Татьяна Попова «Ужин в доме с историей»

Квартира-студия на втором этаже старинного особняка сразу приглянулась молодоженам. А еще понравились слова объявления об аренде: «Сдаётся студия в доме с историей».  Дом построен в самом начале двадцатого века, по заказу губернатора. Огромную  квартиру, занимавшую весь второй этаж, чиновник подарил своей возлюбленной, балерине.

Через две недели молодожены въехали в студию. Хозяйством юная супруга занялась вдохновенно, то есть тогда, когда вдохновение побуждало готовить по сложным рецептам из интернета экзотические блюда. При отсутствии вдохновения молодожёны питались  готовыми продуктами из ближайшего супермаркета или ужинали в кафе.

Первая ссора случилась через три недели после новоселья. Утром Соня никак не могла отыскать свой мобильник, схватила айфон Арсения, чтобы позвонить самой себе, и нечаянно  прочитала сообщение в Вотсапе. Арсений поздравлял одногруппницу с пятилетием старшей дочери. Но при этом называл её зайцем! То есть почти что зайкой, как  звал Соню!

Когда закончивший утреннее бритье Арсений вышел из ванной комнаты, жена обрушила на него лавину упрёков. Робкие попытки оправдаться (девичья фамилия у подруги Зайцева, отсюда и заяц) утонули в водопаде Сониных эмоций. Между тем Арсений опаздывал на работу. Пробормотав «поговорим вечером», муж ушел, еще больше разозлив Соню. Она схватила большое плюшевое сердце и запустила им в дверь.

Но сердце полетело не в дверь, а значительно выше и повисло почти под потолком, зацепившись за металлическую дверцу размером с книгу. Повисев секунду-другую, сердце упало на пол, а дверца слегка приоткрылась. Соню накрыла  волна слёз, и она упала на кровать, уткнувшись носом в подушку.

- Бедное дитя, как страдает, - услышала Соня высокий мелодичный голос.

- С жиру она бесится, а не страдает, - заявил другой голос, низкий и немного скрипучий.

Изумленная  Соня перестала плакать. Открыла мутные от слез глаза и тут же снова закрыла. Как сюда попали две странные женщины?

- Клавдия, ваша жестокость меня уже не удивляет. Но хотя бы попытайтесь вспомнить первую любовь.

- Это Гришку, что ли? И на кой мне его вспоминать?

Соня слегка приоткрыла глаза. Непрошеные гостьи удобно устроились за столом в кухонной зоне. Сухонькая старушка с идеально прямой спиной и завитыми кудельками редких белоснежных волос и толстая бабка в пуховом платке.

- Ах, причем тут Гришка! Я еще на прошлой неделе заподозрила неладное, когда Арсений принес розы, забыв, что малышка их не любит. А позавчера этот тиран отказался от ужина. Влюбленное дитя полдня готовила, а он сказал, что не голоден! И вот теперь – измена…

- Нет! – Соня вскочила с кровати. – Она – просто друг, Зайцева! И ей уже тридцать, и она толстая! Арсений меня любит! А ужин есть не стал, потому что я стейки неправильно пожарила, они вообще не жевались. Арсений сказал, что не голоден, чтобы не обижать меня! А розы… На самом деле они мне нравятся, я просто… хотела быть оригинальной.

- Я ж и говорю, с жиру бесится, - бабка в платках ехидно улыбнулась.

- А вы вообще кто? Как вы сюда попали? – перешла в наступление Соня.

- Ах, простите нас, мы не представились, - смутилась старушка, - меня зовут Калерия Илларионовна, а моя визави – Клавдия Осиповна. Сюда мы попали через отдушину.

- Вы хотите сказать, что вы…

- Да, моя милая, мы – призраки.

- Вас что, убили в этом доме? – Соне стало немного страшно.

- Нет, мы умерли своей смертью в глубокой старости. Хотя я предпочла бы смерть более раннюю, когда мою кончину оплакивали бы любящие люди.

- Любящие люди – это ты про своего полюбовника, что ли? – поинтересовалась Клавдия Осиповна.

- Так вы – та самая балерина? - догадалась Соня. – А в интернете написано, что вы эмигрировали после революции и блистали на сценах Европы.

-  В 1917-м мне было сорок   лет, я уже давно не танцевала. Пётр Васильевич скончался за три года  до революции. Все, что осталось мне – эта квартира, небольшие сбережения и воспоминания. Клавдия Осиповна много лет служила у меня кухаркой,  а после смерти Петра Васильевича, несмотря на свой непростой характер, стала моим ангелом-хранителем.

- Ангелом стала, - проворчала Клавдия, стараясь скрыть удовольствие, - дурой была, дурой и осталась.

- Клавдия Осиповна помогала мне сдавать комнаты внаем. С обедами. Я себе оставила две комнатки, пять сдавала, а Клавдия Осиповна вот тут, на кухне проживала.

- На кухне? – удивилась Саша. – Тут кухня была?

- Вот именно, кухня, - изрекла Клавдия Осиповна, скептически осматривала кухонную зону, - ну и угваздала же ты тут все, распустёха.

- Девочка живёт духовной жизнью, учится, ей не до кухонных горшков, - заступилась Калерия Илларионовна.

- Ага, как и тебе, - Клавдия Осиповна явно села на своего любимого конька, - ты ж до старости чай себе вскипятить не могла. Если б не я, с голоду бы померла!

