«Чтоб вечно сердце волновать» Николай Гумилев
Туркестанские генералы
- Под смутный говор, стройный гам,
- Сквозь мерное сверканье балов,
- Так странно видеть по стенам
- Высоких старых генералов.
- Приветный голос, ясный взгляд,
- Бровей седеющих изгибы
- Нам ничего не говорят
- О том, о чем сказать могли бы.
- И кажется, что в вихре дней,
- Среди сановников и денди,
- Они забыли о своей
- Благоухающей легенде.
- Они забыли дни тоски,
- Ночные возгласы: «к оружью»,
- Унылые солончаки
- И поступь мерную верблюжью;
- Поля неведомой земли,
- И гибель роты несчастливой,
- И Уч-Кудук, и Киндерли,
- И русский флаг над белой Хивой.
- Забыли? — Нет! Ведь каждый час
- Каким-то случаем прилежным
- Туманит блеск спокойных глаз,
- Напоминает им о прежнем.
- — «Что с вами?» — «Так, нога болит».
- — «Подагра?» — «Нет, сквозная рана». —
- И сразу сердце защемит
- Тоска по солнцу Туркестана.
- И мне сказали, что никто
- Из этих старых ветеранов,
- Средь копий Греза и Ватто,
- Средь мягких кресел и диванов,
- Не скроет ветхую кровать,
- Ему служившую в походах,
- Чтоб вечно сердце волновать
- Воспоминаньем о невзгодах.
В 1860-70-е годы к Российской империи (на разных правах) присоединились огромные территории в Средней Азии. Многие местные монархии сами просились под российскую корону, с другими приходилось воевать. Частенько походы начинались с набегов хивинцев или самаркандцев на российскую территорию. Это были тяжелые кампании. Побеждать нужно было малым числом, преодолевая жару, отсутствие воды, пищи и транспорта. Там и проявились таланты «туркестанских генералов» — таких, как Константин Кауфман, Михаил Черняев, Михаил Скобелев, Виталий Троцкий, Алексей Куропаткин, Александр Проценко, Николай Веревкин, Василий Маркозов, Герасим Колпаковский, Михаил Анненков. Некоторых из них мог видеть и даже знать Николай Гумилев — и относился к ним с восхищением.
Участник походов, генерал Лев Костенко говорил так: «Не честолюбивые замыслы и никакие другие своекорыстные расчёты руководят Россией в её поступательном движении в Среднюю Азию, но исключительно только желание умиротворить тот край, дать толчок её производительным силам и открыть кратчайший путь для сбыта произведений Туркестана в европейскую часть России». Конечно, не все выглядело столь благопристойно. И государство, и офицерство вынашивало и планы экспансии России на Востоке — чтобы не допустить доминирования Британской империи, которая тоже рвалась в Среднюю Азию, пока ее не остановили русские штыки.
Но отметим: там, куда приходила Россия, в первую очередь отменялось рабство. У людей появлялись возможности получать светское образование. К местным жителям офицеры относились гуманно, а знать не лишалась большинства своих привилегий. Никогда российская власть не притесняла ислам. Единственное — там, где появлялись российские гарнизоны, возводились православные храмы, первые в этом краю. И власть в краю, по существу, оставалась местной. Туркестанцы даже в армии не служили. Российские чиновники внимательно следили только за тем, чтобы не плодилось нищеты. А в 1880-е в краю началось строительство железной дороги.
Николай Гумилев дружил с Василием Немировичем-Данченко — писателем и журналистом, одним из первых русских военкоров, который коротко знал многих туркестанских генералов и мог красочно, с фантазией, рассказывать об их подвигах. Стихотворение Гумилев написал к ноябрю 1911 года. Конечно, Хивинский и Бухарский поход к тому времени были легендой. Но после поражения России в Японской войне поэт относился к выжившим восточным героям с еще большим уважением. Генералами стали офицеры времен тех походов. Им, главным образом, и адресовал свое стихотворение Гумилев. Дух ностальгии, понимание того, что такое ратный труд — вот что можно увидеть в этих строках. В то время Гумилев редко обращался к «социальным» темам. Он подступал к ним как раз тогда, в начале 1910-х.
Участника Хивинского похода Николая Ломакина к тому времени уже не было на свете 9 лет. Но Гумилев знал его сослуживцев. Колоритной фигурой был и участник Джизакской колонны Хивинского похода 1873 года Михаил Ефремович Ионов. В 1911 году — генерал от инфантерии, наказной атаман Семиреченского казачьего войска. Ему было за 65, но генерал сохранял воинскую выправку. Его можно живо представить, читая гумилевское стихотворение, ставшее, быть может, самым известным образцом русской поэтической героики Серебряного века до Первой мировой.