В тот месяц май, в тот месяц мой…
- В тот месяц май, в тот месяц мой
- во мне была такая лёгкость
- и, расстилаясь над землей,
- влекла меня погоды лётность.
- Я так щедра была, щедра
- в счастливом предвкушенье пенья,
- и с легкомыслием щегла
- я окунала в воздух перья.
- Но, слава Богу, стал мой взор
- и проницательней, и строже,
- и каждый вздох и каждый взлет
- обходится мне всё дороже.
- И я причастна к тайнам дня.
- Открыты мне его явленья.
- Вокруг оглядываюсь я
- с усмешкой старого еврея.
- Я вижу, как грачи галдят,
- над черным снегом нависая,
- как скушно женщины глядят,
- склонившиеся над вязаньем.
- И где-то, в дудочку дудя,
- не соблюдая клумб и грядок,
- чужое бегает дитя
- и нарушает их порядок.
- 1959 г.
По улице моей который год…
- По улице моей который год
- звучат шаги — мои друзья уходят.
- Друзей моих медлительный уход
- той темноте за окнами угоден.
- Запущены моих друзей дела,
- нет в их домах ни музыки, ни пенья,
- и лишь, как прежде, девочки Дега
- голубенькие оправляют перья.
- Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
- вас, беззащитных, среди этой ночи.
- К предательству таинственная страсть,
- друзья мои, туманит ваши очи.
- О одиночество, как твой характер крут!
- Посверкивая циркулем железным,
- как холодно ты замыкаешь круг,
- не внемля увереньям бесполезным.
- Так призови меня и награди!
- Твой баловень, обласканный тобою,
- утешусь, прислонясь к твоей груди,
- умоюсь твоей стужей голубою.
- Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
- на том конце замедленного жеста
- найти листву, и поднести к лицу,
- и ощутить сиротство, как блаженство.
- Даруй мне тишь твоих библиотек,
- твоих концертов строгие мотивы,
- и — мудрая — я позабуду тех,
- кто умерли или доселе живы.
- И я познаю мудрость и печаль,
- свой тайный смысл доверят мне предметы.
- Природа, прислонясь к моим плечам,
- объявит свои детские секреты.
- И вот тогда — из слез, из темноты,
- из бедного невежества былого
- друзей моих прекрасные черты
- появятся и растворятся снова.
- 1959 г.
О, мой застенчивый герой…
- О, мой застенчивый герой,
- ты ловко избежал позора.
- Как долго я играла роль,
- не опираясь на партнера!
- К проклятой помощи твоей
- я не прибегнула ни разу.
- Среди кулис, среди теней
- ты спасся, незаметный глазу.
- Но в этом сраме и бреду
- я шла пред публикой жестокой -
- все на беду, все на виду,
- все в этой роли одинокой.
- О, как ты гоготал, партер!
- Ты не прощал мне очевидность
- бесстыжую моих потерь,
- моей улыбки безобидность.
- И жадно шли твои стада
- напиться из моей печали.
- Одна, одна — среди стыда
- стою с упавшими плечами.
- Но опрометчивой толпе
- герой действительный не виден.
- Герой, как боязно тебе!
- Не бойся, я тебя не выдам.
- Вся наша роль — моя лишь роль.
- Я проиграла в ней жестоко.
- Вся наша боль — моя лишь боль.
- Но сколько боли. Сколько. Сколько.
- 1960 г.
«Мы начали вместе: рабочие, я и зима…»
- Мы начали вместе: рабочие, я и зима.
- Рабочих свезли, чтобы строить гараж с кабинетом
- соседу. Из них мне знакомы Матвей и Кузьма
- и Павел-меньшой, окруженные кордебалетом.
- Окно, под каким я сижу для затеи моей,
- выходит в их шум, порицающий силу раствора.
- Прошло без помех увядание рощ и полей,
- листва поредела, и стало светло и просторно.
