Текст: Светлана Мазурова (Санкт-Петербург)/РГ
Фото: Сергей Михеев/РГ
Петербургский прозаик Валерий Попов отмечает 8 декабря 80-летие. 50 лет назад в Ленинграде вышла его первая книга. Писатель рассказал "РГ", что пишет биографию С.М. Кирова для серии ЖЗЛ, побывал недавно на родине своего героя и назвал знаковые места Петербурга, которые решил запечатлеть в фильме, снимающемся сейчас о нем самом.
Смешная нелепость
Итак, фильм. Каким он будет?
Валерий Попов: Снимем самые волнующие места. Я и сейчас прохожу их с трепетом. Мой Саперный переулок, где я увидел первых своих героев - стоящих у соседнего дома атлантов. Они так и стоят до сих пор: один, как и положено, босой, а другой в высоких ботинках. Атлант в ботинках - типичный мой герой. И он явился мне сразу, как только я прибыл в Ленинград. Мой жанр - смешная нелепость, и я словил ее сразу.
Второе магическое место - Аничков мост. У первой скульптуры коней, если идти от вокзала по четной стороне, был счастлив Достоевский, выйдя от Белинского, сказавшего ему: "Цените ваш дар и оставайтесь верным ему, и будете великим писателем". И мои главные волнения были тут. Невский - витрина, где оценивают тебя. Помню, лет в 14—15 я шел по этому мосту, чувствовал себя одиноким, никому не нужным. Мы с друзьями стащили яркие полоски технической ткани со свалки, цвета их - ярко-желтый, нежно-розовый - выглядели вызывающе. И намотав эти тряпочки себе на шеи, мы вышли на Невский проспект. То была эпоха стиляг, и мы надеялись, что все будут глядеть на нас с восторгом и ужасом. Но никто нас не замечал. Друзья, упав духом, отстали, и я шел один, через Аничков мост. Подул резкий ветер, и потекли слезы: никто никогда не оценит меня! И вдруг лет через 10 читаю у Бунина: "Чернели грубо баржи на канале, И на мосту, с дыбящего коня и с бронзового юноши нагого, повисшего у диких конских ног, летели клочья праха снегового… Я молод был, безвестен, одинок. В чужом мне мире, сложном и огромном, всю жизнь свою я позабыть не мог об этом вечере бездомном!» Бунин, будущий нобелевский лауреат - испытывал на том же месте такое же отчаяние, как и я! Значит, я верно иду. Представляете, какая поддержка?
А потом я был счастлив на том же мосту. Мне сказали по телефону: "Ваша книга появилась в Книжной лавке писателей. Приезжайте". Первая книга! 1969 год, лето, солнце. Я бегу к Лавке и вижу: на мосту около коней стоят, обнявшись, девушка с парнем, читают мою книгу вслух - и оба смеются! Что может быть для писателя счастливее? И все это произошло со мной в таком замечательном месте, чисто петербургском.
Третье место - Книжная Лавка писателей на Невском проспекте. Здесь мы выросли, грелись в холодную погоду, получали дефицитные книги - Ахматову, Мандельштама, Булгакова, что повышало нашу самооценку, помогало пережить годы безвестности. Здесь я понюхал (помню ее не похожий ни на что запах) свою первую книгу "Южнее, чем прежде". Здесь и сегодня мы поддерживаем друг друга на наших презентациях и, главное, слышим, что говорят про нас читатели.
Четвертое знаковое место - гостиница "Европейская". Здесь, вернувшись из эмиграции, поселился "король русской богемы" Вертинский. Он знал, где жить. Но как здесь оказались мы, юные выпускники ленинградских вузов? Нам выпало неповторимое время - наступившая свобода духа сочеталась с тоталитарной жесткостью цен, они были копеечные - и мы могли пировать в самом шикарном месте, и это дарило уверенность, привычку к комфорту, щегольству. Что помогало и потом держать себя в форме.
Следующее "роковое место" - Дом книги (бывший дом Зингера) на Невском, где я оказался в 24 года, увидел Битова, Конецкого… Здесь с 1920-х годов царила литература, располагались редакции, здесь ходили по лестницам Хармс, Олейников, Алексей Толстой, Зощенко, Евгений Шварц… И вот появились мы, в издательстве "Советский писатель", и эти стены смотрели на нас: "А вы с чем пришли?" Пришлось постараться.
