Горький и его университеты

Текст: Евгений Зашихин

Фото: wikipedia.org (Возвращение Максима Горького на родину, 1928 год)

Текст предоставлен в рамках информационного партнерства «Российской газеты» с «Областной газетой» (Екатеринбург)

Сегодня — 152 года со дня рождения Максима Горького. Но день рождения писателя-классика, который больше известен как «апологет советской власти», «пролетарский писатель», — не просто памятная дата. В культурном пространстве России, в частности, в библиотеках в последние годы интерес к творчеству Горького повысился. Более того — у россиян желание не просто перечитать его произведения, которые мы когда-то проходили по школьной программе, и что греха таить — чаще всего «проходили мимо».

Сегодня у многих искренняя потребность понять, каким в действительности был «пролетарский писатель», драматург, мыслитель, в чём был угоден и неугоден власти, о чём в переломные для России годы предупреждал соотечественников.

Он был самым издаваемым в СССР (общий тираж 3556 изданий — почти 243 млн экземпляров, в чём основатель социалистического реализма уступил лишь Льву Толстому и Пушкину). Стоял во главе трёх крупных издательств — «Знание», «Парус» и «Всемирная литература», привнёс в книгоиздательскую деятельность новаторские идеи. Пять раз был номинирован на Нобелевскую премию по литературе…

Но уральцы имеют основания быть особо пристрастны к Алексею Максимовичу и благодарны ему: в 1920-м Горький, как мог, содействовал созданию в столице Урала университета классического типа, позднее известного как Уральский госуниверситет, один из авторитетнейших вузов России

Евгений Зашихин, кандидат филологических наук:

По отдалению лет всё очевиднее: советская власть (Софья Власьевна, как называли её «на кухнях» в те годы) своей заносчивой жесткостью в отношении окружающих напоминала Василису из пьесы «На дне», жену хозяина ночлежки, ежели кто забыл. И так же, как этот персонаж, была Софья Власьевна себе на уме. Потому она бдительно отредактировала псевдоним писателя, перед тем как в честь него что-нибудь называли: Горький из Максима (от латинского «величайший») превращался в Алексея Максимовича («вежливости» больше, соответствия правде факта меньше). Процедура в духе сюжетной ситуации из рассказа «Старуха Изергиль», где «один осторожный человек заметил», «что ещё пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце» и «боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой»…

Да и с датой рождения писателя Софья Власьевна также позабавилась: Алеша Пешков появился на свет 16 марта 1868-го, то есть был Рыбой по знаку Зодиака, но когда после Октябрьского переворота сменили календарь на григорианский и днём его рождения по новому исчислению стало 28 марта, то к 50 годам Горький оказался Овном. Так к противоречивому - даже если судить по гороскопу - характеру (духовность может сочетаться в нём с беспринципностью) одного знака добавилось неприятие однообразия монотонной жизни.

Впрочем, последнее у него было изначально. Отсюда и скитания: жизнь «В людях» и хождение «По Руси», что дало ему огромнейший писательский материал. Конфликты в его текстах и начинались с мировоззренческого несходства «человеков» (которые в идеале, но - увы! - не в реальности «звучат гордо»): одни были «с крылатой душой» (оттого герои текстов «Буревестника революции», ежели сами не орлы или соколы, то внешне похожи на них или фамилию носят - Орловы), другие - лишь «зрители» (те, что гады/ужи - читай: мещане, обыватели)…

Несвоевременные мысли и спецхран

Но куда как сильнее Софья Власьевна намудрила с литературным наследием писателя.

Одни тексты были засушены школьным каноном преподавания до плоскости цветов из гербария. Чего стоит любимейшая совковая антитеза, в которой два явно ницшеанских революционера-сверхчеловека - Ларра и Данко - противопоставлялись друг другу со знаками минус и плюс! А когда в романтизированных образах бывших людей (того же босяка, будто бы выбирающего свободу) видели неких предтеч пролетария, и всё сводилось к уровню схем из истории классовой борьбы в России?

Другие тексты не только в расчёт не брали, но попросту не печатали. Слишком уж «несвоевременными» казались политическому руководству Советского Союза горькие горьковские размышления о революции и о культуре, собранные в цикл «Несвоевременные мысли» (1918): «Если революция неспособна тотчас же развить в стране напряжённое культурное строительство, тогда, с моей точки зрения, революция бесплодна, не имеет смысла, а мы - народ, неспособный к жизни». А те же заметки «О русском крестьянстве» (1922) и вовсе были спрятаны в небытие библиотечных спецхранов, чтобы никто не прочёл блиц-портрета соотечественника: «Вокруг - бескрайняя равнина, а в цент­ре её - ничтожный, маленький человечек, брошенный на эту скучную землю для каторжного труда. И человек насыщается чувством безразличия, убивающим способность думать, помнить пережитое, вырабатывать из опыта своего идеи».

Вот и получилось, что русский писатель, который имел величайшую прижизненную славу, нынче отнюдь не в почёте у читателей. Притом что профессиональное филологическое сообщество, отбросив скоропалительные выводы о личности Горького, что прозвучали на волне так называемой перестройки, когда анализ текстов подменялся актуальными идеологемами, не видит истории литературы ХХ века без творчества этого художника слова.