Призраки перебрасывались словами, но Соня их уже не слушала. На неё накатила тоска, переходящая в ужас. Они поссорились! Арсений ушел, а она осталась одна! Ревнивая дура, устроившая скандал из-за пустяка!

Бесконечный, как призрачное бытие, спор прервался Сониным горестным всхлипом:

- Что я наделала? Он не вернётся…

- Вернётся, конечно, вернётся, - невесомая ручка сметнула с Сониного лба прядь волос, - и вы встретите его улыбкой и окутаете любовью.

- Лучше пусть нормальной жратвой его встретит, - Соня почувствовала, как пальцы с загрубевшей кожей смахнули с щеки слезинки.

- Соглашусь с вами, Клавдия Осиповна, вкусная еда – прекрасное начало для любовного свидания.

- Может, заказать на дом суши? - робко спросила Соня.

- Чего заказать? – в голосе Клавдии слышалось подозрение.

- Суши. Рис такой с рыбой сырой, с морепродуктами.

- Во-во, засушят мужиков, заморят продуктами, а потом удивляются, что их бросили, - Клавдия взмыла над Соней и неуклюжей птицей облетела кухонную зону. Проведя ревизию, она уселась за столом и скомандовала:

- Иди в магазин. Купишь картошку, капусту, лук, помидоры, чеснок, свёклу. Масло растительное не забудь. Если достанешь мясо, возьми говядины с косточкой. Если говядины нет, возьми свинину. Будем борщ варить.

- Я лучше в сетевом магазине все закажу, они быстро доставят. Только я не умею борщ готовить. Я пробовала по рецепту из интернета, такая гадость получилась.

- Не боись, я за свою жизнь этих борщей столько наварила, что океан можно заполнить, - успокоила Клавдия, - на второе картошку поджарим, так что бери её побольше.

- А на десерт я предлагаю бланманже, - наконец удалось вставить слово Калерии.

- Лучше бы пирог испечь, да, боюсь, этакими ручонками она тесто не вымесит как следует. Ладно, пусть будет бланманже, - милостиво согласилась Клавдия.

Процесс приготовления примирительного ужина оказался на удивление увлекательным. Под грубоватым руководством Клавдии Соня вполне справилась и с борщом, и с картошкой, и даже с диковинным бланманже. Калерия Илларионовна развлекала Соню рассказами о спектаклях, где танцевала первые партии, о поездках с Петром Васильевичем в Париж и Вену.

Клавдия Осиповна с удовольствием рассказывала о послереволюционной жизни, когда квартиру национализировали и превратили в коммуналку. И про кражу мяса из щей, и про разбитного слесаря Гришку, успевавшего за ночь посетить двух разведенок-соседок. И про войну, выкосившую из квартиры всех мужиков. Про шумные скандалы и не менее бурные примирения. Про ссоры из-за очереди мыть туалет и про то, как всей квартирой сдавали кровь для попавшего под машину младшего сына не вернувшегося с войны Гришки.

Вечером Арсений пришел с цветами. Колокольчиками, огромными, фиолетовыми. Он робко открыл дверь и замер. На плите томился борщ и дожаривалась картошка. На столе красовалось белоснежное бланманже. Соня в своем любимом летнем платье кинулась к мужу на шею и  прошептала на ухо что-то неразборчиво-нежное.

- Что за волшебство тут происходит?  - Арсений впервые на Сониной памяти так удивился. – Борщ домашний, картошка. И десерт…

В студии молодожены прожили полтора года. За окном сияло летнее солнце, но любимое платье Соня не надевала.

- Ну что ж, похоже, мы ничего не забыли, - Арсений еще раз оглядел студию, - ты готова?

- Подожди меня внизу, пожалуйста, - попросила Соня.

Арсений не слишком удивился. Беременные часто впадают в сентиментальность, наверное, Соне хочется попрощаться с их первым общим домом. Арсению тоже было немного грустно, но их ждет собственная (спасибо ипотеке!) квартира и новая жизнь.

Когда дверь за Арсением закрылась, Соня тихо спросила:

- Вы тут?

- Тут, а где же еще, - проворчала Клавдия Осиповна, материализуясь на своем любимом месте за столом.

- Не грусти, милая, - Калерия Илларионовна уже стояла рядом и гладила  Соню по волосам легкими, похожими на ветерок прикосновениями.

- Мне будет не хватать вас, - Соня чуть не плакала, - я так привыкла!

- Хватит тут сырость разводить, - прикрикнула Клавдия, незаметно проведя по глаза, - скоро тебе некогда будет о нас, старухах, скучать. Игрушка появится, вон, живот уж на нос лезет.

- Не плачь, Соня!  Мы  тебе подарки на память приготовили. Позови Арсения, пусть возьмет стремянку внизу у консьержа. Подарок там, - сухонькая ручка взметнулась в балетном жесте, показывая на все еще приоткрытую дверцу под потолком.

- Почему тебе пришло в голову напоследок заставить меня обшаривать темные углы! - ворчал Арсений, засовывая руку в пыльную темноту за дверцей. – Ой! Тут и правда что-то есть!

Соня ехала на переднем сидении такси в новую жизнь. В левой руке она держала серебряный медальон с портретом хрупкой большеглазой девушки с вьющимися волосами. В правой – медное, позеленевшее от времени колечко с красным камушком.