И конечный пункт "полета вдоль Невского" - дом 13, где бывали Пушкин, Грибоедов, жил Мусоргский, сюда вернулась из Парижа поэтесса Серебряного века Ирина Одоевцева, а потом появился я - чувствуя всю ответственность. Пытаться "встать в строй" тех, кто бывал в этом доме - что может быть привлекательней? Вот под таким"присмотром" и шла моя жизнь, и быть бессодержательной, пустой никак не могла. А, кстати, творческая жизнь легче, чем любые другие. Только начни - а дальше она сама несет тебя.
Еще одно "определяющее" место - Комарово, дача Ахматовой, где вы живете летом. Вас называют "главным старожилом ахматовской "будки". Как там пишется?
Валерий Попов: Отлично. Полный аскетизм, нет телевизора, радио, душа, ничто не отвлекает. И так многое привлекает! Тишина. Красота. "И сосен розовое тело в закатный час обнажено". Здесь царит дух Ахматовой, и стыдно перед ее ликом работать плохо или чего-то бояться. Почти все главные свои книги я написал здесь. И кое-что сделал для того, чтобы "будка" жила. Когда я появился там, она буквально рассыпалась. И держится до сих пор на "литературных скрепах". Я встретил у могилы Ахматовой ее ученика Диму Бобышева, с которым мы дружили давно - и вот он приехал из Америки. С ним был Александр Жуков, московский ученый, бард и меценат. Благодаря той встрече "будка" стоит отремонтированная, и главное - "работающая" до сих пор как "точка сборки" литературной жизни, не музейной (музей там не поместится), а сегодняшней. 23 июня, в день рождения Ахматовой, мы проводим тут большой литературный праздник и гуляем всю белую ночь.
Но случаются и черные дни… Совсем недавно вдруг пронеслось: "Будка" Ахматовой должна быть выставлена на аукцион, так требуют правила…" Но нам удалось доказать, что "торг здесь неуместен", и правительство нашего города приняло решение: передать "будку" Ахматовой и остальные столь же скромные домики вокруг писателям в безвозмездное пользование, для работы, чтобы литературная жизнь, которая шла здесь уже более шестидесяти лет, продолжалась.
Многие выдающиеся люди бывали у Ахматовой: Лихачев, Бродский, Фаина Раневская. А кто был уже вашим гостем?
Валерий Попов: В день рождения Ахматовой 23 июня здесь были Василий Аксенов, Белла Ахмадулина, Сергей Юрский, Андрей Битов, Юлий Ким, Александр Городницкий. Все лето у нас стоит "Зеленый шатер" (открытая площадка), и под ним проходят выступления в любую погоду. Правда, порой не все зрители помещаются под тентом, и часть их стоит с зонтиками под дождем.
Киров, интригующий герой. Любить или не любить?
Вы работали над биографиями Зощенко, Лихачева, Довлатова (для серии ЖЗЛ) - и это понятно. А почему вдруг вас заинтересовал Киров, революционер, советский государственный и политический деятель?
Валерий Попов: Довлатов, Лихачев, Зощенко создали современную петербургскую культуру, но и Киров считается "отцом" нашего города, его следы несомненны. Он сделал Ленинград, в котором мы выросли, и не признавать это - значит, "не засчитывать" все наше поколение, на мой взгляд, отнюдь не худшее. Надо во всем этом разобраться.
В музее Кирова мне выдали такие папки, от которых берет оторопь... Захлопнуть их? Нет! Теперь, когда мы не зажаты идеологией, можно уже рассказать, как все было. Хотя и тайн там полно. До сих пор нет четкой версии убийства Кирова. Он герой весьма интригующий, ловкий подпольщик, меняющий обличья, и самая популярная его маска - улыбающийся вождь. Пожалуй, он единственный, к кому еще сохранились теплые чувства, и меня многие просят, не только старики: "Оставьте нам хотя бы Кирова!" Но вот открываешь очередную папку: "А это что?!" Напишу все, что о нем узнаю, а дальше - решайте сами, любить или не любить. Оставлять столь важную часть нашей истории неизведанной "черной дырой" нельзя. Туда может провалиться и наша цивилизация. Хотя тут работа опасная, рискую и сам стать жертвой хитроумного Кирова… Но без чувства опасности писать, надежно спрятавшись в общепринятые штампы, мне не интересно.
