Текст и подбор иллюстраций: Андрей Цунский
Александр Володин на съемках фильма. Фото с сайта gov.spb.ru
Ленинградский писатель и драматург Александр Володин. Теперь драматург Александр Володин кажется многим этаким крупным ископаемым советской эпохи. Но ведь до сих пор многие помнят и «Пять вечеров», и «Назначение», и фильмы «Фокусник», «Осенний марафон», «Слезы капали». При упоминании этих фильмов и пьес говорят: «Михалков, Данелия, Леонов, Миронов, Гердт...» Все верно, только придумал, что этим прекрасным мастерам ставить и играть, - Александр Володин.
Среди его наследия – не только пьесы и сценарии. Есть и поразительные по искренности и мудрости «Записки». «Записки несерьезного человека», «Записки с отступлениями», «Записки нетрезвого человека». Все это уже увидело свет.
Его награды и премии, если перечислять, займут полстраницы. А он сам относился к ним... да никак не относился. Он медаль «За отвагу» – за фронтовую отвагу полученную – потерял... А что уж там премии, значки и деньги. Одну из последних премий просто отдал лохотронщикам, прекрасно зная, кто они – но ему подумалось, что «ребятам очень нужны были деньги».
Малоизвестные строки
Наследие Александра Володина опубликовано вовсе не полностью. И в год столетия Александра Моисеевича – одного из самых известных ленинградцев- петербуржцев, питерское издательство «Симпозиум» выпускает книгу в 576 страниц, раскрывающую еще одну грань его огромного таланта, труда и самой его личности: самое полное собрание его стихотворений. Какие-то стихи уже были опубликованы и в журналах, и в книгах, и в сети. Но большая часть ее содержания еще не знакома читателям, ценность книги вырастает благодаря предисловию и послесловию И. С. Кузьмичева и Е. М. Гушанской.
На полпути к стихам
Ленинградский писатель и драматург Александр Володин.
Собственные стихи для Володина были чем-то вроде черновиков. Стоп, мы забегаем вперед.
Перед тем, как анонсировать выпуск этой книги, нужно сказать несколько слов о художественном инструментарии Александра Володина. Огромная популярность его пьес и книг вводит многих в искушение назвать его методы и формы простыми.
Но это очень сложно устроенная простота. Это очень тонко организованная речь,
это самая трудоёмкая форма, которую можно только почувствовать, а не описать. Мера, которой можно померить эту форму, – признание или непризнание огромным количеством людей. Одно дело, если «не верю» крикнет Станиславский: ничего, может, Мейерхольд поверит. А вот миллионная телеаудитория тех же «Пяти вечеров» – это пострашнее. Но приняла. Поверила. И было это совсем не просто.
ПРЯМАЯ РЕЧЬИЛЬИН. Как жизнь, настроение, трудовые успехи?
ТАМАРА (с достоинством). Я лично неплохо живу, не жалуюсь. Работаю мастером на «Красном треугольнике». Работа интересная, ответственная…
Кто это разговаривает? Журналист и героиня интервью? Современный ребенок сказал, что так, как эти люди, разговаривают «в школе или в полиции». Кто же они?
ИЛЬИН. Всего-навсего – химический комбинат в Подгорске. Если интересует мощность – довольно крупный. Один из крупнейших в Союзе.ТАМАРА (вежливо улыбнулась). Большому кораблю большое плавание. Я тоже неплохо живу. Работаю. Работаю мастером все на том же «Треугольнике».
ИЛЬИН. Смотри, большой человек.
ТАМАРА (махнула рукой). За все отвечать приходится: и за дисциплину, и за график, и за общественную работу. Я и агитатор по всем вопросам. ... Словом, живу полной жизнью, не жалуюсь.
Трудящиеся на отдыхе? Партийные работники? Делегаты съезда? Нет. Это мужчина пришел к женщине, которую любил лет 15 назад, еще до войны.
Первая реакция читателя или зрителя современного, не бывавшего никогда – ну или лет, как минимум, тридцать - на партийном или профсоюзном собрании: «Так люди не говорят!»
Может, дело просто в этих двоих? Так ведь нет. Женщина в самом разгаре быстрого романа говорит герою:
ЗОЯ. Нет, это безумие, что я так себя веду. Только прошу, не истолкуй мое поведение как вообще легкую доступность ко мне.Кадры из фильма «Пять вечеров» — кинофильм Никиты Михалкова по мотивам одноимённой пьесы Александра Володина. В ролях: Станислав Любшин, Людмила Гурченко, Игорь Нефёдов, Лариса Кузнецова; Киностудия «Мосфильм», 1978 г.
