ» и «Два выстрела в сентябре»… Достаточно «на уровне» сделаны повести «Весенняя охота на гусей» и «Азовский вариант». Все остальное туфта. Нету полета».
Образцами считал книги Ремарка, Хемингуэя, Фицджеральда, Фолкнера, Томаса Манна…
«Если бы некий там джинн предложил мне на выбор: написать хотя бы одну действительно хорошую книгу и плохо кончить в 45 или не написать ничего путного, но прожить до 80, я бы без секундного колебания выбрал первое», — однажды сказал Куваев.
Примерно так и вышло. 8 апреля 1975 года писатель скончался в Переславле-Залесском от сердечного приступа. Составленный им незадолго до этого сборник рассказов назывался «Каждый день как последний»…
От редакции:
Свой второй роман — «Правила бегства» — Куваев переписал несколько раз, но дошлифовать не успел. Эта книга — о Чукотке, бичах, эпидемии потребительства и, говоря сегодняшним языком, дауншифтинге. «Человек в рванине и с флаконом одеколона в кармане столь же человек, как и квадратная морда в ратиновом пальто, брезгливо его обходящая. Этому учил Христос. Этому, если угодно, учил В. И. Ленин», — так Куваев объяснял смысл своего романа. Не отличавшийся безоблачно-веселым мироощущением, требовавший от себя вдвойне, Олег Михайлович однажды написал, что жизнь свою скорее проиграл. Поспорим с этим: он прожил хотя и короткую (неполный 41 год), но чрезвычайно насыщенную жизнь.
Из рассказа «Устремляясь в гибельные выси»: «…Надо жить так, чтобы люди держали память о тебе бережно, как держат в ладонях трепетную живую птицу. Если, конечно, ты это сумеешь». Он — сумел. Создал книги, которые его пережили, запечатлел территорию и эпоху со всеми их надеждами, поисками, победами и разочарованиями. Написал сравнительно немного, — но, как заметил по другому поводу Андрей Битов, «лишнего не написал». И еще — сформулировал свой кодекс человеческого поведения. Ведь книги Олега Куваева, как любая хорошая литература, — не о тундре, горах или золоте, а о человеке.