Горький в эпоху угадайки ЕГЭ

Только мне сейчас вряд ли стоит говорить об идейно-художественном своеобразии каких-либо его произведений: кто я такой против угадайки ЕГЭ, которая отвращает школяров от чтения. К тому же и мемы для гаджетов («Свинцовые мерзости дикой русской жизни», «Человек - выше сытости!», «Чудаки украшают мир!», «Безумство храбрых - вот мудрость жизни!», «Рождённый ползать - летать не может», «Если враг не сдаётся - его уничтожают!» и т. п.) «надёрганы» из Горького так давно, что впору процитировать из «Жизни Клима Самгина»: «А был ли мальчик?»

Я лучше коснусь самой роли чтения для писателя, который свидетельствовал: «Всем хорошим во мне я обязан книгам».

...Есть у Максима Горького повесть «Мои университеты», заключительная часть автобиографической трилогии, где рассказывается, как он так и не смог поступить в университет. В итоге всему, что надо для жизни, его научила сама жизнь, тяжёлая и жестокая, горькая. Среди её «факультетов», которые в повести детально описаны (типа: «Очень памятен мне этот подвал, один из моих университетов»), в числе самых главных выступает чтение.

«Учитесь. Не верьте - исследуйте»

Однако есть и ещё один университет, о котором самое время вспомнить. Это Уральский (Свердловский) государственный университет (нынешний УрФУ), который с 1936-го по 2011 год носил имя Горького. И это было неслучайно, ведь Алексей Максимович, как мог, содействовал созданию вуза, учреждённого 19 октября 1920 года в столице Урала. В частности, когда сюда отправлялись вагоны с оборудованием и книгами (той же библиотекой Царскосельского лицея), Горький писал записочки с просьбами, чтобы университетские составы не застревали в тупиках, помогал раздобыть аппаратуру для научных исследований (например, прибор для Витольда Сырокомского, занимавшегося получением калийных солей из полевого шпата). От него Ленин узнавал о крупнейших учёных Уральского университета (например, о металлурге Владимире Грум-Гржимайло). Алексей Максимович был в курсе проблем высшей школы не хуже, чем руководители Народного комиссариата просвещения.

Давно стало общим местом замечание, что Горького интересовали решительно все научные проблемы ─ от древней литературы до метеорологии и авиатехники. Но это и впрямь обстояло так. Вот какой гимн науке он напишет по поводу открытия Уральского государственного университета:

«Наука - это реализация в идеях и фактах, в теории и практике воли человека к познанию явлений природы, наука - сокровищница драгоценнейших достижений общечеловеческого ра­зума на пути его к изучению процессов физической и духовной жизни человека… Когда наука поработит интересам всего человечества неисчерпаемый запас энергии природы, ─ этого запаса с избытком хватит на то, чтобы освободить всех людей из каторги труда в шахтах под землёй и в грязи на земле…»

Это фрагмент статьи Горького, опубликованной 7 января 1921 года в газете «Уральский рабочий». А вот отрывок из письма, адресованного Горьким коллективу Уральского университета 18 января 1921 года:

«…Один за другим возникают в России очаги научной мысли, и, бесспорно, это самое ценное, самое существенное из всего, что творится у нас… Посылая мой самый сердечный привет университету Екатеринбурга, его профессорам и студентам, я уверен, что первые будут делиться сокровищами знаний своих так же задушевно и щедро, как жадно и внимательно студенты будут брать эти сокровища… Будьте бодры. Учитесь. Не верьте ─ исследуйте» («Уральский рабочий». 1921, 12 февраля).

Призыв не верить на слово, а проверять, исследовать – и сегодня злободневен. В этом, пожалуй, и состоит непреходящая значимость горьковских советов.

Ну и читайте самого Горького - не верьте пересказу!

Птицы-символы. Чёрно-белые образы времени

Про стартовые творческие шаги нашего прославленного земляка, всемирно известного графика Виталия Воловича слышали, пожалуй, все. И в самом деле, редкая искусствоведческая публикация о Виталии Михайловиче не начинается с рассказа о блистательном в его оформлении уральском издании (Свердловск, 1953) «Кладовой солнца» Пришвина - и благодарном отзыве восхищённого писателя.

Да и про первую большую работу Воловича-книжника - девять цветных гравюр-иллюстраций, 22 чёрно-белые заставки и суперобложку к изданию (Свердловск, 1963) сказов Бажова - мы тоже наслышаны: как-никак Павел Петрович - наше всё.

И про дебютный заграничный успех Воловича на Международном конкурсе художников-иллюстраторов в Лейпциге (1965), где он презентовал четыре разворота к балладе Стивенсона «Вересковый мёд» в переводе Маршака, в общем-то, легко узнать, стоит лишь только обратиться к всезнающей Википедии.

Однако наполненные драматургической динамикой и своего рода публицистической экспрессией цветные и чёрно-белые иллюстрации к «Песне о Буревестнике» (1901) и «Песне о Соколе» (1895) Максима Горького, в том же году подготовленные уральским мастером книжного дизайна для томика, выпущенного «Художественной литературой» (Москва, 1965), мы видим нечасто, поскольку книга не переиздавалась, разве что встречаем упоминания о них на юбилейных выставках художника. А ведь в этой масштабной работе, где от выбора шрифтов, какими подан горьковский текст, до создания декоративных элементов, которые находятся в гармонии как с иллюстрациями, так и с «чистой», то есть белой частью пространства книжной полосы или разворота, Волович-график крайне выразителен по манере и ярок по контенту. Харизматичные образы птиц-символов удивительно созвучны с настроениями писателя, окрылённого тогда революционным идеалом.

Оригинальный материал: «Областная газета»