#ПисательДома

Текст и коллаж: ГодЛитературы.РФ

1. В Москве и по всей стране вводятся все более строгие карантинные меры, чтобы предотвратить распространение сами-знаете-чего. И хотя без шашлыков на минувших выходных не обошлось, нас радует, что большая часть наших сограждан - люди сознательные и умеют проводить досуг не только на природе, но и дома. Ведь, как писал классик, "Ничего не может быть приятнее, как жить в уединении, наслаждаться зрелищем природы и почитать иногда какую-нибудь книгу…"

А вот как в самоизоляции занимают себя писатели, решили выяснить "Редакция Елены Шубиной" и Государственный музей истории российской литературы имени В.И. Даля, а мы взялись им в этом помочь: все вместе мы запускаем акцию #писательдома.

Вы тоже можете выкладывать цитаты писателей, как современных, так и классиков, о домашнем досуге; отмечайте наши аккаунты в социальных сетях, а мы будем все это репостить. Давайте докажем всем, что дома можно не сидеть как в тюрьме, а полноценно жить!

Наглядно показываем читателям, как современные писатели проводят дома дни напролет — в параллели с тем, как этим же занимались классики русской литературы.

Писатель Вячеслав Недошивин:

Мои друзья - клавиши! Работа над любой рукописью - это всегда самоизоляция: "Ничего не вижу, ничего не слышу..." Есть только компьютер и лампа... У кого есть договор с издательством - те меня поймут. Так что у меня ничего не изменилось... Да, вот ещё. Затеял (открыл) в Фейсбуке свою личную "Кино-будку", где показываю свой авторский телецикл о поэтах Серебряного века. Люди вроде бы смотрят. Показал 7 серий о Гумилеве, 5 - о Мандельштаме, 4 - о Волошине, 3 - о Мих.Кузмине. а дальше либо Есенин, либо Северянин. Но это факультатив. Главное же - по-прежнему клавиши и лампа. И никакого короновируса.

Литературный музей "Дом Языковых" присоединяется к акции и и обращает наше внимание к жизни и творчеству Дениса Васильевича Давыдова:

Холерная эпидемия 1830 года застала Дениса Давыдова в своём имении Верхней Мазы Симбирской губернии. В середине августа поэт с домочадцами перебрались в своё подмосковное Мышецкое.

Спустя время ситуация стала непростой и в Москве. Она была оцеплена войсками, университет закрыт и фабрики останавливались. Чтобы не пропустить эпидемию, вокруг Москвы были созданы санитарные участки, а на трактах – заградительные посты.

Денис Васильевич одним из первых вызвался помочь в борьбе с холерой. Он попросил назначить его на тот пункт, “что примыкает к Петербургской дороге, поскольку здесь же, в семи верстах от Черной Грязи, мое сельцо Мышецкое, а в нем все семейство...” Денис Васильевич 14 октября возглавил 20-й участок, один из труднейших, ибо его пересекал оживлённый почтовый тракт на Петербург. Как надзиратель Давыдов был наделён правами открывать больничные и карантинные бараки, бани, пункты питания, караульные помещения, места захоронения, принимать пожертвования деньгами, вещами и лекарствами.

Подвижническая деятельность Дениса Васильевича обеспечила резкое снижение числа заболеваний на его участке, и Михаил Погодин в своих «Ведомостях» подчёркивал, что 20-й участок, «надзираемый генерал-майором Д. Давыдовым, является лучшим и образцовым, с коего всем прочим смотрителям надо брать пример». С наступлением холодов эпидемия в Москве прекратилась. Холерный карантин был отменён 6 декабря, и въезд в город стал свободным. Перевёз сюда свою семью и Денис Васильевич в снятый около Зубовской площади дом Стрекаловой.

Писатель Дмитрий Захаров:

Хотелось бы, подобно многим коллегам, сказать, что моя жизнь в изоляции мало отличается от той, что была раньше. Что, мол, это тот же компьютер, те же стены, примерно тот же дневной маршрут. Но это будет совершенной неправдой. Без самого короткого путешествия (даже того, над которым посмеивался некогда Жванецкий – на троллейбусе) мир становится статичным, дни прессуются в однородный брикет. А неспособность строить даже среднесрочные планы – дезорганизует. Спасаюсь тем, что стараюсь больше работать, слушаю много музыки, по-прежнему много общаюсь с друзьями – хоть и в сугубо дистанционных форматах. Посмотрел и прочитал кое-что, до чего раньше не доходили руки, но все время кажется, что можно было бы и больше. Отложил текст, над которым работал – не могу сейчас поймать ту эмоцию, что позволяла жить внутри него, но зато вернулся к собственному «долгострою», который писал уже лет пять в час по чайной ложке. Наблюдаю массу рассуждений на тему, каким будет мир после карантина – с общим рефреном «он уже никогда не будет прежним». Я думаю – будет. Будет непременно: мир переживет свой страх и снова станет большим и беспечным, разнородным и интерконтинентальным. Нам осталось только день простоять, да ночь продержаться.