- Зима поспешала. Холодный сентябрь иссякал.
- Затея томила и не давалась мне что-то.
- Коль кончилось курево или вдруг нужен стакан,
- ко мне отряжали за прибылью Павла-меньшого.
- Спрошу: – Как дела? – Засмеется: – Как сажа бела.
- То нет кирпича, то застряла машина с цементом.
- – Вот-вот, – говорю, – и мои таковы же дела.
- Утешимся, Павел, печальным напитком целебным.
- Октябрь наступил. Стало Пушкина больше вокруг,
- верней, только он и остался в уме и природе.
- Пока у зимы не валилась работа из рук,
- Матвей и Кузьма на моём появлялись пороге.
- – Ну что? – говорят. Говорю: – Для затеи пустой,
- наверно, живу. – Ничего, – говорят, – не печалься.
- Ты видишь в окно: и у нас то и дело простой.
- Тебе веселей: без зарплаты, а всё ж – без начальства…
- Нежданно-негаданно – невидаль: зной в октябре.
- Кирпич и цемент обрели наконец-то единство.
- Все травы и твари разнежились в чу́дном тепле,
- в саду толчея: кто расцвел, кто воскрес, кто родился.
- У друга какого, у юга неужто взаймы
- наш север выпрашивал блики, и блески, и тени?
- Меня ободряла промашка неловкой зимы,
- не боле меня преуспевшей в заветной затее.
- Сияет и греет, но рано сгущается темь,
- и тотчас же стройка уходит, забыв о постройке.
- Как, Пушкин, мне быть в октября девятнадцатый день?
- Смеркается – к смерти. А где же друзья, где восторги?
- И век мой жесточе, и дар мой совсем никакой.
- Всё кофе варю и сижу, пригорюнясь, на кухне.
- Вдруг – что-то живое ползет меж щекой и рукой.
- Слезу не узнала. Давай посвятим ее Кюхле.
- Зима отслужила безумье каникул своих
- и за ночь такие хоромы воздвигла, что диво.
- Уж некуда выше, а снег всё валил и валил.
- Как строят – не видно, окно – непроглядная льдина.
- Мы начали вместе. Зима завершила труды.
- Стекло поскребла: ну и ну, с новосельем соседа!
- Прилажена крыша, и дым произрос из трубы.
- А я всё сижу, всё гляжу на падение снега.
- Вот Павел, Матвей и Кузьма попрощаться пришли.
- – Прощай, – говорят. – Мы-то знаем тебя не по книжкам.
- А всё же для смеха стишок и про нас напиши.
- Ты нам не чужая – такая простая, что слишком…
- Ну что же, спасибо, и я тебя крепко люблю,
- заснеженных этих равнин и дорог обитатель.
- За все рукоделья, за кроткий твой гнев во хмелю,
- еще и за то, что не ты моих книжек читатель.
- Уходят. Сказали: – К Ноябрьским уж точно сдадим.
- Соседу втолкуй: всё же праздник, пусть будет попроще… —
- Ноябрь на дворе. И горит мой огонь-нелюдим.
- Без шума соседнего в комнате тихо, как в роще.
- А что же затея? И в чём ее тайная связь
- с окном, возлюбившим строительства скромную новость?
- Не знаю.
- Как Пушкину нынче луна удалась!
- На славу мутна и огромна, к морозу, должно быть!
- 1979
В галерее:
- 1. Фотография Б.А. Ахмадулиной в группе с А.Т. Твардовским, А.А. Вознесенским и др. в зале Мютюалите в Париже. 1965. ф. 1899 оп. 1 ед. хр. 899. РГАЛИ.
- 2-4. Письмо и стихотворение Ахмадулиной Беллы Ахатовны «Мы начали вместе: рабочие, я и зима…» к Р. Д. Орловой. Автограф. 1-2 ноября 1979. ф. 2548 оп. 2 ед. хр. 64