В советское время писательница Антонина Голубева выпустила книгу "Мальчик из Уржума" о Сереже Кострикове (Кирове). Актер Сергей Филиппов, ее муж, шутил: "Мальчик из Уржума меня кормит". Время было голодное, а книгу все время переиздавали. Я читала, что вы поехали собирать материал в Уржум.
Валерий Попов: Да. Уже в Уржуме многое произошло. Чудесный мальчик, добрый, старательный, превращаясь в революционера, стал позволять себе многое. Например,мог попросить соседку "похранить" его портфель с листовками, за которые ту могли посадить. "Революционеру можно все!" Оставалось ли в нем доброе? И как он с этим боролся? Что происходило с ним, когда он поднимался "на самый верх"? Мне кажется, исследовать это очень важно. Революционные соблазны существуют всегда.
Полностью погрузились в эту работу, не отвлекаетесь на другую литературу?
Валерий Попов: Скорее, отвлекаюсь на Кирова, поскольку выпадать из современного литературного потока смертельно опасно. Год назад в "ЭКСМО" вышли четыре книги моей избранной прозы, и пока следующая проза "созревает", я, как обычно, "отдыхаю" в других жанрах - чаще всего пишу ЖЗЛ.
Веду колонку в "Литературной газете" - "Век такой, какой напишешь!" Истории про то, как слово может повлиять на жизнь. В шестом номере "Нового мира" вышла новая повесть "Моя история Родины". Именно моя. В двенадцатом номере "Звезды" выходит еще одна повесть - "Мы не рабы". О том, как герой и его друзья понимают эту фразу, и что позволяет им утверждать: "Мы не рабы!" Подготовил книгу публицистики (публицистики в моем понимании) "Почему Петербург не тонет". Действительно, что спасает нас?
Вы окончили сценарный факультет ВГИКа. Но не много фильмов снято по вашим сценариям. Эта работа вам неинтересна?
Валерий Попов: Да, с кино не сложилось. Ну и правильно. Если писателю везет где-то в другом месте - это плохо. Но образование пригодилось, я вдруг стал, заработав некоторый авторитет, председателем приемной комиссии сценарного отделения Института кино и телевидения. Приглашают на кинофестивали в жюри. Видимо, мои знания все-таки ценят. Так что все не напрасно.
Ваша жизнь удалась? ("Жизнь удалась!" - выражение принадлежит Попову, и так же названа его повесть. - "РГ").
Валерий Попов: Да. Было много удач. Наверное, потому, что я страстно чего-то желал и скрупулезно готовился. И умел даже самое страшное превратить через какое-то время в литературу, не расставался с пером даже в реанимации.
Не могу сказать, что несчастья обходили меня - скорее, притягивались. Но могу сказать, что я учил людей пить несчастья не из лужи, а из прекрасного сосуда, называемого литературой. Я живу ради литературы - не люблю бессюжетных дней. Мой день обязательно напичкан событиями, чаще всего - гротескными, хотя порой и опасными, но без этого литература за душу не берет, людей интересует, как я выбираюсь из разных происшествий. И такого "товару" у меня полно, жизнь "работает" на писателя, если он этого хочет и не боится заварух. Итог? Мне разрешено провести юбилейный вечер в святом месте - на Мойке, 12, в музее- квартире Пушкина. Это ли не доказательство, что я чего-то добился?
Моя задача как председателя Союза писателей - утвердить славу петербургской литературы, чтобы судьба наших писателей не решалась только в Москве - а то им издалека все кажется меньше, чем есть. Боремся за выживание нашей Книжной Лавки Писателей. Порой кажется, что последнее слово из этого названия кто-то хочет убрать. Так, в делах, проскочу и свой юбилей, и думаю, что и после этого мой режим не изменится.
Справка
Валерий Попов - автор повестей "Жизнь удалась!", "Грибники ходят с ножами", "Комар живет, пока поет", "Третье дыхание", "Плясать до смерти" и других. В серии ЖЗЛ вышли его книги "Дмитрий Лихачев", "Довлатов", "Зощенко". Лауреат Премии Правительства РФ, Премий Правительства Санкт-Петербурга, а также многих других.
С 2003 года председатель Союза писателей Санкт-Петербурга, один из ярких представителей петербургских "шестидесятников" - из той же литературной компании, что и Битов, Довлатов, Бродский. В начале 90-х Борис Стругацкий сказал про него: "Валерий Попов - это Зощенко сегодня".
Оригинал статьи: "Российская газета"