Что это с ними? Или при советской власти все говорили именно так?
Ну, скажем, не без этого. Иначе откуда у современных чиновников взялась эта квадратная речь, к тому же густо приперченная неграмотностью. Но не так все просто.
Для героев Володина эта словесная абракадабра – способ уйти от контакта, от искренности, пока она причиняет боль, пока не уйдет страх.
В эту речь люди и тогда, и сейчас прячутся, уходя в обезличенность. Она - верный признак окружающего людей обесчеловечивания. Эта речь возникает и при разговоре старших с молодыми людьми:
КАТЯ. Она лекции конспектирует очень скоро. Прямо слово в слово, как попугай. Только и знает тетрадки перелистывать – двери не отворит, хоть ты раззвонись! Я ее так и зову: самописка, вечное перо. ТАМАРА. Ну и что же, значит, старательная девушка, серьезная. А вам не мешает с нее пример взять.
И только когда человек проживет свою боль, сломает ее, хотя еще режутся ее обломки, казенный язык тоже ломается и дробится, уступая место человеческому:
ТАМАРА. Завтра воскресенье, можно поехать на озеро Красавица. Там очень хорошо. Я еще там не была, но говорят... И в Павловске очень красиво... Я тоже не была, но говорят...
А в финале простая фраза Тамары формулирует то условие, на котором огромная страна готова терпеть всевозможные художества никому неподконтрольной власти: «Только бы войны не было».
Этот договор и поныне действует. Стоит его нарушить – и все шатается.
Просодика черновика.
В фильме (не в театральной пьесе) «Пять вечеров» подвыпивший Ильин вспоминает, как после ранения, не зная своей судьбы, мечтает прожить один год. «Миллион таких вот минут... Я бы работал по пятнадцать, по двадцать часов! Черт знает, может я бы даже что-нибудь сделал!» А потом докучает посетителям ресторана на вокзале – не помнит ли кто песню: «Не для меня придет весна, и песней жаворонок зальется, и кто-там в роще отзовётся с восторгом чувств не для меня...» Это реальный эпизод из жизни автора. А песню он переиначил. «Вот наконец, пришла весна, и песней жаворонок залился – а я напился, и свалился в канавы, травы и поля».
В стихах Александр Моисеевич находил форму, позволявшую убежать от бессмысленного пафоса.
От сытого самодовольства, которого на дух не переносил.
Или другой прием – игра с устойчивым речевым оборотом, сначала отнимающая у него нарочитый смыл, а потом дающая ему смысл новый, искренний.
Зиновию Гердту
Правда почему-то потом торжествует.
Почему-то торжествует.
Почему-то потом.
Почему-то торжествует правда.
Правда, потом.
Ho обязательно торжествует.
Людям она почему-то нужна.
Хотя бы потом.
Почему-то потом.
Но почему-то обязательно.
Посвящение Гердту накладывает особый знак. Зиновий Ефимович – не просто актер и друг. Он фронтовик. Они с Володиным лишних слов друг другу не говорили. Что же так напоминает внутренний ритм этого стиха?
Да это же просто русская речь, освобождающаяся от «советского».
Через этот ледоход приходят к драматургическому катарсису его герои. «Я ведь уходящий объект, как снег в марте. Того и глядишь растаю. Как хорошо однажды понять, что ты человек прошлого. Знакомые думают, что они знают тебя, а на самом деле они помнят тебя». Это уже слова самого Володина – не из пьесы и не из книги. Из интервью. Если разбить по слогам – как похоже...
Ритм мысли и чувства
Подтверждение мысли о «стихе-черновике» неожиданно дает нам в своем интервью, данном еще при жизни Володина тоже, увы, ушедший от нас Сергей Юрьевич Юрский.
«Для меня было ясно, что стихи были давно, потому как я давно уже играю его пьесы, которые — те же стихи. У Володина все — стихи. Это не высокая поэзия Верлена или Бродского, и все-таки, смею утверждать, это — стихи. Ритмизированная мысль и ритмизированное чувство — две нити, сплетенные, казалось бы, простыми узлами, простенько так, раз — переплелись, раз — переплелись, элементарно, почти примитивно, однако развязать-то не получается».
