Текст: Наталья Лебедева/РГ
100 лет назад неповторимая Коко Шанель представила миру первые духи марки Chanel - знаменитые Chanel No.5. Над созданием аромата трудился известный русский парфюмер Эрнест Бо. Шанель поставила перед ним непростую задачу - разработать аромат про женщин и для женщин: "Я хочу предложить им искусственный аромат, такой же рукотворный, как платье".
Парфюмер предложил ей на выбор несколько уже существующих наработок: они шли под номерами 1-5 и 20-24. Естественно, Коко Шанель выбрала номер 5. Более того, она запланировала презентацию на 5 мая, то есть пятое число пятого месяца. И оставила название "№ 5", уверенная в том, что это число принесет духам удачу. Так оно и случилось. В мае 1921 года духи моментально свели с ума прекрасных дам Старого, а затем и Нового Света. И спустя 100 лет этот аромат все так же дурманит, очаровывает и зачаровывает. А еще вдохновляет писателей: и вот уже герои их книг несут на себе чарующий флер. Вместе с куратором выставки книг и ароматов "Дыша духами и туманами" заведующей отделом обслуживания пользователей Российской государственной детской библиотеки Ольгой Климкиной вспоминаем известные духи, ставшие героями не менее известных книг.
"Шанель № 5" и Михаил Булгаков
"Мастер и Маргарита"
"Кот начал шаркать задней лапой, передней и в то же время выделывая какие-то жесты, свойственные швейцарам, открывающим дверь. Девица хоть и с хрипотцой, но сладко запела, картавя, что-то малопонятное, но, судя по женским лицам в партере, очень соблазнительное: "Герлэн, шанель номер пять, мицуко, нарсис нуар, вечерние платья, платья коктейль…"
"Пуазон" и Марина Степнова
"Женщины Лазаря"
Галина Петровна усадила Лидочку, свежую и наряженную, как кукла, на переднее сиденье и туго перехватила ремнем безопасности - словно перетянула лентой праздничный букет. Не вертись, - строго велела она, и улица радостно, как щенок, бросилась им навстречу - легкая, гладкая, вся в длинных тенях и слепящих солнечно-зеленых квадратах. От быстрого, почти клавишного перебора, с которым столбы сменяли стволы, а стволы - зеркально залитые окна, Лидочку почти сразу замутило. К тому же в "Волге" сильно и сладко воняло бензином и духами Галины Петровны - невыносимыми, густыми, будто взорвавшееся на жаре, нагло прущее из банки смородиновое варенье. Это был диоровский "Пуазон", аромат, которому только предстояло стать легендарным, а пока - новинка, невероятная даже для Парижа, выпуск 1985 года, этого года, того самого, в котором - прямо сейчас - текла по энским улицам "Волга", и Лидочка, притянутая к сиденью, болтала лапами, пытаясь нащупать сандалией громыхающий пол. Тщетно. Столб, ствол, окно, поворот. Ствол, окно, поворот, столб.
Галина Петровна заплатила за "Пуазон" триста рублей - триста! - больше, гораздо больше, чем ежемесячная зарплата многих граждан огромной советской страны. Но чем больше тратишь, тем больше становится денег - это же очень простое и очень понятное правило. И потом, кто определит, сколько стоит унция счастья, в каких денежных единицах измерить звук, с которым лопнул стеклянистый целлофан, лопнул и сполз с зеленой, как будто даже малахитовой коробочки? Лилово-синий, округлый и гладкий, как молодая женская грудь, флакон. Прозрачная призма плотно притертой пробки. Галина Петровна провела прохладным, влажным горлышком флакона по собственному горячему пульсирующему горлу. Мед апельсинового дерева, малина, амбра, опопонакс и кориандр. Чтобы получить смолу опопонакса, растению Ferula Opoponax наносят смертельную рану. Слезы и кровь этой травы пахнут пряным, чистейшим ядом. Не думаю, чтобы в Совдепии еще у кого-нибудь были такие духи, - промурчала верная Норочка, тайная поставщица энской элиты, маленькая крыса больших фарцово-дипломатических путей…"
"Красная Москва" и Евгений Водолазкин
"Соловьев и Ларионов"
"Ему нравился непередаваемый библиотечный запах. Он соединял в себе ароматы книг, дубовых стеллажей и вытертых ковровых дорожек. Так пахнет во всех библиотеках. Так пахло в деревенской библиотеке, где брал книги юный Соловьев, - заснеженной, одноэтажной, в полутора часах ходьбы от станции 715-й километр. Он заходил туда после школы, прежде чем отправиться обратно на свою станцию. Сидел вполоборота к столу пожилой библиотекарши Надежды Никифоровны, пока та где-то за шкафами искала ему книги. В ожидании возвращения Надежды Никифоровны рассматривал свои фиолетовые, утонувшие в кроличьей шапке пальцы. Время от времени из-за шкафов появлялась ее голова.
- Одиссея капитана Блада?
- Читал.
Он все читал. Деревенская библиотека стала его первым настоящим потрясением, а Надежда Никифоровна - первой любовью. В отличие от домов при железной дороге, в библиотеке было очень тихо и не пахло шпалами. К сказочному библиотечному настою здесь примешивался запах духов "Красная Москва". Это были духи Надежды Никифоровны. Если чего впоследствии и не хватало Соловьеву в его петербургской жизни, то, пожалуй, "Красной Москвы"…"
"Белый жасмин" и Артур Конан Дойл
"Собака Баскервилей"
"Вы, вероятно, помните, что, разглядывая письмо, присланное сэру Генри, я заинтересовался, есть ли на нем водяные знаки. Я поднес листок к глазам и уловил легкий запах - от него пахло духами "Белый жасмин". Есть семьдесят три сорта духов, которые опытный сыщик должен уметь отличать один от другого… Если пахнет жасмином, значит, автор письма - женщина, а к тому времени Стэплтоны уже начинали интересовать меня. Итак, я понял, что собака существует на самом деле, и догадался, кто преступник, еще до своей поездки в Девоншир…"
"Бьяджотти" и Януш Вишневский
"Одиночество в Сети"
"Он сел и сразу уловил тонкий запах духов. "Ланком"? "Бьяджотти"? Он прикрыл глаза. Нет, пожалуй, "Бьяджотти".
Духи уже давно оказывали на него особенное воздействие. Они как сообщение, которое некто хочет передать. И тут никакой язык не нужен. Можно быть глухонемым, можно принадлежать к другой цивилизации, но сообщение ты все равно поймешь. В духах есть некий иррациональный, таинственный элемент. "Шанель № 5", "Л'эрдю Тан" или "Поэм" подобны стихотворению, которое женщина носит на себе.
А некоторые духи безумно эротические, притягивающие. Они заставляют оглянуться, а то и пойти за женщиной, которая ими душится. Он вспомнил, как два года назад был в Прадо. И вдруг мимо него прошла женщина в черной шляпе, и его мгновенно окружил какой-то мистический аромат. Он тотчас забыл об Эль Греко, Гойе и прочих мастерах и последовал за той женщиной. А сейчас он подумал, что за женщиной, которая сидела тут до него и оставила свой запах, он тоже захотел бы пойти…"