Стихи как дополнительный инструмент в мастерской писателя и драматурга – не уникальное, но и не такое частое явление. Сразу на память приходит разве что пример Е. Л. Шварца или сценариста Геннадия Шпаликова. Обоих Володин очень высоко ценил. Но со Шпаликовым их роднило неприятие парадной мишуры, пустоты казенной речи, бессмыслица идеологической тарабарщины и попыток власти взять все на свете под свой контроль. Кстати, в сценарий фильма «Слезы капали» А. Володин включил песни на стихи Шпаликова. А стихи самого Володина положил на музыку Сергей Никитин.
Просительно не улыбайтесь
И веселитесь без помех!
Стеснительные, не стесняйтесь
Как я, дурак, стесняюсь всех.
Не будем затягивать. Подробный анализ текстов всех его пьес и сценариев сам займет объемистый том. А просто – скоро выйдет в Санкт-Петербурге книга стихотворений Александра Володина. Пусть этот прекрасный человек придет к нам не в пересказе, а в первом лице. Закончим цитатой из интервью Сергея Юрского о Володине:
«Он не похож на псалмопевца, и в стихах, и в прозе, и в пьесах — никакой назидательности. Он посмеивается, и все отношения его героев — это не дешевая романтизация жизни, а правда».
Стихи Александра Володина
…Как бел был снег, как реки чисты,
как небо в этих реках сине.
Валютные специалисты
носили доллары в торгсины
а по небу аэропланы
а по Москве автомобили
а пионеры в барабаны
а диверсантов посадили
а ввысь строительные краны
а женщины еще не пили
а вглубь большие котлованы
а мы — чтоб сказку сделать былью
преодолеть пространство и простор
нам разум дал стальные руки-крылья
а вместо сердца пламенный мотор.
Соната
— Попрошу вас, мне того салата
и, пожалуй, этого вина.
— Тишина! Товарищи, соната!
Митя исполняет нам сонату! —
Пианиста слушает жена.
Музыка между столами бродит,
неуместно так обнажена.
Вина, воды, фрукты, бутерброды…
Пианиста слушает жена.
Нет, кому нужна сейчас соната!
Ладно, ее дело сторона.
— Кстати, он сильней играл когда-то. —
Пианиста слушает жена.
Листопад аплодисментов пылких.
Лишь одна не хлопает она.
Тосты, клики, вилки и бутылки…
Пианиста слушает жена.
* * *
Слегка воздевши пальцы пушек,
освободительные танки
по городам ее прошли.
Чехословакия послушна.
Чехословакии останки
лежат в пыли.
Взялись за новую работу.
Теперь в пыли Афганистан.
Тебе войска несут свободу.
Несут, несут — поныне там.
Как много в этом мире пыли!
Орудья танков бьют, как били.
По неизведанным дорогам,
приподнимая пальцы строго,
они еще гремя пройдут.
Свободы ждут и там и тут.
1982
* * *
Все еще, хотя и реже
снятся сны, где минный скрежет
и разрывов гарь и пыль.
Это — было, я там был.
Но откуда — про глухие
стены, где допросы, страх,
сапогом по морде, в пах?..
Я там не был! Но — другие…
* * *
На фронте была далеко идущая мечта:
если бы мне разрешили —
потом, потом,
когда кончится война,
когда совсем кончится
и все уже будет позади, —
тогда чтобы мне разрешили
хоть немного еще пожить
и просто оказаться Там
и просто увидеть…
И мне разрешили.
Не просто смотреть, но
подниматься и опускаться
обижаться и не обижаться
забываться и не забываться
соглашаться и не соглашаться
напиваться и не напиваться
и еще тысячу всего
только на эту рифму
и еще сто тысяч на другие.
Стыдно быть несчастливым.
1946
* * *
Первый раз в жизни
я перестал понимать:
как жить? Что делать? Ради чего?
Едва слышу,
что кто-то все это знает
и у него все в порядке, —
скорей бегу спросить:
почему у вас все в порядке?
Как вы этого добились?
Но у каждого свои причины,
а мне ничего не помогает.
Может быть, уже пора опускаться?
Но долго опускаться скучно,
а жить осталось еще порядочно.
А может быть, пора уже стать мудрым?
Так я — с удовольствием!
Но в каком смысле?
Что мне надо мудро понять?
Как жить? Что делать? Ради чего?
Но ведь именно этого я и не могу понять!..
* * *
Нашел никем не занятое место.
Стоять на нем назначила судьба.
О вашей жизни долетают вести,
забавные, летят ко мне сюда.
Телеанкеты и телевопросы.
Такие есть, что не найдешь ответ!
Вот: «Что такое счастье?»
Все непросто.
«Ты счастлив?»
«Да».
«А если честно?»
«Нет».
